— Эффектным, значит? Что ж, неплохо… Регина осторожно погладила его по щеке:
— Ну а теперь, когда мы женаты, может, вы расскажете наконец, откуда у вас этот шрам?
— Святители небесные, для чего вам это знать?
— Потому что я ваша жена. И мне хочется знать о вас все. — Регина с притворным гневом расправила плечи. — А если вы станете молчать, то я буду колоть вас своим воротничком! — пригрозила она.
Неуверенная улыбка тронула губы Маркуса.
— Ладно, ваша взяла. Хватит с меня и одного шрама.
— Вы ведь получили его не при падении с лошади, я угадала? — спросила Регина.
Тяжело вздохнув, он посадил ее поудобнее.
— Нет, конечно. Там, в «Олмаке», вы были абсолютно правы — это ожог. От раскаленной кочерги.
Лоб Регины прорезала глубокая морщина.
— Ожог?! — ахнула она. — На лице?!
— Ну, справедливости ради замечу, что человек, у которого кочерга оказалась в руках, не собирался ударить меня по лицу. Если бы удар пришелся по спине, как и было задумано, то пострадал бы только мой сюртук, а я отделался бы синяком. Но я обернулся, и кочерга попала мне по щеке.
— О, мой бедный… дорогой… — В глазах Регины блеснули слезы. Она ласково погладила его по изуродованной щеке, словно давний ожог еще мог болеть. — Как ты, должно быть, мучился…
«Дорогой»! Она назвала его «дорогой»! Эх и дурак же он — нужно было с самого начала рассказать ей, откуда у него этот проклятый шрам!
— Да, некоторое время было довольно больно, — мрачно признался он. — Но мне пришлось бы куда хуже, если бы не моя не по летам развитая сестра. Бедная крошка настояла на том, чтобы самолично менять мне повязки, пропитанные каким-то чудодейственным бальзамом, рецепт которого она вычитала в одном дамском журнале. Как бы то ни было, но он действительно мне помог.
— Луиза была там?! — поразилась Регина.
— Нет, нет, она не видела, как это произошло, а я никогда не рассказывал ей, что было на самом деле. Но в то время она была дома.
Глаза Регины подозрительно сузились.
— Это случилось в Каслмейне? — инквизиторским тоном осведомилась она. — И кто же, интересно, осмелился поднять на вас руку? Да еще в вашем собственном доме?
— Не думаю, что вам стоит это знать… — Его охватил такой стыд, что Маркус отвел глаза. Ему было страшно даже думать о том, что может прийти ей в голову…
— Нет уж, извините. Я хочу это знать! В конце концов, я ваша жена. — Внезапно губы ее задрожали. — Вы можете рассказать мне все, дорогой!
«Дорогой»! Снова это сладкое слово! У Маркуса никогда и в мыслях не было, что женщина когда-нибудь сможет сказать про него «дорогой»… Тем более Регина. На мгновение он онемел.
— Это была моя мать…
Какое-то время она смотрела на него с открытым ртом. Маркус помрачнел — теперь его жена поняла наконец, в какую чудовищную семью она вошла… и уже горько раскаивается, что совершила такую глупость.
Он ждал слез, упреков — и страшно растерялся, когда ее лицо вдруг исказилось яростью.
— Ваша мать?! Ваша мать ударила вас кочергой?! Да как она могла?! Эх, жаль, что ее тут нет! Я бы… я бы… Впрочем, у меня еще будет время придумать, как ей отомстить! Ужас, какой! Ударить собственного сына раскаленной кочергой, да еще по лицу?! Что она — с ума сошла?! Чудовище, а не женщина!
Регину трясло от негодования. Маркус даже оторопел слегка — ничего подобного он не ожидал. Неужели она так расстроилась из-за него?
— Ну, это уж слишком… — пробормотал он. — Просто она была не в себе. Пришла в ярость и… по-моему, даже не понимала, что делает.
— Разве что-нибудь может оправдать женщину, когда она поднимает руку на собственного ребенка!
Маркус почувствовал себя на редкость неловко — впервые в жизни ему приходилось защищать свою мать.
— Она как раз собиралась поворошить угли в камине, чтобы огонь разгорелся пожарче. И в этот момент я потребовал, чтобы они с Принни навсегда убрались из Каслмейна. Теперь, став владельцем замка, я имел на это право. Это привело ее в бешенство. Принни запротестовал, и тогда я сказал ему все, что накипело у меня на душе, о… — Маркус осекся. Ему не хотелось об этом говорить, во всяком случае, сегодня. — Как бы то ни было, она потеряла голову. И бросилась на меня с кочергой. Принни вскрикнул: «Осторожно!» Я обернулся. И вот, пожалуйста. С тех пор у меня на щеке этот шрам.
— Ее следовало повесить за то, что она изуродовала ваше прекрасное лицо, — стиснув зубы, ледяным тоном процедила Регина.
Его прекрасное лицо?! Так жена находит его привлекательным?! Поразительно!
— Она уже получила свое. Принни так и не простил ей этой выходки. Впрочем, и того, что его вышвырнули из замка, как нагадившего кота, тоже. Для них обоих это стало началом конца. А как вы думаете, почему она распускает обо мне все эти ужасные слухи? О том, как мерзко я якобы вел себя с ней, как заставил умирающего отца вычеркнуть ее из завещания, и прочую чепуху? Просто мать так и не простила мне того, что из-за меня прервалась ее связь с Принни.
— Это не ваша, а ее собственная вина! А вы почему молчите? — напала на растерявшегося мужа Регина.
Он пожал плечами:
— Предлагаете разболтать всем о том, что моя собственная мать ненавидела меня до такой степени, что, не задумываясь, ударила по лицу раскаленной кочергой? Нет уж, увольте. Не хочу. И потом, она тут же примется на каждом шагу рассказывать, как я якобы бил ее и что она, мол, просто была вынуждена защищать свою жизнь. Или придумает еще что-нибудь.
— Но принц…
— …наверняка подтвердит любую, даже самую нелепую, ее выдумку. Вряд ли он захочет, чтобы все узнали, что за чудовище его бывшая возлюбленная. — Маркус скрипнул зубами. — Да он и раньше всегда становился на ее сторону, когда она, так сказать, занималась моим «воспитанием».
— Что вы имеете в виду? — удивилась Регина.
— Ничего, — буркнул он. — Просто пытаюсь сказать, что с моей стороны глупо объяснять, как все было на самом деле. В ответ она бы только наворотила еще гору самой чудовищной лжи. — Стыд, о котором он уже стал забывать, возвратился с новой силой. — К тому же сделать из меня какого-то монстра не составляло никакого труда — тем более ей. Не забывайте, я ведь вышвырнул из дома принца! И потом, в двадцать два года я был страшно неуклюжим, угрюмым, иными словами, просто отвратительным — словно сама природа предназначила меня на роль этакого деревенского олуха. В то время я уже был на полпути к тому, чтобы стать всеобщим посмешищем. Сколько лет у меня ушло на то, чтобы избавиться от всех тех нелепых и обидных прозвищ, которыми меня наградили в школе! — Горькая складка залегла у его губ. — И потом… отец.
— Принц?
— Нет. Виконт, — вырвалось у него.
— Но ведь принц — ваш настоящий отец, разве нет? Я слышала, что виконт, вернувшись из путешествия по Италии, которое длилось без малого полгода, нашел вашу мать беременной.
— Да, — угрюмо усмехнулся Маркус. — Вечный стыд моей жизни… Ведь все знали, что я ублюдок… «принцево отродье»… И я тоже это знал. Моя мать оказалась слишком нетерпеливой, чтобы сначала родить мужу наследника или двух. А он после этой истории просто повернулся к ней спиной. И с чем же она осталась? Да, тщеславие ее было вознаграждено вполне — юный принц не вылезал из ее постели. А кроме этого? Парочка не слишком дорогих подарков, несколько комплиментов, и все.
— Виконт уехал один на полгода? А сколько они к тому времени были женаты?
— Два года.
— И он решился оставить ее так надолго?
— Он не оставлял ее! — вдруг возмутился Маркус. — Просто он надумал ей в угоду перестроить Каслмейн, чтобы он был достоин женщины такой необыкновенной красоты. И ее положения. — Его мать была из очень родовитой семьи, правда, к этому времени совсем разорившейся. Собственно говоря, тогда они уже впали в полную нищету, из которой им удалось выбраться лишь благодаря щедрости виконта. — Он и в Италию-то отправился лишь затем, чтобы выбрать для Каслмейна мрамор, статуи, мебель, ну и все остальное…
— На полгода?! И не взял с собой жену?
Только сейчас, после этого ее вопроса, Маркусу впервые пришло в голову, что все это действительно выглядит несколько странно.
— Ну, она могла поехать с ним, — неуверенно протянул он, раздумывая, что бы еще сказать в защиту человека, которого привык считать отцом. — Но предпочла остаться в Англии. Точнее, в Лондоне.
— Не могу представить себе, чтобы женщина с радостью рассталась с мужем на полгода, даже если бы он отправился выбирать статуи для их будущего дома! — твердо заявила Регина.
— Стало быть, вы оправдываете ее измену? — холодно осведомился Маркус.
— Нет, конечно. — В глазах Регины что-то блеснуло. — Но если бы мой супруг счел мое общество скучным до такой степени, что предпочел бы путешествовать по Италии без меня, я бы связала его по рукам и ногам, а потом устроила бы ему допрос с пристрастием, чтобы узнать почему. Ха! Попробовал бы он уехать без меня!
Как ни странно, на душе у Маркуса внезапно стало тепло.
— Примерно так я и думал. — И легким поцелуем коснулся ее лба. — В любом случае я не стану это проверять.
— Да уж, лучше не стоит, — проворковала она.
В ответ Маркус коснулся поцелуем ее губ. Желание охватило его мгновенно — так вспыхивает сухой хворост, если поднести к нему спичку. После нескольких мучительных для него поцелуев, когда его губы стало саднить от жесткой ткани костюма Регины, Маркус пришел в такую ярость, что готов был голыми руками разорвать на ней проклятую тряпку. Но тут карета резко остановилась, заставив обоих прийти в себя.
Маркус выглянул в окошко и чуть не застонал от досады, обнаружив, что они уже добрались до места. Потом на губах его появилась легкая улыбка.
— Приехали, дорогая.
Глава 17
Заранее приучите свою подопечную к мысли, что она ничего не должна скрывать от мужа. Это очень облегчит ее семейную жизнь.
Мисс Сайсели Тремейн. Идеальная компаньонка
Регина сползла с колен мужа и тоже выглянула в окно. Но все, что она могла рассмотреть со своей стороны экипажа, — это ствол дуба и несколько берез.
— Где это мы? — спросила она, сгорая от любопытства. Он повернул ее руку ладонью вверх и бережно поцеловал.
— Это мое имение. Только самого дома отсюда не видно. Онемев от изумления, Регина одернула платье, потом машинально поправила слегка растрепавшиеся волосы.
— Мы проведем медовый месяц в вашей охотничьей сторожке?
— Не совсем. Пойдемте.
Словно из-под земли вырос грум, чтобы распахнуть перед ними дверцу ландо. Выйдя из экипажа, Регина огляделась по сторонам — и не поверила своим глазам. Не знай она, куда они приехали, наверняка бы решила, что Маркус с помощью какого-то волшебства одним махом перенес их из Англии куда-нибудь в самое сердце Индии. Или Турции. Стоявший перед ними дом с двумя обращенными на восток изящными минаретами по бокам горделиво вздымал вверх похожий на луковку купол. И сам дом, и минареты были украшены затейливой золотой вязью, впрочем, так же, как и узкие стрельчатые окна, а колонны у входа походили на пальмы. Это был настоящий дворец какого-нибудь восточного владыки, только в миниатюре.
— Господи помилуй, вот тебе и охотничий домик! — растерянно ахнула она.
Маркус хмыкнул.
— Мой отец считал себя эклектиком — во всяком случае, когда речь шла об архитектуре. Побывав в Индии, он объявил, что непременно выстроит себе дворец в восточном стиле — дескать, прямо рядом с замком. Мы привыкли называть его Иллирия.
— Забавное название.
— Позаимствовали его у Шекспира. — Маркус осторожно покосился на Регину. — Наверное, вы не часто читали его пьесы, особенно комедии.
— Честно говоря, ни одной не читала, — с иронией в голосе призналась Регина. Пока она разглядывала этот невероятный дом, вокруг них, как хлопотливые муравьи, сновали слуги, доставая багаж хозяев. — А далеко отсюда до вашего дома?
— Пара миль, не больше.
Вот это да, ну и огромное же у него имение! Что ж, по крайней мере не так далеко от дома, так что Сайсели при необходимости может вызвать ее в Лондон. Только вот как сообщить ей, где она сейчас? Вначале Регина рассчитывала нанять кого-нибудь по соседству, кто смог бы читать или писать письма под ее диктовку. Но просить об этом кого-то из слуг Маркуса… исключено! О Господи, нужно срочно что-то придумать! Но что?
— Отец построил Иллирию как убежище, — объяснил Маркус. — Ну… чтобы ему и нам с Луизой было где побыть, когда в доме гостили… В общем, понятно кто.
— А-а… — протянула Регина, любуясь миниатюрным восточным дворцом. — Потрясающе! А принц видел его?
— Нет, — ощетинился Маркус. — Ни его, ни мою мать сюда не приглашали — никогда!
— Вы уверены? Он очень похож на новый дом, который его высочество строит для себя в Брайтоне. — Регина покосилась на Маркуса. — К тому же, если я ничего не путаю, этот его дом будет украшен статуями драконов.
Маркус потемнел, как грозовая туча.
— Отец на пушечный выстрел не подпустил бы их сюда, можете мне поверить!
«Их»! Горечь в его голосе наполнила ее сердце печалью. Нет, она не винила его… а уж после того, что он рассказал ей по дороге, тем более.
— Как бы то ни было, — продолжал Маркус, — я подумал, что если мы проведем медовый месяц здесь, то вы легче привыкнете к жизни в Каслмейне. Захотите, я покажу вам имение и усадьбу, не пожелаете — можем побыть здесь вдвоем. — Его рука обвилась вокруг талии жены, голос сразу стал низким и чувственным. — Лично я предпочел бы последнее…
Он поцеловал ее прямо на глазах у слуг, и сердце Регины едва не выпрыгнуло из груди. «Сколько?» — хотелось спросить ей, но скорее всего Маркус поймет ее неправильно. Не могла же она признаться ему, что страшно переживает за Луизу.
Оставалось только молить Бога о том, что Сайсели найдет способ подружиться с Луизой и держать Саймона на расстоянии. И что Саймону не удастся избавиться от нее.
Вспомнив, каким чудовищем была мать ее мужа, Регина больше не удивлялась, что он до сих пор не в состоянии понять, что же толкнуло ее на брак с ним. Но как разубедить его? Она не знала. А уж если раскрыть ему коварный замысел ее брата… Регина содрогнулась, представив себе реакцию Маркуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51