Не буду вдаваться в причины, побудившие меня стать гостьей лорда Эпплби, это к делу не относится.
Антуанетта быстро перешла к тому самому моменту, когда на ее карету было совершено нападение. О своих соображениях относительно возможных причин этого налета она не стала распространяться, зато подробно описала действия и внешность грабителя – в ее изображении он выглядел этаким чудовищным монстром и недочеловеком.
Сэр Джеймс, слушавший, не перебивая, ее повествование, в конце тихо заметил:
– То, что вы рассказали, действительно из ряда вон выходящее событие. Мне очень жаль, что вы подверглись такому оскорблению. Я приложу все силы, чтобы разыскать преступника.
Внешность и манеры сэра Джеймса располагали к откровенности – вероятно, поэтому Антуанетта решилась задать ему вопрос:
– Если вы найдете преступника, какое наказание ему грозит?
– Когда его арестуют, он предстанет перед судом. Вне всякого сомнения, он будет осужден и посажен за решетку; возможно, его даже приговорят к повешению. То, что вы рассказали, очень тяжелое преступление, мисс Дюпре. Нельзя позволять подобным типам бродить по окрестностям и безнаказанно нападать на беззащитных леди.
К повешению! Антуанетта вовсе не предполагала столь жестокую меру наказания за нападение на карету; произнесенные вслух слова ужаснули ее, заставив призадуматься. Она живо припомнила прикосновение его губ к своей коже, напряженный взгляд, как будто он был поражен ее внешностью, и то, что он даже пытался успокоить ее, вытирая ей слезы руками, большими и такими нежными.
– Не такая уж я беззащитная, – услышала Антуанетта голос, который, как оказалось, принадлежал ей. – Дело в том, что я боролась с ним и выпихнула из кареты. – Она неожиданно замялась: – Я не такая уж пугливая пташка! Ну, возможно, я немного сгустила краски…
От одной мысли, что из-за нее кто-то попадет на виселицу, ей стало не по себе. Нет, она не станет брать такой грех на душу.
Внезапно Антуанетта вскочила на ноги, сэр Джеймс встал следом, но не с такой прытью. Он с задумчивым видом смотрел на нее, с интересом наблюдая за сменой выражений на ее лице.
– Мисс Дюпре, я вижу, что воспоминания о данном происшествии взволновали вас; возможно, вы согласитесь немного перекусить перед отъездом?
– О нет, благодарю вас, сэр Джеймс, мне нужно срочно ехать назад.
Если она задержится еще чуть-чуть, то признается, что ее история большей частью выдумана, за исключением разве нескольких незначительных подробностей. Неожиданно для себя она выпалила:
– Прислуга в Уэксмур-Мэноре полагает, что это чья-то безвредная выходка, а я слишком серьезно ее восприняла.
– Ага. – Судья, перебирая пальцами, постучал ими по щеке. – А не приходило ли вам в голову, мисс Дюпре, что прислуга догадывается, кто напал на карету, и хочет выгородить его? Как вы думаете?
– Ни о чем подобном я даже не думала.
– Советую вам доверить ведение этого дела лично мне, мисс Дюпре. Я разберусь во всем и докопаюсь до истины. А вам я советую выбросить все заботы из головы и хорошо отдохнуть в нашем провинциальном Девоне. Вы мне обещаете?
Судья был сама галантность, так что у Антуанетты не было повода ему возражать.
– Обещаю. Только прошу вас, сэр… что бы там ни сделал этот человек, мне бы не хотелось считать себя виновницей его ареста.
Сэр Джеймс кивнул с понимающим видом:
– Я вижу, что вы не лишены сострадания, мисс Дюпре. Вы сделали все, что могли. Однако теперь я отвечаю за расследование и должен проследить затем, чтобы были приняты надлежащие меры. Доверьтесь моему чувству справедливости и, пожалуйста, не волнуйтесь так.
Антуанетта дала обещание, в то же время тревожно размышляя, не поспешила ли она со своим заявлением. Торопливость не была отличительной чертой ее характера – обычно она все тщательно взвешивала и обдумывала, прежде чем предпринять какой-нибудь шаг, – однако грабитель напугал ее, разрушил ее привычный мирок, такой уютный и спокойный, и ей теперь хотелось опять обрести твердую почву под ногами.
Как только она очутилась на улице, ее окликнул знакомый голос:
– Мисс Дюпре!
Антуанетта удивленно оглянулась по сторонам и увидела Уоникота, сидевшего неуверенно в седле и державшего ее лошадь за поводья.
– В вашем положении не подобает выезжать одной, мисс Дюпре, – вместо объяснений сказал он.
– Разве вы мой телохранитель, Уоникот? – спросила Антуанетта, когда они оба поскакали в Уэксмур-Мэнор.
Она должна была бы испытывать раздражение, потому что он следил за ней, но у Уоникота был несчастный вид, который яснее слов говорил, что ему совсем не хотелось ехать верхом в город, и у Антуанетты не повернулся язык сказать ему резкость.
– Лишь выполняю приказание, – пробормотал он.
Чье приказание? – невольно задала себе вопрос Антуанетта. Миссис Уоникот? Лорда Эпплби или грабителя-обидчика?
– Сэр Джеймс поверил мне, когда я рассказала ему о налетчике-грабителе, – сказала Антуанетта, отводя взгляд в сторону.
Уоникот едва не свалился с лошади, но, вовремя ухватившись за лошадиную холку, удержался в седле.
– Вам не следовало говорить судье об этом, – наконец пробормотал он. – Он не имеет отношения к этому происшествию. Разве это его дело?
– Напротив, он городской судья, и это входит непосредственно в круг его обязанностей, – парировала Антуанетта.
Какое-то время они ехали в молчании.
– А вам известно, Уоникот, что человека могут повесить за такое преступление?
Слуга побелел как полотно.
– Повесить? О, разве такое возможно, мисс? Нет, он никогда не осмелится на такое решение. Не в его…
Но что бы там ни хотел сказать Уоникот, он вовремя прикусил язык и лишь покачал головой.
– Все-таки вам не надо было делать этого, – негромко сказал он.
Антуанетта о многом передумала, пока они скакали вдоль дороги. Одно было несомненно, и сэр Джеймс был прав: больше это дело ее не касается. В конце концов, это ведь не ее вина, если кто-то решил ограбить карету.
Переключившись, Антуанетта стала думать о своем возвращении в Лондон, строить планы, как ей вместе с сестрой выбраться из опасного положения и как отомстить лорду Эпплби. Ну а потом ее жизнь опять вернется в прежнее русло. Она снова станет полновластной хозяйкой в своем доме и будет жить так, как привыкла. Как это хорошо! Каждый день свои привычные хлопоты, дни сливаются в недели, недели в месяцы и годы, все течет по заведенному порядку. Есть что-то успокаивающее в таком жизненном устройстве.
Но вместо того чтобы почувствовать себя довольной и умиротворенной, она вдруг испытала приступ раздражения. Она поняла, что ей нравится ее нынешнее сложное положение. Преследования незнакомца, который вытворял с ней такие непристойные, но приятные вещи, вызывали у нее неясное, но возбуждающее, пьянящее ощущение опасности. Подумать только, насколько она заблуждалась насчет своего характера. Она не была хладнокровной и рассудительной девушкой, какой привыкла себя считать. Оказывается, внутри ее пряталась еще одна женщина, о существовании которой она до сих пор даже не подозревала, и она вдруг вырвалась наружу, причем нисколько не походила на прежнюю Антуанетту. Справиться с ней было нелегко. Возникнув непонятно откуда, незнакомка ни за что не хотела исчезать.
Когда они въехали во двор поместья, Антуанетта по-прежнему пребывала в состоянии рассеянной задумчивости. Скакавший позади Уоникот тут же спрыгнул с коня и скрылся в доме. Она сама слезла с лошади; ласково похлопав ее ладонью по морде, назвала красавицей и умницей и пообещала почаще совершать прогулки верхом. Неожиданно она услышала чье-то хриплое покашливание у себя за спиной. Оглянувшись, она увидела Кумба. Он прятался в тени, отбрасываемой конюшней, лицо скрывала надвинутая на глаза кепка, из-под ее краев торчали грубые черные патлы, мускулистые руки выступали из-под высоко закатанных рукавов куртки, вокруг шеи был повязан платок.
– Взять у вас лошадь, мисс? – Конюх буркнул так невнятно, что не сразу можно было понять, что он сказал.
– Да, благодарю вас. – Антуанетта подвела лошадь к конюху. – Она такая славная, – заметила она, продолжая смотреть на лошадь.
Кумб не видел необходимости быть с ней вежливым. Он молча взял лошадь за поводья и повел ее внутрь, громко стуча сапогами по булыжнику, которым был вымощен вход в конюшню. После минутного замешательства Антуанетта пошла следом за ним. Как знать, возможно, у себя на конюшне он будет поразговорчивее.
Внутри конюшни было темно, она даже замерла на месте, чтобы дать глазам возможность привыкнуть к сумраку. Кумб уже расседлывал кобылу. Для большого увальня, каким он выглядел, действовал он на редкость быстро и проворно. При звуке ее шагов он оглянулся, и хотя Антуанетта не могла разобрать выражение его лица, она явственно ощутила исходившую от него волну неприязни. У него был такой мрачный и сердитый вид, что Антуанетта побоялась подходить слишком близко и остановилась в нескольких шагах от него. Какими бы небольшими ни были ее шансы вырваться отсюда, Кумб как конюх мог быть очень полезным; в любом случае надо попытаться завоевать его доверие.
– Вы здесь давно служите, Кумб? – как можно вкрадчивее спросила она.
Он что-то проворчал, даже не потрудившись взглянуть в ее сторону.
– Вы давно здесь живете? – не отступала Антуанетта.
Очередное ворчание, на этот раз сопровождаемое пожатием плеч.
– Скажите, Кумб, вам нравится служить у лорда Эпплби?
Он замер на мгновение, затем выразительно сплюнул на солому. Пожалуй, это было красноречивее любых слов! Неужели она нашла союзника в стане врагов?
– Лорд Эпплби часто навещает Уэксмур-Мэнор?
Кумб поднял кверху один палец. Что-либо понять по его лицу, спрятанному в тени козырька его кепки, было невозможно.
– Только один раз? – удивленно переспросила Антуанетта. – А я думала, что он давно владеет поместьем. Странно. Интересно, а кто же тогда жил здесь раньше?
В ответ Кумб поднял седло на плечи и пошел в помещение, где хранилась лошадиная упряжь. Поколебавшись, Антуанетта направилась за ним.
– Кумб, – как можно непринужденнее и легкомысленнее сказала она, – а вы не знаете, ходит ли из близлежащих деревень дилижанс до Лондона? Или, может быть, неподалеку есть железнодорожная станция? Я забыла узнать об этом заранее, а теперь, когда мне необходимо вернуться в Лондон пораньше, даже не знаю, как быть?
Помолчав, Кумб, по обыкновению, пробормотал невнятно:
– Ничего не знаю, мисс. Я никогда не был в Лондоне.
– А-а? – Антуанетта решила подойти с другой стороны. – А вам не хотелось бы увидеть Тауэр или Вестминстерское аббатство?
Какие глупости! Разве такой человек, как Кумб, будет интересоваться историей или архитектурой?
– В Лондоне можно посмотреть на скачки. – Антуанетта старалась хоть чем-то заинтересовать конюха. – Там еще продают лошадей. Самых лучших лошадей. Больших, сильных, лоснящихся… э-э… лошадей; – запиналась Антуанетта, не зная уже, что ей говорить.
Кумб возился со сбруей.
– Большие и лоснящиеся, такие вот, да? – протянул он вроде с любопытством. – Впрочем, здесь никто не интересуется статью коня.
– Но ведь вы не такой, Кумб? Вам, наверное, хотелось бы стать хозяином собственной конюшни и собственных лошадок. Скаковых лошадей. Вы никогда не задумывались об этом?
Конечно, он ни о чем подобном не задумывался. Такой человек, как Кумб, знал свое место. Он никогда не сумел бы заработать столько денег, чтобы приобрести собственную конюшню. Однако Антуанетта решила предложить ему материальную поддержку и, в случае если он ее примет, с его помощью совершить побег.
Кумб стоял на месте, держа в руках седло. Казалось, он о чем-то размышлял. Осторожно она подошла на шаг поближе, пренебрегая запахом конюшни, который шел от его одежды.
– Если вы доставите меня в Лондон, Кумб, то я помогу вам приобрести собственную конюшню и несколько лошадей. Понимаете? Мне надо срочно вернуться. Вы мне поможете?
– Я всего лишь конюх, – проворчал он. – Мне надо выполнять свою работу, мисс.
Какое разочарование! Его слова прозвучали как отказ, но она по-прежнему медлила, не собираясь отступать.
– Кумб?
– Я подумаю о том, что вы мне обещали, – бросил он и принялся за работу.
Антуанетта проводила его взглядом, надеясь, что их разговор не прошел бесследно. Кумб явно заинтересовался ее предложением. Она улучит удобный момент и переговорит с ним опять, и, как знать, может, в следующий раз Кумб будет посговорчивее.
Подождав, пока шум ее шагов стал затихать, Гейбриел выпрямился во весь рост, чтобы полюбоваться ее походкой, пока она не пропала из виду. Он старательно маскировался под конюха, но, судя по всему, в этом не было особой необходимости. Она ни о чем не догадывалась. В ее глазах он был конюхом, и никем больше.
Ну что ж, тем лучше.
Он знал, кем была она – маленькой хитрой кокеткой, пытающейся манипулировать людьми. Она собиралась передать грабителя в руки правосудия, чтобы судья Тревелен отправил его на виселицу. Но если это не сработает, то она надеялась подкупить Кумба, чтобы он доставил ее в Лондон, где она смогла бы руками лорда Эпплби убрать его со своего пути.
Гейбриел не собирался сдаваться без борьбы.
Итак, что же ему следовало предпринять?
Если бы он отличался благоразумием и рассудительностью, то давно уже скакал бы к морю, чтобы на первом же корабле отплыть во Францию, отказавшись ото всех своих намерений спасти родовое гнездо и отомстить лорду Эпплби. Но оказывается, он вовсе не был ни разумным, ни рассудительным и остался, явно не желая никуда убегать. Антуанетта Дюпре могла быть беспринципной, безжалостной и алчной, но, как ни странно, созданный им образ почему-то отличался от оригинала. Гейбриел не мог не понимать, что ее поездка к судье, такая безрассудно-отчаянная, говорила лишь о том, что она страшно напугана.
Неужели он так напугал ее, или она опасалась за письмо? Или причина ее страха крылась в том, что он заставлял ее тело страдать, когда ласкал и обнимал ее? Наверное, ею двигала скорее боязнь самой себя, чем страх перед ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37