Я с ним согласился.
– А Грин сходил на тот берег и подстрелил оленя, уток и фазанов, – опять заговорила Пен. – У нас есть огромный пирог с дичью – Тилли научила кухарок, как его печь. А еще она показала им, как готовить быка.
– Надеюсь, никто никому не наступал на больную мозоль? – усмехнулась Джиневра.
– О нет, – заверила ее Пен. – Все были ужасно счастливы. У нас такой замечательный день!
– Смотри, как здесь красиво! – Пиппа обвела рукой зал.
– Да, очень красиво, – улыбнулась Джиневра. – И вы, наверное, очень старались.
– Ведь у вас как-никак свадьба, – важно проговорил Робин.
– Верно, – согласился Хью.
Он оценивающе посмотрел на сына, недоумевая, почему тот так сильно возбужден. Затем он перевел взгляд на стол. Кувшины с элем и бутыли с вином еще не открывали, но из помещений за залом уже доносились раскаты хохота – солдаты из его дружины и другие гости уже начали праздновать сегодняшнее событие, догадался он. Уезжая утром, он дал указания Робину перед началом празднества открыть две бочки крепкого октябрьского эля. Кажется, мальчик решил присоединиться к веселящимся мужчинам.
– Где Джек Стедмен? – Нахмурившись, Хью оглядел зал. Джеку следовало бы лучше следить за парнем. Куда он подевался? У Хью было для него важное поручение.
– Он пошел с Грином на охоту, – опередив Робина, пояснила Пиппа – мало, что в доме происходило без ее ведома. – Потом они пришли и сели пить на скотобойне. Я пошла к ним поговорить, но они прогнали меня. Я и ушла.
– Робин, приведи его сюда, – приказал Хью. – У меня к нему дело.
Робин пошел к двери, и Хью обратил внимание, что он не очень твердо держится на ногах. Мальчик давно привык к пиву и элю, только в малых дозах. Отправившись в путешествие, он вместе с отцом и его дружинниками пил в тавернах, но всегда под присмотром отца. Октябрьский эль отличается особой крепостью, и мальчик это отлично знает. Его не назовешь глупцом, думал Хью, значит, на него очень сильно подействовали последние события – неожиданная свадьба отца и обретение двух сестер. И все это наложилось на сложности в отношениях с Пен.
– Надо бы поздороваться с челядью и твоими гостями, – сказала Джиневра. Она сняла перчатки и отдала их Пиппе, а Пен взяла ее плащ. – Отнесите их в мою комнату, девочки.
– Теперь твоя комната – это комната лорда Хью, – значительно напомнила Пиппа. – Мы и ее украсили цветами.
– Замечательно. – Джиневра помахала им рукой. Они с Хью прошли в зал. Все бросились поздравлять их.
Тилли и магистр, прослезившись, попросили у Джиневры разрешения обнять ее. Краудер держался с большей важностью, чем обычно, и Джиневра поняла, что во время подготовки к празднику между ним и мастером Милтоном возникли какие-то разногласия. Что же касается мастера Милтона, то его поздравления прозвучали сдержанно и сухо. Но эти проблемы Джиневра решила уладить в ближайшие дни.
Все выпили за новобрачных и в ожидании приглашения к столу переместились к камину.
В этот момент в зал чуть ли не бегом ворвался Джек Стедмен.
– Прошу прощения, милорд. Мне следовало быть здесь, – пробормотал он, кланяясь и пряча раскрасневшееся лицо. – Примите мои поздравления, миледи.
– Спасибо, Джек.
– У меня к тебе дело, – сказал Хью, доставая нож, который он забрал у незнакомца. – На нас напали почти у самого дома. Пойди и взгляни, там ли этот человек. Я серьезно его ранил. Если он там, попытайся выяснить, что ему от нас было надо.
– Кажется, ты называл его простым разбойником? – Джиневра удивленно взглянула на Хью.
Тот пожал плечами:
– Ну, я думаю, что он разбойник, но мне бы хотелось удостовериться. Возьми нож, Джек. Может, кто-нибудь узнает его.
– Слушаюсь, милорд. – Джек спрятал нож в рукаве.
– Сожалею, что лишаю тебя праздника, – с улыбкой сказал ему Хью.
Джек отрицательно замотал головой и ушел.
– Если это не ограбление, кому понадобилось убить тебя? – тихо спросила Джиневра. На ее лицо легла тень: она снова переживала ужас тех мгновений… снова в страхе спрашивала себя, а не лежит ли на ней проклятие.
– Не имею ни малейшего представления, – сказал Хью и заглянул в свой кубок, как бы ища там ответ. Затем, будто встряхнувшись, он поднял голову и улыбнулся.
Робин, сопровождаемый Пен и Пиппой, протолкался к ним через толпу.
– Я послал к вам Джека, сэр, – доложил он, тщательно выговаривая слова.
– Да, я видел, – ответил Хью. – Итак, начнем?
– Я велю глашатаю играть сбор! – воскликнула Пиппа и убежала.
– Я сам хотел, – возмутился Робин. – Это мой дом, и это моя обязанность.
– Тебе придется вставать очень рано, чтобы опередить эту маленькую барышню, – предупредил его Хью. – Уверен, Пен уже давно уяснила это.
– Да, сэр, почти сразу после того, как она родилась, – подтвердила Пен и посмотрела на Робина. – А еще я уяснила, что спорить с ней бесполезно – если она чего-то хочет, то обязательно добьется.
Робин покраснел. У него был такой вид, будто он только что получил выговор.
– Не всегда.
– Ну, может быть, – задумчиво проговорила Пен. – Когда ты привыкнешь видеть в ней сестру, ты поймешь, что проще ей не противоречить.
– Мудрые слова, – заметил Хью.
На маленькой галерее для менестрелей зазвучали фанфары, и гости потянулись к столу.
Пен догадывалась, что Робин выпил, и немало, с дружинниками своего отца. Конечно, он почти мужчина, и это его право, однако девочка очень волновалась за него. Как и ее мать, она хорошо знала, что делает с человеком алкоголь.
Когда все расселись, Пен дернула Джиневру за рукав и прошептала:
– Робин слишком много выпил. Что мне делать?
– Думаю, лорд Хью знает об этом, – ответила Джиневра. – Он сам позаботится о нем.
Пен немного успокоилась, но все же решила хоть как-то повлиять на сводного брата. Она подчеркнуто отказывалась от вина, надеясь, что Робин обратит на это внимание. Однако того интересовала только компания дружинников, которые громко переговаривались через стол и оглушительно хохотали.
Робин раз за разом до краев наполнял свой кубок, и Джиневра ждала, что Хью вмешается, но тот ничего не говорил, лишь хмурился. На его скулах ходили желваки. Когда Робин уже начал перекрикивать собеседников и у него стал заплетаться язык, Джиневра не выдержала и спросила:
– Хью, почему ты ему ничего не скажешь?
– Он взрослеет и должен научиться делать собственные ошибки. Эту ошибку он совершает в безопасной обстановке, дома. Единственным последствием будет похмелье, и ему придется его пережить. – Тон Хью был резким, и Джиневра поняла, что ему очень трудно спокойно сидеть и наблюдать за сыном.
Робин опять потянулся за кувшином с элем. Руки плохо слушались его, и он задел рукавом миску с жарким. Жирный соус вылился Пен на платье, а миска с грохотом упала на пол.
– Робин, что ты наделал! – возмутилась Пен. – Какой же ты неуклюжий!
Робин озадаченно взглянул на нее. Он никогда не слышал, чтобы мягкая и нежная Пен возмущалась.
– Ничего страшного, – пробормотал он, пытаясь салфеткой стереть соус с ее платья.
– Очень даже страшно! – Пен в сердцах оттолкнула его руку. – Ты пьян! – В ее голосе слышались слезы. – Я ненавижу пьяных. Зачем ты напился?
Робин изумленно уставился на нее.
– Я не пьян! – громко возразил он. – А ты не имеешь права… предъявлять мне претензии, как какая-то мегера. Мужчина вправе пить эль, мисс Зануда.
– Ой, только не надо ссориться! – вмешалась Пиппа. – Ведь сегодня такой день! Сегодня свадьба!
– Верно, барышня, – поддержал ее один из дружинников. – Мастер Робин что-то разбушевался. Я бы сказал, что он должен заплатить штраф.
Раздались одобрительные возгласы, и несколько дружинников вдруг подхватили еще ничего не понимающего мальчика под руки и поволокли к наручнику в стене. Когда Робин все понял, он ужаснулся и начал вырываться. Его бравады как не бывало.
– Нет! – закричала Пен, устремляя на мать полный муки взгляд. Это ее вина! Это она привлекла внимание к Робину, спровоцировала его на ссору!
– Ради Бога, Хью, останови их! – прошептала Джиневра. – Неужели ты им позволишь?
Во взгляде Хью была такая же мука, как у Пен. Однако он лишь мрачно сказал:
– Если он хочет пить наравне с мужчинами, то должен и расплачиваться наравне с ними.
– Глупости! – возразила Джиневра. – Неужели ты допустишь, чтобы они унизили его на глазах у Пен. Только не здесь, только не сейчас. Как ты не понимаешь? Он никогда не оправится от такого унижения.
Хью посмотрел на Джиневру, потом перевел взгляд на вырывающегося Робина и спросил:
– По-твоему, если его отпустят по моему приказу и отнесут в постель – это будет менее унизительно, чем платить штраф?
– Да, менее, – ответила Джиневра. – Пусть он побудет ребенком, хотя бы один день.
Хью потер подбородок. Права ли она? Женщины смотрят на многое по-другому. И ему никогда прежде не приходилось учитывать мнение женщины в своих отношениях с Робином.
Хью резко встал и пошел к дружинникам, которым уже удалось приковать Робина.
– Отпустите парня, – приказал он.
Дружинники не скрывали своего сожаления: им очень не хотелось выпускать жертву. Алкоголь подействовал на них возбуждающе, и в них проснулся охотничий азарт.
– Я сказал – отпустить его. – Голос Хью вдруг стал тихим и спокойным, в глазах появился холодный стальной блеск. Он видел, что Робину страшно, и его сердце сжалось от сострадания.
Дружинники отошли в сторону, и Хью, освободив мальчика, одним движением перекинул его через плечо и направился к двери.
– Только не вздумай облевать мне спину, сынок, – сердито проговорил он.
Пен облегченно вздохнула. Пиппа, молчавшая все это время, рассудительно заявила:
– Я рада, что лорд Хью не позволил им приковать его. Это было бы ужасно!
– Думаю, вам обеим тоже пора наверх, – сказала Джиневра.
Она по опыту знала, что шумный праздник скоро превратится в обычную попойку. Будь она дома, она бы тоже ушла, но сейчас она вынуждена была сидеть за столом. Во всяком случае, до возвращения Хью.
– Еще рано, – запротестовала Пиппа. – Еще рано для свадьбы. А еще я хочу торта!
– Торт съешь завтра, – пообещала ей Джиневра. – Останется много, тебе хватит.
– Пошли. – Пен потянула за собой сестру. – Я не хочу больше здесь оставаться.
Поколебавшись, Пиппа встала.
– Если бы Робин не напился, мы бы могли остаться, – обиженно проговорила она. – И съесть торт.
– Я не желаю задерживаться тут даже на минуту, – заявила Пен. – А ты, если хочешь, можешь оставаться.
– Я иду, – закричала ей вслед Пиппа. – Я только сказала… – Она побежала за сестрой.
– Мне пойти с ними, миледи? – Тилли в мгновение ока возникла позади Джиневры. Она раскраснелась – очевидно, старая камеристка получала удовольствие от общества слуг старшего поколения.
Джиневра отрицательно покачала головой:
– Нет, не надо. Я загляну к ним, когда поднимусь наверх.
– Разве я вам не понадоблюсь, чтобы помочь раздеться? – спросила Тилли.
Джиневра опять покачала головой:
– Нет, не понадобишься. На сегодня ты свободна. Развлекайся.
Секунду казалось, что Тилли будет возражать, но вдруг с того конца стола, где сидели пожилые слуги, раздался взрыв хохота.
– Ну, если вы уверены, миледи, – пробормотала Тилли и поспешила на свое место, где ее ждали увлекательные сплетни и легкий флирт со старшим конюхом.
Через несколько минут вернулся Хью и сел рядом с Джиневрой.
– Как он?
– Я успел вовремя поднести ему таз. – Хью взял свой кубок. – Ты отправила девочек спать?
– Мне показалось, что им пора. Ситуация может в любой момент выйти из-под контроля, а они уже достаточно навидались таких вещей.
Хью помолчал, а потом заметил:
– Конечно, в доме холостяка нравы грубее, чем там, где правит женщина. Мои люди склонны к жестоким играм, когда предоставляется возможность. Если тебя это оскорбило, прости.
– Я не обиделась, – заверила его Джиневра. – Они имеют право веселиться вволю. А вот Робин наутро будет единственным пострадавшим.
– Не понимаю, что с ним случилось, что заставило его совершить эту глупость.
– Не понимаешь?
– Ну, может, и понимаю, – грустно проговорил Хью. – Думаю, сегодняшнее представление излечит Пен от влюбленности.
– Пен слишком рассудительна, чтобы так быстро изменить свое мнение о нем, – возразила Джиневра. – У меня такое чувство, что между ними уже начали устанавливаться новые отношения, в которых больше дружбы, чем чего-то еще. Любовь редко вырастает на тесном общении, она предпочитает, когда ее объект окутан дымкой неизвестности и тайны. А ты что думаешь? – Она лукаво поглядела на мужа.
– У меня нет времени на тайны, – сказал Хью. – Я люблю прямолинейность. И предпочитаю понимать вещи. Может, в этом нет романтики… и я кажусь тебе скучным. Но я такой.
– Да, знаю. Я вышла замуж за простого человека, у которого нет времени на всякие ухаживания и любезности. У него прямая, грубоватая манера разговаривать, и он предпочитает неприкрытую правду.
– Что в этом плохого? – Хью не принял ее поддразниваний. Он оставался серьезным, его взгляд был прикован к ее лицу.
– Ничего, – ответила Джиневра. – Абсолютно ничего. Просто женщины – и ты наверняка знаешь об этом – чуть хитрее мужчин. И они предпочитают окольные пути.
Хью спрашивал себя, что Джиневра пытается сказать ему. Ведь она завела этот разговор не случайно, он был уверен в этом. Так что же она имеет в виду?
– Складывается впечатление, что ты хочешь меня о чем-то предупредить, – сказал он.
– Я хочу обратить твое внимание на следующее: женщины всегда найдут способ разрушить порядок, который с таким тщанием и удовлетворением строил мужчина, – весело пояснила она. – И когда это происходит, мужчины обычно удивляются. Самодовольство, милорд, опасная штука.
– Джиневра, я не боюсь, что какие-то твои действия застигнут меня врасплох, – тихо проговорил Хью. – И я никогда не страдал самодовольством, уверяю тебя.
На мгновение их взгляды встретились, но негромкий смех Джиневры разрядил обстановку.
– Мы отлично подходим друг другу, милорд. Впереди нас ожидают очень интересные времена.
– Верно, очень подходим, миледи, – прищурился Хью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48