Я же предпочел раздарить их ребятам помладше, благодарности их не бы
ло предела.
Еще мы швырялись камнями в мойщиков стекол. Беднягам было сложно удержат
ься на верхотуре под целым градом тяжелых снарядов. Выронив ведро и тряп
ку, они шлепались на мостовую, сопровождаемые нашим радостным смехом.
Мы регулярно клали свежий навоз на пороги домов, где жили самые суровые с
толичные граждане. Ох и отчаянно они ругались, наступив рано поутру начи
щенным до блеска сапогом в благоухающую кучу.
У нас были собственные маскарадные костюмы, составленные по большей час
ти из украденного белья, которое ничего не подозревавшие хозяйки развеш
ивали сушиться на солнышке. Мои приятели любили щеголять в цветастых тру
сах поверх штанов, дамских панталонах и розовых нижних юбках с узорными
рюшками.
Частенько мы устраивали сражения, бились на деревянных мечах и палках, в
оображая себя настоящими воинами. Я неизменно верховодил. Уже тогда я по
лучал регулярные уроки фехтовального мастерства у Габриэля Савиньи и м
ог одержать победу над любым из сверстников. Я вел своих приятелей в бой, и
мы всегда разбивали врага Ц плохо организованных и не обученных владен
ию оружием мальчишек с соседней улицы.
Раз у них, правда, тоже объявился лидер Ц крепкий паренек с красным угрев
атым лицом. Благодаря его командованию они атаковали нас несколько раз в
полне успешно. Но в его жилах не текла королевская кровь Ц он был сыном ст
арьевщика. И смелость крепыш сохранил лишь до тех пор, пока я не ткнул его
однажды деревянным мечом под дых и не пригрозил, что ему не поздоровится,
если он посмеет еще хотя бы раз выступить против меня. С тех пор он вел себ
я ниже воды, тише травы. Ну или наоборот… А потом принял верное решение и п
римкнул к нашему отряду.
Я ощущал, что действительно счастлив, когда неприятель бежит, а в нашей вл
асти оказывается очередной переулок города. С моими восторженными чувс
твами совершенно не считались жители Мэндома Ц их наши игрища буквальн
о выводили из себя, в особенности если сражение разворачивалось далеко з
а полночь. Вели мы себя слишком шумно и никому не давали спать. Пару раз ме
ня даже окатили помоями. А «вояк» из моей армии таскали за уши, отвешивали
им подзатыльники, давали пинки. Подобные унижения вызывали во мне жгучую
ярость и желание отомстить за поруганную честь моего маленького воинст
ва.
Отрочество мое было временем вполне беспечным, но наполненным высоким с
мыслом Ц оно олицетворяет для меня сейчас вхождение во взрослую жизнь.
Именно тогда ко мне пришло осознание того, кто Я такой и как мне следует ве
сти себя с окружающими простыми людьми.
Юность. Пора бурного веселья Ц светлого эля и девичьих объятий. Пожалуй,
элем тогда я увлекался чрезмерно, да и красоток, побывавших в моей постел
и, было не сосчитать. Если уж говорить откровенно, то в постели милые крошк
и оказывались весьма нечасто. Зато они бывали у меня в открытом поле, в лес
у за торговым трактом (на тех самых бревнах, где мы когда-то играли с прият
елями в карты и кости), на лестнице одного старого дома (замок на двери был
сбит, здесь давным-давно никто не жил), на многочисленных чердаках, за зам
ковой кузницей (ах, Грета, светловолосая дочка герцогини Гадсмита, где ты
сейчас?), на крыше кузницы, когда темнело, и даже в самой кузнице, если там от
сутствовал кузнец Ц здоровенный глухонемой мужик по имени Герасим.
Кузнец умел говорить только два слова: «Поддай жару!» Люди болтали про не
го, что, дескать, когда-то давно Герасим утопил собачку. Я же всегда был уве
рен, что это неправда. Народ любит придумывать всякие истории про тех, кто
вызывает у них неуютное чувство. О Герасиме же всем вокруг так и хотелось
присочинить какую-нибудь байку, потому что физиономия у него была самая
что ни на есть зверская.
Именно тогда, в юности, я впервые почувствовал в себе склонность к борьбе
за справедливость и убийству отъявленных мерзавцев. И, надо сказать, вес
ьма преуспел в этом важном, принципиальном для меня деле.
В общем, юность моя, так же как и отрочество, была временем в высшей степен
и счастливым… За многими простыми радостями, такими, как светлый эль, дев
ичьи объятия и убийства отъявленных мерзавцев, я и сам не заметил, как про
изошло мое становление, укрепился мой характер и закалился дух.
Черный период жизни. Смерть отца. Я лишен наследства, изгнан Фаиром из Цен
трального королевства, живу прихлебателем при дворе родных братьев. Уча
сть бедного родственника начинает меня все сильнее тяготить. Наконец, я
прихожу к мысли, что подобное существование неприемлемо для принца кров
и, и отправляюсь искать лучшую долю…
Торговый тракт Гадсмита. Я мчусь на вороном скакуне к купеческому обозу,
а позади, обнажив мечи, несутся во весь опор головорезы из моей шайки. Эх и
лихое было время! Я вел себя так, словно искал смерти. А все потому, что на ка
кое-то время утратил себя самого. Не найдя места в изменчивом мире, я, риск
овал каждый день головой и тем не менее оставался в живых. Наверное, высши
е силы берегли меня для великих дел, со мной была моя удача и мое предназна
чение, моя значимость для судьбы великой Белирии.
А вот разбойники из моей шайки почему-то, напротив, гибли толпами. Нередко
после очередного набега от отряда оставалось не больше десяти человек.
Правда, шайка моя вскоре пополнялась, но вечно так продолжаться не могло.
Благодаря Ц высокой смертности среди моих людей я довольно быстро снис
кал дурную славу. Многие, например, считали, что я вовсе и не человек. Навер
ное, всему виной была моя необыкновенная удача, то, что я был практически н
еуязвим, чудесным образом избегая любой смертельной опасности. Ну и репу
тация отчаянного психа, конечно, тоже заставляла разбойников разбредат
ься по другим, порой менее удачливым, шайкам. Слухи обо мне были, как водит
ся, сильно преувеличены Ц я ведь вовсе не ненормальный, как кто-то может
подумать, я тоже испытываю страх и прочие простые человеческие эмоции… Я
Ц человек, хоть и обладаю нечеловеческой силой воли и умением решать лю
бые вопросы.
Стерпор. Борьба за власть. Кровопролитная война. Победа. Я Ц король. Мне п
ринадлежат обширные земли от самой Кривии до Северного Мерквия…
И вот уже я Ц жалкий калека, узник Нижних Пределов. Вырвался на свободу ли
шь затем, чтобы погибнуть, рухнуть в пропасть по воле гадкого, тупого карл
ика…

Я вспомнил, как Габриэль Савиньи принес мне взамен деревянного меча наст
оящий, булатной стали. Мой первый меч, выкованный Герасимом за пару часов,
был лишен украшений вроде гравировки или изящных вензелей, но мне он пок
азался самым красивым оружием на свете. На глазах у меня выступили слезы.
Я смотрел на стальной клинок, на обмотанную бечевкой рукоять и не мог вым
олвить ни слова Ц мои уста сковал восторг Ц это был поистине божествен
ный дар.
Ц Носи оружие с честью, Ц сказал Габриэль Савиньи, Ц ты мой лучший учен
ик, Дарт. Я знаю, что ты будешь использовать его всегда только для правых д
ел.
Ц О да! Ц Я благодарно кивнул и положил руку на плечо учителя. Ц Ты може
шь быть в этом уверен.
Я уже давно был с Габриэлем Савиньи в дружеских отношениях. Нас сблизило
увлечение метательными топорами. И хотя я все больше внимания уделял меч
у и все меньше топорам, время от времени мы с ним соревновались, кидая топо
ры в державших деревянные щиты слуг. Мне надоедало швырять топоры доволь
но скоро Ц все же это занятие на любителя. А вот Габриэль Савиньи так люби
л топоры, что порой впадал в настоящее исступление. Он кидал и кидал их до
тех пор, пока от щита не оставались одни обломки, а державший его слуга не
падал от ужаса в обморок. Или делал вид, что упал, в надежде остаться в живы
х.
Мое заверение, что я намерен использовать пожалованный мне меч только дл
я правых дел, вовсе не было пустыми словами: я давно уже подумывал о том, чт
о как только стану обладателем настоящего меча, то немедленно совершу це
лый ряд благороднейших поступков.
И совершил…

Покинув фамильный замок, я отправился в жилую часть города, чтобы вступи
ть в поединок возмездия с первым отъявленным мерзавцем на моем длинном ж
изненном пути. Этот злодей по профессии был шорником, он занимался разве
дением собак, кормил и поил их, приучая к себе, растил, в общем, строил из себ
я добродушного дядюшку Ц покровителя братьев наших меньших. А потом сди
рал с бедных собачонок шкуры, шил сапоги и по весьма недешевой цене прода
вал состоятельным гражданам Мэндома. Наживался на страданиях несчастн
ых животных.
Не представляю, какой паршивой у человека должна быть душа, чтобы он был с
пособен на такое.
Я поднялся по ступеням и громко постучал в дверь дома, где жил этот отъявл
енный мерзавец. За дверью царила тишина. Потом отозвались собаки Ц судя
по приглушенному лаю, он держал их в подполе. Я стоял на пороге и раскачива
лся на каблуках, ожидая, когда негодяй наконец соизволит меня принять. Вр
емя шло, а он все не появлялся. Я постучал повторно, чувствуя, что теряю тер
пение. Я даже несколько раз дернул серьгу. Тогда этот жест только начинал
входить у меня в привычку. Наконец за дверью послышалось кряхтенье, заск
рипела лестница.
Ц Кого там черти принесли? Ц проворчал шорник и громко зевнул.
Ц Это потомственный принц дома Вейньет! Ц выкрикнул я. Ц Мое имя Ц Дар
т! Открывай, морда!
Суровое обращение отъявленного мерзавца совсем не смутило, наверное, он
привык к тому, что высокопоставленные господа, общаясь с ним, ругаются по
следними словами. Да и как еще можно обращаться с человеком, ремесло кото
рого Ц живодер.
Дверь распахнулась, на лице шорника сияла счастливая улыбка Ц он почему
-то решил, что я хочу приобрести сапоги, скроенные из шкур невинно убиенны
х животных. Выражение моего лица его тоже не удивило. Наверное, именно так
, с отвращением, на него смотрели многие богатые клиенты.
Ц Юный принц, Ц продолжая скалиться, сказал шорник, Ц какой сюрприз! Дл
я вас Ц лучший товар. Приготовлен только на той неделе. Ц Он заговорщицк
и подмигнул мне. Ц Желаете посмотреть прямо сейчас?
Я решил не тянуть кота за хвост и сразу же приступить к делу. Вынув меч из-з
а спины, где я его прятал Ц опасался, что шорник в дверную щель разглядит
мое новенькое блестящее оружие и не захочет ко мне выйти, Ц я сказал:
Ц Буду краток. Ты недостоин того, чтобы жить. И я пришел убить тебя.
Ц Чего?! Ц растерялся негодяй. Наверное, раньше ему не приходилось стал
киваться с подобной откровенностью. Ц Я вас не понял. Ц Он шумно сглотн
ул слюну.
Ц Я пришел, чтобы убить тебя, Ц повторил я, подергивая серьгу, Ц но, если
ты предпочитаешь провести поединок по всем правилам, что ж, я готов.
Ц По-поединок… Ц От страха он стал заикаться, лицо его пошло пятнами.
Росту шорник был под два метра, широкоплечий и очень плотного телосложен
ия, но смелостью он явно не отличался. Увидев, что отъявленный мерзавец вп
ал в состояние почти священного ужаса и вместо того, чтобы взяться за ору
жие, только хлопает глазами, я сильно разочаровался. В самом деле, убивать
безоружного подлеца, трясущегося от страха, словно руки у запойного пьян
ицы рано поутру, совсем непочетно. Другое дело, Ц насадить на острый клин
ок яростного противника во время длительного, кровопролитного поединк
а.
Ц На колени, собака, Ц рявкнул я, расстроенный до глубины души его недос
тойным поведением.
Как видите, даже в весьма юном возрасте я был решителен и грозен. С отъявле
нными мерзавцами я никогда не церемонился.
Обозвав его собакой, я, видимо, затронул дремавшую в его душе струнку мале
нькой, загнанной в самой дальний уголок совести. Шорник внезапно весь об
мяк, упал на пол и, обхватив мои колени, зарыдал в голос. Он лил слезы и каялс
я, каялся и клялся, что «никогда больше так не будет», «чес-с-сно слово, не б
удет», и что великолепный милорд может забрать все его сапоги и носить их
… Подобное предложение вызвало у меня возмущение, я топнул ногой и случа
йно отдавил шорнику пальцы. И вообще, вскрикнув от боли, каялся несчастны
й, он будет лучшим другом всем бездомным собакам Мэндома., станет кормить
их и, что главное, поить. Он будет поить их каждый божий день, с утра и до поз
днего вечера. Пока он жив, ни одна собачка в столице Белирии не узнает, что
такое жажда…
Ц Мамой клянусь, Ц выкрикнул мерзавец и ударил себя в грудь.
Ц Ты бы еще чертовой бабушкой поклялся! Ц проворчал я, развернулся и по
шел прочь. Под нос я бормотал проклятия Ц все прошло совсем не так, как мн
е представлялось.
Я не сомневался, что через пару дней шорник и думать забудет о своих обеща
ниях и примется за старое, но оказалось Ц я напугал его так сильно, что на
протяжении очень долгого времени он действительно выполнял все то, что н
аобещал мне в пылу раскаяния. Еще пару лет в Мэндоме можно было наблюдать
сильно поддатых собак. Некоторые ночами выли на луну, мешая горожанам за
снуть, другие впадали в ярость и кидались на прохожих, иные просто спали, и
здавая громкий храп и довольное ворчание Ц наверное, во сне им являлись
сахарные косточки. Мэндом даже прозвали «городом пьяных псов». Кое-кто с
читал, что столицу Белирии так окрестили из-за королевских стражников
Ц их народ давным-давно нарек псами. Что и говорить, стражи действительн
о любили пропустить по стаканчику, даже будучи на службе, да и гавкали на в
сех почем зря… Но я Ц то точно знал: к тому, что Мэндом нарекли «городом пь
яных псов», королевская стража не причастна Ц просто на улицах шляется
великое множество нетрезвых собак. Куда ни пойдешь Ц непременно наткне
шься на пару шатающихся красноглазых шавок. Многие собачонки на столичн
ых улицах и гавкать толком не могли, только громко и часто икали.
Напуганный мною до безумия шорник бродил по городу с огромным бочонком б
раги и поил из него бродячих животных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10