Глупо уставившись на нее, Маккена отошел на шаг, ничего не понимая.
– Не говори так, – пробормотал он. – Не важно, куда я уеду, я никогда не перестану любить тебя. Скажи, что ты тоже будешь... Алина! Господи... я не смогу жить без этого проблеска надежды.
Все верно, если он не перестанет надеяться, это грозит ему гибелью. Он вернется, и тогда отец его уничтожит. Единственный способ спасти Маккену – отправить подальше... уничтожив веру в ее любовь. Если она не сделает этого, то никакая сила на земле не удержит его от возвращения...
– Я прошу прощения за своего отца, – сказала Алина чужим голосом, вдруг ставшим очень высоким. – Это я просила помочь мне избавиться от тебя, освободить от этого объяснения... Он рассердился, сказав, что мне следовало выбрать кого-то получше, чем конюх. Он прав. В следующий раз я буду более разборчива.
– В следующий раз... – механически повторил Маккена. У него был такой вид, словно его ударили и он никак не может прийти в себя.
– Ты развлекал меня, но мне все это уже надоело. Я бы хотела, чтобы мы расстались друзьями. Не забывай, ты всего лишь слуга. Так что давай поставим все точки над i. Будет лучше для нас обоих, если ты уйдешь, прежде чем я вынуждена буду сказать вещи, которые нам обоим будут неприятны. Уходи, Маккена. Ты мне больше не нужен.
– Алина... ты любишь меня?
– Я играла с тобой. И научилась всему, что хотела. Теперь я должна найти джентльмена, чтобы испробовать свои познания на практике.
Маккена стоял молча, глядя на нее взглядом раненого животного. Алина отчаянно соображала, сколько еще это будет продолжаться?
– Как я могу любить такого мужчину, как ты? – говорила она, а каждое насмешливое слово отзывалось болезненным уколом в сердце. – Ты бастард, Маккена... у тебя нет ни семьи, ни родословной, ни средств к существованию... Ты можешь предложить мне что-то особенное, что я не могу получить от любого другого мужчины низкого происхождения? Уходи, пожалуйста. – Ее ногти впились в ладони. –Уходи.
Повисло молчание. Алина опустила голову и ждала, дрожа и молясь о чуде, чтобы Маккена не подошел к ней. Если он прикоснется, скажет что-то, ее сердце разорвется от боли. Она старалась глубоко дышать, лишь бы сердце не выпрыгнуло из груди. После долгой паузы она открыла глаза и увидела, что в дверях никого нет.
Он ушел.
Поднявшись с постели, она с трудом подошла к туалетному столику и обхватила обеими руками фаянсовую раковину. Тошнота поднималась к горлу болезненными спазмами, и она уступила сильным позывам, пока ее желудок не стал совершенно пустым, а колени не потеряли способность держать ее. Спотыкаясь, она доплелась до балкона и прижалась к перилам, обхватив железную решетку.
На тропинке она увидела удаляющуюся фигуру Маккены... на той тропинке, что вела в деревню. Он шел наклонив голову и ни разу не оглянулся назад.
Алина пристально следила за ним через фигурную решетку, понимая, что больше никогда не увидит его.
– Маккена, – шептала она, – Маккена...
Она провожала его взглядом до тех пор, пока он не исчез за поворотом дороги, которая навсегда увела его от нее. Тогда она закрыла холодное, покрывшееся потом лицо рукавом халата и зарыдала.
Глава 4
Миссис Фэрклот вошла в будуар Алины – маленькую комнату, примыкавшую к просторной спальне. Своей оригинальностью она была обязана стилю, распространенному в замках семнадцатого века. Много лет назад граф и графиня привезли ценные предметы обстановки из путешествия по Европе. Настенные панели, картины, потолки и даже паркет – все было упаковано в деревянные ящики и полностью восстановлено в Стоуни-Кросс-Парке. Такие интерьеры редко встречались в Англии, но были обычны для Франции, где аристократия подобным образом обставляла комнаты, предназначенные для послеобеденного отдыха, чтения или интимных встреч.
Алина свернулась клубочком и смотрела в пустоту, лежа на кушетке около старинного окна. Узкий подоконник был уставлен маленькими предметами: миниатюрная металлическая лошадка, пара солдатиков, один из которых потерял руку, простая деревянная пуговица от мужской рубашки, маленький складной нож с костяной ручкой, – все эти вещи когда-то принадлежали Маккене, Алина бережно хранила их. Ее пальцы сжимали карманного размера книжечку стихов, по которой детей обучали грамоте и правописанию. Миссис Фэрклот помнила, что часто видела Алину и Маккену склонившимися над этой книжкой, их детские головки соприкасались, когда Алина пыталась научить его грамоте. А Маккена слушал, хотя и неохотно – он скорее предпочел бы бегать по лесу, как дикарь.
Миссис Фэрклот поставила поднос с супом и тостами на колени Алины.
– Вы должны поесть, – сказала она, пряча беспокойство за строгим тоном.
Прошел месяц, как Маккена уехал, и с тех пор Алина потеряла аппетит и сон. Разбитая и подавленная, она проводила все свободное время в одиночестве. Когда ее обязывали принять участие в семейном ужине, она сидела, не притрагиваясь к еде, и не говорила ни слова. Граф и графиня воспринимали ее поведение как детский каприз, тогда как миссис Фэрклот придерживалась иного мнения и поражалась бессердечности родителей, которые с такой легкостью перечеркнули то, что было между Алиной и Маккеной. Она пыталась убедить себя не переживать так сильно, говорила, что они всего лишь дети, а раз так, то все пройдет со временем. Но отъезд Маккены совершенно выбил Алину из колеи.
– Я тоже скучаю по нему, – вздохнула экономка, чувствуя, как комок, застрявший в горле, мешает ей говорить, – Но вы должны понимать, что для него так лучше. Разве вы хотели бы, чтобы он остался здесь и мучился из-за того, что не может получить желаемое? Куда это годится? Посмотрите на себя, вы побледнели и похудели, а волосы стали тусклыми и жесткими, как лошадиный хвост. Что сказал бы Маккена, если б увидел вас сейчас?
Алина подняла на нее тяжелый взгляд.
– Он подумал бы, что это плата за мою жестокость.
– Он когда-нибудь все поймет. Он поразмыслит и поймет, что вы сделали все это только ради него.
– Вы так думаете? – спросила Алина без видимого интереса.
– Конечно,– твердо ответила миссис Фэрклот.
– Не уверена. –Алина взяла оловянную лошадку с подоконника и рассматривала ее без всяких эмоций. – Я думаю, что Маккена возненавидел меня до конца жизни.
Экономка слушала Алину и все больше убеждалась в том, что, если немедленно не предпринять что-то, что бы вывело ее из этого состояния, ее здоровье будет непоправимо подорвано.
– Возможно, мне следует сказать вам... я получила от него письмо, – сообщила миссис Фэрклот, хотя поначалу хотела сохранить это в тайне. Она боялась реакции Алины на эту новость. А если бы граф узнал, что миссис Фэрклот позволила Алине увидеть письмо, еще одно место освободилось бы в Стоуни-Кросс-Парке – ее собственное.
Темные глаза девушки внезапно ожили и наполнились блеском.
– Когда?
– Этим утром.
– И что он пишет? Как он?
– Я еще не прочла письмо, виной всему мои глаза... Мне нужен свет, к тому же куда-то запропастились мои очки...
Алина отодвинула поднос в сторону и живо спросила:
– Где это письмо? Дайте мне его сейчас же! О, почему вы раньше не сказали?
Обеспокоенная ярким румянцем, который покрыл щеки Алины, миссис Фэрклот постаралась успокоить ее.
– Письмо у меня в комнате, но вы не получите его, пока на этом подносе останется хоть одна крошка, – твердо сказала она. – Как я знаю, вы вчера не проглотили ни кусочка, скоро вы так ослабнете, что не сможете подняться по лестнице.
– Господи, как вы можете говорить о еде! – вспыхнула Алина.
Но миссис Фэрклот стояла на своем и не моргая смотрела в глаза Алины, пока девушка не сдалась, подняв руки вверх. Она взяла кусок хлеба с подноса и стала демонстративно жевать его.
Экономка с удовлетворением следила за ней.
– Вот так-то лучше. Позовете меня, когда закончите. Я буду на кухне. И мы пойдем ко мне читать письмо.
Алина так быстро ела, что едва не подавилась хлебом. Она лучше справилась с супом, хотя ложка дрожала в руке и несколько капель упало на поднос. Она не могла сосредоточиться ни на одной мысли, все в голове кружилось и плыло. Конечно, в письме Маккены не будет ни слова о прощении или понимании, скорее всего он вообще не упомянет ее имя. Это не имело значения. Все, что ей было нужно, – убедиться, что он жив и здоров. О Господи, как же она хотела узнать хоть что-то о нем!
Повертев ложку в руках, она с силой бросила ее в угол, а ноги быстро сунула в туфли. До чего же она была сосредоточена на собственных переживаниях, если даже не додумалась попросить миссис Фэрклот начать переписку с Маккеной! Ведь у нее появилась бы возможность следить за тем, что с ним происходит. И тогда бы тоненькая ниточка протянулась к нему через экономку! От этой мысли потеплело в груди, появилась надежда, которая будет питать ее день за днем... Дрожа от нетерпения, страстно желая увидеть буквы, которые Маккена собственной рукой вывел на бумаге, Алина вылетела из комнаты.
Войдя на кухню, она поймала на себе любопытные взгляды девушек и поваров и поняла, что ее лицо, видимо, пылает от волнения. Она так волновалась, что не в состоянии была оставаться спокойной. Желая поторопить экономку, Алина обошла широкий кухонный стол и подошла к огромной, сложенной из кирпича печи, у которой стояли миссис Фэрклот и повар. На кухне пахло жареной рыбой. От этого густого, насыщенного запаха Алине стало нехорошо. Борясь с приступом тошноты, она быстро глотала слюну, нетерпеливо поглядывая на экономку, которая составляла с поваром меню.
– Письмо, – шепнула Алина ей на ухо.
Миссис Фэрклот улыбнулась:
– Еще минутку, моя дорогая.
Нетерпеливо вздохнув, Алина кивнула. Она повернулась к плите, около которой крутилась молоденькая кухарка, неуклюже пытавшаяся перевернуть рыбу. При каждом ее движении масло шипело и тысячи брызг летели с огромной сковороды. Раскаленные капли падали на плиту и на стоявшую рядом корзину с углем. С опаской наблюдая за неумелыми движениями девушки, Алина попыталась привлечь внимание экономки:
– Миссис Фэрклот!
– Мы уже почти закончили, – отозвалась экономка.
– Я понимаю, но плита...
– Еще одно словечко с поваром, миледи.
– Миссис Фэрклот, я не уверена, что девушке следует...
Алина не договорила, ее слова прервал резкий хлопок. Брызги масла вспыхнули... Пламя, объяв сковороду с рыбой, мгновенно взметнулось к потолку, и тут же все кругом превратилось в ад. Оцепенев от ужаса, Алина видела, что кухарка в растерянности стоит рядом с пламенем. Отпрянув от плиты, она ударилась спиной о край тяжелого стола, крик вырывался из горла...
Глотая воздух, словно рыба, выброшенная на берег, Алина слышала испуганные вопли девушки, которые перекрывали резкие крики миссис Фэрклот. Экономка звала на помощь, просила кого-то принести воду из кладовой, чтобы утихомирить пламя. Алина вертелась на месте, пытаясь увернуться от жара и дыма, но, казалось, она была окружена ими. Внезапно ее тело пронзила чудовищная боль; понимая, что на ней вспыхнула одежда, она в панике бросилась бежать, но это не могло спасти ее от огня, который уже жег кожу... Она видела ужас на лице миссис Фэрклот... И потом кто-то резко толкнул ее на пол... мужской голос выкрикивал проклятия... удары сыпались на ее ноги, тело, видимо кто-то пытался сбить огонь... Алина кричала и сопротивлялась, но вскоре силы покинули ее. Она не могла ни думать, ни дышать, ни видеть... Темнота поглотила ее.
Глава 5
Двенадцать лет спустя
– Кажется, прибыли американцы, – сухо заметила Алина, когда они с сестрой Ливией подошли к дому после утренней прогулки. Она замолчала, глядя на четыре витиевато украшенные кареты, остановившиеся перед светло-бежевым фасадом особняка. Слуги суетились посреди большого двора, между конюшней с одной стороны и помещениями для прислуги – с другой. Гости прибыли с изрядным количеством багажа, рассчитанным на долгое пребывание в Стоуни-Кросс-Парке.
Ливия – обаятельная молодая женщина двадцати четырех лет со светло-каштановыми волосами, ореховыми глазами и хрупкой, стройной фигурой – подошла и остановилась рядом с Алиной. По манере вести себя можно было подумать, что ей дела нет до остального мира. Но постепенно каждому, кто хоть раз заглянул ей в глаза, становилось ясно, что эта молодая женщина заплатила высокую цену за редкие моменты счастья, которые испытала когда-то.
– Что за бестактность, – пожимая плечами, проговорила Ливия, имея в виду гостей. – Разве их не предупредили, что не следует приезжать так рано?
– Видимо, нет.
– Все у них напоказ, – пробурчала Ливия, осматривая позолоченные украшения и расписные дверцы карет.
Алина усмехнулась:
– Когда американцы тратят свои деньги, то непременно хотят продемонстрировать это.
Обе женщины рассмеялись, обменявшись насмешливыми взглядами. Уже не в первый раз их брат Марк, теперь лорд Уэстклифф, приглашал американцев в имение на охоту и прочие развлечения. Казалось, Гемпшир создан для этого во все времена года: рябчики в августе, куропатки в сентябре, фазаны в октябре, грачи весной и летом, кролики круглый год. Традиционно охота устраивалась дважды в неделю, леди выезжали верхом в сопровождении своры охотничьих собак. Это мероприятие предусматривало также и балы; среди гостей были влиятельные политические деятели и богатые дельцы. Во время подобных визитов Марк искусно и незаметно устраивал свои дела, привлекая нужных людей на свою сторону в том или ином вопросе или соглашаясь на какое-то деловое предложение, отвечавшее его интересам.
Американцы, приезжавшие в Стоуни-Кросс, обычно относились к числу нуворишей: они нажили свое богатство на мореплавании, торговле землей или производстве таких вещей, как мыльные хлопья и туалетная бумага. Алина всегда поражалась предприимчивости заокеанских гостей. Ей импонировал их здоровый дух и бесхитростное желание понравиться. Не боясь прослыть старомодными, они одевались в то, что было на пике прошлого или позапрошлого сезонов. За обедом были очень озабочены тем, где им придется сидеть и предоставят ли им почетные места рядом с хозяином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36