Алина боялась произнести лишнее слово, лишь бы он не изменил свое решение. Она согласно кивнула, чувствуя, как сердце колотится о ребра.
Маккена дал инструкции кучеру и сел к Алине. Марк тут же последовал за ним, отнюдь не радуясь плану Маккены и желая, чтобы ситуация оставалась под его контролем. Однако не стал возражать и сел рядом с Алиной, сложив руки на груди.
Пока лошади везли их по территории порта, в карете царило тягостное молчание. Алина неловко ерзала, ноги болели, от переполнявших эмоций кружилась голова... Не помогало и то, что Маккена был абсолютно спокоен. Не человек, а гранит. Думая о предстоящем разговоре, Алина не знала, что скажет ему, как сможет открыть правду, не вызвав жалости или отвращения.
Словно почувствовав ее беспокойство, Марк взял руку сестры и сжал ее. Краешком глаза Алина видела, что Маккена заметил этот жест. Его подозрительный взгляд переходил с ее лица на лицо брата.
– Ты можешь начать свой рассказ, – предложил он.
Алина покачала головой:
– Если ты не возражаешь, я лучше подожду.
– Как хочешь, – насмешливо произнес Маккена. – У меня теперь много времени.
Марк напрягся, услышав враждебный тон.
– Послушайте, Маккена...
– Все хорошо, – перебила Алина, толкая брата локтем в бок. – Ты уже помог мне, Марк. Теперь я справлюсь сама.
Брат нахмурился:
– Мне не нравится, что ты собираешься войти в отель без меня или слуг. Пойдут слухи, и ты не...
– Слухи не волнуют меня, – перебила Алина, еще сильнее толкая брата локтем, пока он не замолчал.
Казалось, прошел не один час, когда они наконец добрались до отеля «Ратледж». Карета остановилась посреди маленькой улицы рядом с одним их четырех небольших домов. Алина сгорала от нетерпения, Маккена вышел из кареты и помог ей спуститься вниз. Повернувшись, она взглянула на Марка. Видя растерянность в глазах сестры, Марк кивнул ей и обратился к Маккене:
– Подождите, мне надо сказать вам пару слов.
Приподняв темную бровь, Маккена отошел с ним в сторону.
– Что на этот раз?
Марк оглянулся на Алину и заговорил тихо, чтобы она не могла слышать:
– Очень надеюсь, что вы оправдаете мое доверие, Маккена. Чем бы ни закончился разговор с сестрой, если вы посмеете обидеть ее, то заплатите своей жизнью. И не на словах – на деле.
Раздосадованный сверх меры, Маккена утвердительно склонил голову и пробормотал несколько слов. Он подошел к Алине и повел ее к отелю, где швейцар предупредительно распахнул дверь.
Камердинер Гидеона Шоу изумленно уставился на них:
– Мистер Маккена, я думал, ваш корабль отходит сегодня.
– Уже отошел, – отрезал Маккена.
Камердинер заморгал и понял, что лучше обойтись без дальнейших расспросов.
– Если вам нужен мистер Шоу, он в конторе компании...
– Я хотел бы воспользоваться его номером на несколько минут, – сказал Маккена. – Проследите, чтобы нам не помешали, – попросил он, оценив то, что слуга даже не взглянул на его спутницу.
– Да, сэр.
Маккена быстро провел Алину в холл, который был со вкусом обставлен мебелью темного дерева, а на стенах красовались обои роскошного темно-лилового цвета. Затем они вошли в гостиную, откуда в открытые двери была видна спальня. Там тяжелые бархатные шторы соседствовали с легкими кружевными цвета чайной розы, что приглушало солнечные лучи, падающие в комнату.
Алина не могла сдержать нервную дрожь. Ее так трясло, что зубы отбивали дробь. Закусив губу, она села в большое кожаное кресло, после чего Маккена устроился на соседнем стуле и стал выжидающе смотреть на нее. Старинные французские часы громко тикали, добавляя напряжения и без того накаленной атмосфере комнаты.
Все мысли улетучились, Алина нервно облизнула губы кончиком языка. В карете она думала о предстоящем объяснении, но сейчас все старательно заготовленные фразы куда-то исчезли.
Взгляд Маккены прошелся по ее лицу, и его темные брови сошлись на переносице.
– Итак, продолжим... Ты хотела...
– Да. – Алина вздохнула, потирая рукой лоб. – Я просто не знаю, с чего начать... Я рада, что наконец решилась сказать тебе правду. Но... все это не так просто. – Отвернувшись от него, она уставилась на потухший камин. – Должно быть, мои артистические способности лучше, чем я ожидала, если мне удалось убедить тебя, что наше социальное неравенство имеет для меня значение. Большую ложь трудно придумать. Меня никогда не интересовали подробности твоего происхождения – кто ты, кто были твои родители... если бы ты был грабителем, это тоже не остановило бы меня. Я пошла бы на все, поехала бы куда угодно, лишь бы быть с тобой. – Ее ногти впились в подлокотники. Закрыв глаза, она продолжила: – Я люблю тебя, Маккена. Я всегда любила тебя.
Повисло молчание, и лишь тиканье часов на камине нарушало гнетущую тишину. Алина снова заговорила, и у нее возникло странное чувство, словно она слышит свой голос откуда-то издалека.
– Мои отношения с лордом Сандриджем совсем не такие, как могло показаться. Ничего романтического никогда не было между нами, это ложь, устраивавшая и лорда Сандриджа, и меня. Я не нужна ему как женщина. Потому что женщины... – она замялась, – его не интересуют, только мужчины. Он предлагал мне замужество как некое обоюдное соглашение, как союз между двумя друзьями. Не могу сказать, что мне понравилась эта идея, но окончательно я отказала ему как раз перед твоим отъездом в Лондон.
Алина опустила взгляд на свои колени и ждала, пока проклятое чувство оцепенения покинет ее. Это была самая трудная часть разговора – признаться мужчине в своей неполноценности, мужчине, который мог уничтожить ее одним единственным словом, который был вправе испытывать гнев из-за того, как она обошлась с ним.
– Болезнь, которая приключилась со мной много лет назад... – начала она глухо, – ты был прав, подозревая, что я лгала... Это была не лихорадка. Я пострадала во время пожара, получив ужасные ожоги. Это случилось на кухне, куда я пришла к миссис Фэрклот. Масло загорелось на сковороде, огонь перекинулся на стол, вспыхнул уголь в корзине... А дальше я уже ничего не помню. Рассказывали, что на мне вспыхнуло платье и в считанные минуты я была объята пламенем. Я пыталась бежать... лакей толкнул меня на пол и пытался сбить пламя. Он спас мне жизнь. Ты, возможно, помнишь его – Уильям? Кажется, он был младшим лакеем, когда ты служил в Стоуни-Кросс-Парке. – Она замолчала и глубоко вздохнула. Ее дрожь чуть-чуть унялась, и она наконец смогла следить за своим голосом. – Мои ноги сильно обгорели. Остались страшные ожоги.
Рискнув бросить взгляд на Маккену, она увидела, что он больше не откидывается на спинку стула. Он сидел совершенно прямо. Во всей его позе чувствовалось напряжение, на смуглом лице глаза отсвечивали бирюзой.
Алина еще раз посмотрела на него. Если она не посмотрит на него, она не сможет продолжить.
– Несколько дней я была в беспамятстве, меня мучили кошмары, – продолжала она. – А когда приходила в себя, то все равно ничего не понимала от морфия. Раны загноились, отравляя кровь, и доктор сказал, что я не протяну и недели. Но миссис Фэрклот нашла знахарку. Я же ничего не хотела. А если и хотела, то только умереть. Тогда миссис Фэрклот показала мне письмо....– От нахлынувших воспоминаний Алина снова замолчала. Этот момент она будет помнить всю жизнь. Еще бы, несколько слов на бумаге вернули ей желание жить.
– Какое письмо? – услышала она голос Маккены.
– Одно из тех, что ты посылал ей. Ты просил денег, потому что хотел прервать свое обучение и расплатиться с мистером Илбери. Миссис Фэрклот прочитала мне это письмо... и когда я слушала слова, написанные твоей рукой, я поняла, что в этом мире есть ты... значит, есть ради чего жить! – Алина замолчала, слезы жгли глаза, и она заморгала, прогоняя их.
Маккена издал хриплый звук. Он подошел к креслу и, наклонившись к ней, взялся за подлокотники, дыша так, словно кто-то ударил его в грудь.
– Я никогда не думала, что ты вернешься, – продолжала Алина. – Я никогда не хотела, чтобы ты узнал о несчастье, которое случилось со мной. Но когда ты вернулся в Стоуни-Кросс, я решила, что стоит рискнуть. Даже если это будет всего одна ночь! Вот почему я... – Она колебалась, ужасно покраснев. – В ту ночь на ярмарке...
Тяжело дыша, Маккена потянулся к краю ее платья. Алина быстро наклонилась. Останавливая его, схватила за запястье.
– Подожди!
Маккена замер, мускулы плеч напряглись.
– Шрамы от ожогов так безобразны, – прошептала Алина. – Ими покрыты все мои ноги. Особенно пострадала правая, где сгорела большая часть кожи. И мне всегда трудно выпрямить ногу, когда требуется разогнуть колено.
Он обдумал ее слова и затем, расцепив пальцы на своем запястье, нагнулся и снял с нее домашние туфли. Одну за другой... Алина ощутила прилив тошноты, представляя, что предстоит увидеть Маккене. Она проглотила слезы, которые жгли горло. Его руки проникли под юбки и легли на бедра, пальцы ощупывали кружево панталон, пока не добрались до тесемок на талии. Алина страшно побледнела, хотя еще недавно ее щеки горели, и почувствовала, как он раздевает ее.
– Позволь мне, – шепнул он.
Она послушалась, неловко приподняла бедра, пока он стягивал кружевные панталоны и чулки с ног. Когда подол юбки был высоко поднят, холодный воздух коснулся открывшегося тела. Капли пота выступили у нее на лице и шее, так что ей пришлось вытереть их рукавом платья.
Встав на колени, Маккена взял ее холодную ногу в свои руки, провел большим пальцем по розовым кончикам пальцев.
– На тебе были туфли, когда все случилось, – заметил он, глядя на бледную, нежную кожу ее стопы, на тонкую паутинку вен около щиколотки.
Холодный пот застилал глаза, когда она отважилась взглянуть на его темную голову.
– Да. – Тут его руки коснулись лодыжек, и ее затрясло.
Пальцы Маккены замерли.
– Тебе больно, когда я трогаю тебя?
– Нет... нет. – Алина снова промокнула лицо рукавом, ахнув, когда Маккена продолжил медленно и тщательно исследовать ее ноги. – Я просто... Миссис Фэрклот – единственная, кому я позволяла прикасаться к моим ногам. В некоторых местах кожа вообще потеряла чувствительность... а в других, напротив, слишком тонкая. – Она видела, как его руки гладят икры. Затаив дыхание, она наблюдала, как пальцы двигаются по уродливым красным шрамам.
– Я должен быть рядом с тобой.
От его слов болезненный комок застрял в горле, и Алина крепко сжала губы, чтобы не разрыдаться.
– Я так этого хотела... я все время спрашивала о тебе. Иногда мне казалось, что ты рядом, держишь меня за руку... Но миссис Фэрклот говорила, что это были всего лишь сны.
Руки Маккены остановились. Его сильно трясло, как от холода. Неожиданно его ладони легли на ее бедра, сжав их. Большие пальцы прошлись по внутренней поверхности.
– Так, значит, это разлучило нас? – неуверенно спросил он. – Вот почему ты не позволяла мне прийти к тебе ночью и отказалась от моего предложения! И поэтому я должен был узнать правду от Ливии, вместо того чтобы услышать ее от тебя!
– Да.
Маккена поднялся с колен. Взялся за подлокотники кресла. Их лица разделяло несколько дюймов.
Алина была готова к жалости, сочувствию, отвращению... но никак не ожидала вспышки гнева.
– Как ты думаешь, что я имел в виду, когда сказал, что люблю тебя? Ты думаешь, что меня могли остановить эти чертовы шрамы?
Остолбенев от его реакции, Алина ответила робким кивком.
– Мой Бог! Что, если бы подобное случилось со мной? – почти крикнул он. – Ты бы оставила меня?
– Нет!
– Тогда почему, почему ты ожидала от меня другого?
Взрыв его гнева заставил ее вжаться в спинку кресла.
Маккена наклонился вперед, глядя ей прямо в глаза, на его лице отобразилась подлинная боль.
– К черту, Алина! – Он зажал ее лицо дрожащими ладонями, его глаза горели. – Ты моя половинка, – сказал он хрипло. – Как ты могла подумать, что я откажусь от тебя? Ты заставила нас обоих пройти через ад, и из-за чего?
Было ясно, что он не понимал причины ее страхов. Обхватив его сильные, твердые запястья, Алина сжала их, судорожно сглотнув.
Маккена ожег Алину ненавидящим взглядом.
– Почему? – Он положил руку на ее щеку, чтобы другой отвести волосы ото лба.
– Одно дело – заниматься любовью, когда ты не знаешь о моих увечьях. И совсем другое – знать, как отвратительны мои ноги. Возможно, ты бы не смог...
Глаза Маккены сверкнули так, что испугали ее.
– Ты сомневаешься в моих способностях?
Алина торопливо натянула юбку на колени и вздохнула с облегчением, закрыв ноги.
– Но они действительно выглядят ужасно, Маккена.
Он пробормотал проклятие, изумив ее грубостью, и, зажав ее голову между ладонями, заставил посмотреть ему в глаза.
– В течение двенадцати лет я испытывал постоянное мучение, желая обнять тебя и понимая, что не могу это сделать. И при чем тут твои ноги? Я хочу тебя, и только тебя. Нет, к черту, я хочу тебя просто потому, что ты – это ты. Я хочу проникнуть в тебя и оставаться там часами... днями... неделями. Я хочу быть с тобой в полдень, утром, ночью... Я хочу видеть твои слезы, твою улыбку, знать вкус твоих поцелуев, вдыхать запах твоих волос, ощущать твое дыхание на моем лице... Я хотел бы видеть тебя в последний час моей жизни, лежать в твоих руках, испуская последний вздох. – Он покачал головой, глядя на нее, как осужденный на палача. – Алина, – прошептал он, – ты знаешь, что такое жить в аду?
– Да. – Ее глаза были полны слез. – Продолжать существовать, когда твое сердце живет где-то отдельно от тебя.
– Понять, что ты так мало верила в мою любовь, что обрекла меня на вечные муки. – Его лицо внезапно исказилось. – Это еще хуже, чем смерть.
– Прости, – ее голос дрогнул, – Маккена...
– Хватит сожалений. – Он прижался мокрым лицом к ее лицу, губы прошлись по ее щекам и подбородку, лихорадочно, жадно целуя, словно он хотел съесть ее. – Ты сказала, что жила отдельно от своего сердца... Неужели ты потеряла и душу? Я проклинаю каждый день, который прожил без тебя, и каждую ночь, что провел с другой женщиной, желая, чтобы ты была на ее месте...
– Не надо, – простонала она.
– Желая... – продолжил он уже более твердо, – не думать о тебе, чтобы воспоминания не разрушили меня окончательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36