Затем очень тихо она встала и осмотрела буфет, выдвижные ящики, но не нашла никакого оружия. Должно быть, он держал пистолет под рукой. Антуанетта понимала, что должна опять завоевать его доверие, убедить его в своей беспомощности. Надо было все как следует обдумать. Времени для этого у нее было более чем достаточно – целая ночь.
Глава 25
Гейбриел тоскливо оглядел серое небо. Дул встречный ветер. Погода как будто ополчилась против него. Подняв якорь на рассвете, он с того времени почти не продвинулся вперед. При такой скорости ветер мог отнести судно назад к гавани, откуда они вчера вышли. Кроме того, его беспокоила Антуанетта.
Ей опять было плохо.
Когда он утром зашел в ее каюту, она лежала в постели и стонала. Ее лицо опять приобрело зеленовато-землистый оттенок. Она даже не сказала ничего язвительного в его адрес, когда он, приподняв ее голову, попытался влить немного бренди ей в горло. Она закашлялась, разбрызгав бренди.
– Позвольте мне сойти на берег, – попросила она.
– Мы очень далеко от берега.
– Мне все равно. Посадите меня на плот.
Он закусил губу, чтобы не рассмеяться.
– Попытайтесь уснуть.
В ответ она жалобно захныкала. Он еще раза два спускался вниз, чтобы проверить ее состояние, но никакого улучшения не заметил. Казалось, ей все хуже. Гейбриел вздохнул. Неужели ему придется плыть в ближайший порт? Он прикинул, что ближе всего к ним Арлингтон. Если состояние Антуанетты не улучшится, то остаток пути до Лондона им придется проделать в карете.
А что дальше? Неужели он просто передаст ее с рук на руки ее новому покровителю, словно добрая фея? А затем скромно удалится и навсегда забудет о ней?
Гейбриел знал, что он никогда не сможет поступить таким образом. Никогда прежде он так не желал ее, как теперь.
Он ни в чем не оправдывал себя. Он не был ханжой и не собирался заявлять, что его обманули или сбили с истинного пути. Напротив, он связался с ней вопреки недвусмысленным предупреждениям.
Нет, он, должно быть, все-таки идиот, но он по-прежнему в глубине души считал Антуанетту не той женщиной, за какую она себя выдавала.
Прошлой ночью, когда они занимались любовью, не могла же она так искусно подражать той страсти, которая охватила ее?! А как она божественно вздыхала в его объятиях, как нежно гладила его волосы. Хоть она и не признавалась, но он явно был ей дорог.
От этой мысли у Гейбриела захватило дух. Он ведь может попросить ее остаться вместе с ним. Просто он откровенно еще не говорил с ней об этом. Большинство их разговоров заканчивалось ссорой или размолвкой, и он никак не успевал сделать ей такое предложение. Он должен это сделать. Прежде чем они доберутся до Лондона, он собирался доказать ей на самом деле, насколько она заблуждается, считая, что ее будущее зависит от богатого старика, тогда как рядом он, сгорающий от желания, чтобы она назвала его дорогим. В сумерках на горизонте появился Арлингтон. Плохая погода затрудняла ход судна. Несмотря на все усилия Гейбриела и его сноровку в управлении яхтой, «Морская ведьма» еле-еле продвигалась вперед. Хотя он изначально не намеревался заходить в порт, но что ему еще оставалось делать?! Наконец судно встало на якорь.
Гавань, довольно удобная и вместительная, защищала суда от всех ветров, за исключением одного – северо-восточного. Но именно сегодня ветер дул с северо-востока. Укрытые в гавани суда подбрасывало и раскачивало в разные стороны. Гейбриел понимал: надо как можно скорее отвести Антуанетту на берег и там, в гостинице, уложить ее в теплую кровать для скорейшего выздоровления.
Он спустил за борт шлюпку, побросал в нее свои сумки и ее саквояж, а затем спустился вниз за Антуанеттой.
Она спала, слегка нахмурившись, вид у нее был утомленный и бледный. Даже бренди не помогало, на нее нельзя было смотреть без боли. Гейбриел хотел, чтобы она скорее поправилась, а уж потом он решит, как ему быть дальше.
Антуанетта сквозь едва приоткрытые глаза следила за ним. Он молча разглядывал ее. Зрелище ее страданий, должно быть, доставляло ему удовольствие.
Она открыла глаза, вздохнула и взглянула на него:
– Я не умру?
Он присел рядом с ней, ласково провел ладонью по ее щеке и тихо сказал:
– Нет, Антуанетта, вы не умрете. От морской болезни не умирают.
Она застонала и опять закрыла глаза:
– Мы по-прежнему плывем.
– Да. Но нам надо будет сойти на берег. У вас хватит сил, чтобы самостоятельно спуститься с яхты, дорогая?
– На берег? – хриплым голосом переспросила Антуанетта.
– Да. Так вы в состоянии это сделать?
Она кивнула, а затем с усилием произнесла:
– Мне надо одеться, а еще мне хотелось бы принять ванну.
– Вы все получите, как только мы доберемся до гостиницы. И ванну, и удобную кровать. Думаю, вам понравится.
– Чудесно, – вздохнула она.
Гейбриел собрал ее одежду, которая после ночи лежала разбросанной по всей каюте. Антуанетта настолько ослабела, что ему пришлось помочь ей одеться; наконец, когда он застегнул на ней платье, все было готово. Наброшенный на плечи плащ помог скрыть небрежности в ее туалете.
– В следующий раз, когда будем убегать, лучше воспользуемся поездом, – прошептала она.
Он рассмеялся и подхватил ее на руки:
– Можно сделать из этого хорошую традицию. Каждый год мы будем убегать на новое место, используя другое средство передвижения.
Она обхватила руками его шею:
– Замечательно. Пешком до Эдинбурга, на ослике до Кардиффа и на самый север страны на слоне.
– Вам как будто лучше, – сказал он, заметив легкий румянец на ее лице.
– От одной мысли, что скоро мы будем на берегу.
Гейбриел осторожно поднял ее на руках на палубу. Шлюпка, привязанная к судну, качалась возле борта. Он бережно спустил ее вниз, пока она не встала обеими ногами на дно шлюпки ближе к корме. Она уселась на широкое сиденье, и Гейбриел тут же перекинул ногу через борт судна, готовясь спрыгнуть в шлюпку.
– Постойте, – вдруг воскликнула она, нервозно роясь то в одном, то в другом рукаве платья.
– Что случилось? – спросил он.
Она взглянула на негр своими карими глазами, казавшимися еще чудеснее на ее бледном лице:
– Я забыла свой носовой платок.
Гейбриел удивленно приподнял брови:
– Какой еще платок? Я куплю вам дюжину, не переживайте.
– Но это… подарок моей матери, – запинаясь, сказала она, и внезапно на ее глаза навернулись слезы. – Она умерла, когда мне было всего пять лет. Он очень мне дорог.
Она с сожалением покачала головой, улыбаясь сквозь слезы.
– Конечно, вы правы. Какая я глупая – у вас ведь нет времени возвращаться за каким-то несчастным платком.
Гейбриел вздохнул. Будучи джентльменом, он понял, что у него нет иного выхода, кроме как вернуться и принести этот платок. Может быть, тогда она будет смотреть на него добрее.
– Ладно. Это не займет много времени. Только уговор – не раскачивайте шлюпку.
Она выдавила измученную улыбку, судорожно ухватившись побелевшими от усилия пальцами за борт шлюпки.
Гейбриел быстро спустился в ее каюту и бросился к постельному белью, грудой лежавшему на койке. Он все перетряс, но не нашел никакого платка. Отчаявшись, он уже готов был махнуть на все рукой, как вдруг заметил краешек кружевного платочка, выглядывавшего из-под матраса. Победно размахивая найденным платком, он поднялся на палубу и замер от удивления.
– Где же шлюпка?.. – растерянно произнес он, хватаясь рукой за поручни.
Но тут он буквально остолбенел, отказываясь верить своим глазам.
Шлюпка плыла к берегу, а внезапно ожившая Антуанетта гребла, хоть и неумело, но весьма энергично; ее бледное лицо выражало тревогу. Увидев Гейбриела, она на миг растерялась и взмахнула одним веслом мимо воды. Шлюпка вильнула в сторону, закачалась, и ей пришлось выравнивать ее положение.
– Какого дьявола вы это делаете? – в бешенстве заорал он. – Немедленно поворачивайте назад.
– Ни за что, – крикнула она, но ветер почти отнес ее слова в сторону.
– Я ведь умею плавать, – крикнул Гейбриел, перелезая через поручни и готовясь прыгнуть в воду.
Она подняла оба весла, со стуком бросила их на дно шлюпки и принялась шарить рукой у себя под плащом. К огромному удивлению Гейбриела, она вытащила из-под полы плаща его пистолет и наставила на него.
– Если вы приблизитесь, я буду стрелять, – твердо заявила она.
Он едва не рассмеялся. Он отказывался верить своим глазам. Однако ее напряженный голос, пристальный взгляд, побледневшее от решимости лицо не оставляли сомнений: Антуанетта готова выполнить сказанное, но даже если она блефовала, пистолет в руках перепуганной, женщины был весьма опасен.
– Воробышек, – начал он ласковым голосом.
– Не называйте меня так, – ее голос дрожал, как будто она собиралась заплакать.
Он широко развел руки в стороны и крикнул:
– Не лучше ли будет, если вы выстрелите в меня сейчас, потому что в любом случае я потом последую за вами. Вы знаете, я не шучу.
– Возможно, вы правы, – отпарировала она. – Вы заслуживаете наказания.
– А вы умеете стрелять? – с издевкой спросил он.
Она улыбнулась с торжествующим видом.
– Умею, не сомневайтесь. А теперь я поплыву к берегу, а вы останетесь там, где стоите. Будем считать, что мы расстаемся друзьями.
– Но, Антуанетта…
– Нам не о чем больше говорить.
Она снова взялась за весла и начала грести к берегу. Налетевший ветер бросил горсть брызг прямо ей в лицо, она заморгала и потрясла головой. Гейбриел наблюдал за ней. Он был разъярен, но не мог не восхищаться ею. Она действительно была удивительной женщиной.
– Я не успел с вами попрощаться, – окликнул он ее, – поэтому мне придется найти вас.
– Считайте, что мы попрощались.
Он безмолвно наблюдал, как полоса воды между шлюпкой и судном все увеличивалась и увеличивалась.
– Впрочем, мне не стоит слишком рассчитывать на это, – с хмурым видом пробормотал он себе под нос.
Затем, перегнувшись через поручни, с упорством продолжил:
– Я найду вас, Антуанетта, и тогда…
Он широко улыбнулся, как только представил себе, что тогда он сделает. Нет, он обязательно отыщет ее. Она бросила ему вызов, а Гейбриел был не из тех мужчин, которые не принимают вызова.
Благодаря помощи случайно оказавшихся рядом рыбаков Антуанетта кое-как выбралась из шлюпки на берег. Ее покачивало от усталости и перенесенной морской болезни. Рыбаки позаботились о шлюпке, привязав ее к пристани. Объяснив им, что у нее неотложные дела, и вежливо поблагодарив за указание, где находится таверна, она пошла в город, оглянувшись напоследок назад.
В сгущавшихся сумерках фигура Гейбриела была едва различима. Но она не сомневалась, что он стоит на палубе и следит за ней, сгорая от ненависти и строя планы мщения.
«Я найду вас», – отдаленной угрозой звучали в ее ушах его слова.
Холод пробежал по спине Антуанетты, и сердце сжалось от тревоги. Чтобы успокоиться, она напомнила себе, что он вряд ли ее найдет, поскольку не знает, куда она направляется. Она поедет не в Лондон, а к себе домой, в Суррей. Ей так захотелось снова очутиться в родных местах, в кругу дорогих ей людей – Сесили и мисс Брайдуэлл.
Как только она доберется туда, то все объяснит и отправит Сесили в безопасное место, подальше от загребущих лап Эпплби, а уж затем она отправится в Лондон и нанесет ему ответный удар. Мрачное чувство неприязни придало ей силы, хотя после гребли все тело ломило от боли. Ничего, скоро все закончится. Все ее беды и неприятности уйдут в прошлое, и она будет вспоминать о них как о дурном сне.
Но тут, как нарочно, чтобы только расстроить ее, она услышала внутри себя его голос, ласково и нежно называвший ее «дорогая». Слезы выступили у нее на глазах, горло перехватило от горького сожаления. Один из рыбаков, заметив, что она плачет, участливо спросил, всели с ней в порядке. Антуанетта с присущей женщинам хитростью объяснила, что виной всему резкий ветер с моря.
Глава 26
Всю дорогу до Суррея нескончаемо лил дождь, но едва она подъехала к дому, как дождь перестал, небо прояснилось и вышло солнце. К счастью, у нее с собой было достаточно денег, чтобы оплатить проезд на поезде, а затем на дилижансе, хотя самый конец пути ей пришлось пройти пешком, неся с собой саквояж.
Громада поместья Дюпре возвышалась перед ней – особняк в несколько этажей с блестевшими от солнца окнами в окружении ухоженного парка. Богато декорированный фасад служил напоминанием, что прекрасное здание было построено королем для своей любовницы. Да, здание было воистину королевским даром, оставленным, однако, любовницей короля ради любимого человека.
Прабабка Антуанетты была известной куртизанкой, которой удалось заполучить в свои сети самого Карла II, от которого у нее было двое детей. Однако, полюбив другого человека, она бросила все – самого короля, поместье и даже детей – и вышла замуж за любимого. Карл II был очень расстроен и разгневан, и хотя он оставил поместье семейству Дюпре, больше он ничем не вознаградил своих отпрысков – ни титулами, ни другими подарками. Он не смог простить измены своей любовнице.
Антуанетта всегда считала поступок своей далекой родственницы ошибкой и порицала ее за недальновидность. Вместо блестящей жизни и почестей ей предстояла безвестная кончина и почти полное забвение. Но сейчас, стоя у порога дома, усталая и измученная Антуанетта вдруг по-иному взглянула на поступок своей прабабки. Она теперь понимала, что за чувство двигало ее далекой родственницей. Ради любви стоило пожертвовать материальным благополучием, жаль было только детей, потерявших мать.
Служанка, открывшая ей двери, была несказанно удивлена, когда увидела госпожу в одиночестве да еще с дорожным саквояжем. Она даже вскрикнула от неожиданности. Антуанетта поставила на пол саквояж и облегченно вздохнула.
– Все в порядке, Хэтти. Я немного поплавала в море. Ты не могла бы наполнить для меня ванну, а также положить горячие кирпичи в мою постель? Мне кажется, я буду отсыпаться целую неделю.
– Мисс… мисс Дюпре, – запнулась служанка, – мы все так волновались.
– Благодарю тебя, Хэтти. О, ведь я дома, жива и здорова, и волноваться больше не стоит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37