Но сдохнешь ведь!.. Ладно, запомни там, куда мы тебя отвезем, тебя живо научат, как надо обслуживать мужчин и как надо уметь себя с ними вести. Поняла, сучка? Турецкий бордель тебе обеспечен!
Он замахнулся, как будто действительно желая ударить ее еще раз, и даже Хабиб, державший девушку за плечи, ни слова не понимавший по-русски и ничего не разобравший в угрозах Исфахаллы, сделал инстинктивное движение, будто пытаясь защитить ее от удара.
– Веди ее в машину, Хабиб, – скомандовал ему по-арабски Исфахалла. – И не спускай с нее глаз. Через пять минут придет доктор Хайллабу, и мы отправляемся...

* * *

Банда и Востряков появились у ворот открытой складской площадки «Чехавтотранса» минуты на три раньше конвоя.
Притаившись в темноте по обе стороны ворот, они подождали, когда машины остановились и старший конвоя пошел договариваться о пропуске на склад с охраной.
План был разработан заранее, и теперь оставалось только четко реализовать его.
Парни подобрались к последней, замыкавшей конвой машине и, одновременно рванув на себя обе двери водительской кабины, в мгновение ока вытащили окаменевших от неожиданности иранцев из грузовика. Все было сделано тихо и профессионально: несколько коротких ударов, и надолго выключенные обмякшие тела исчезли в темноте, а место в кабине заняли бывшие спецназовцы.
Им повезло, что водители даже не стали глушить двигатели и в реве моторов никто не заметил ничего подозрительного.
Конвой тронулся и медленно вкатил на территорию складской площадки, направляясь, как по заказу, в самый дальний, плохо освещенный угол.
Банда и Востряков только радостно переглянулись, выруливая следом за иранцами, В эту ночь им вроде бы везло.
Машины наконец остановились, двигатели были выключены, погасли фары, и в наступившей темноте и тишине прозвучало несколько резких команд по-арабски.
Водители выпрыгивали из машин, собираясь вокруг маленькой и худенькой фигурки начальника, и в темноте ночи никто из них не понял, откуда взялись эти двое, в мгновение ока обезвредившие всех грозных иранских боевиков.
А для Банды и Олежки эта работа показалась разминкой: вдвоем, пользуясь темнотой и неожиданностью нападения, справиться с троими ничего не подозревающими кадрами не составило никакого труда. Четвертого, этого худенького и маленького иранца, Банда сгреб одной рукой, легко приподняв и оторвав от земли, и несколько раз для профилактики стукнул головой о борт грузовика, как будто доказывая, что время шуток прошло.
Они не случайно захватили именно его: про совсем маленького иранца, сносно говорившего по-русски, рассказал им еще инспектор на Брестской таможне.
– Где девушка? – шепотом спросил его Банда, приблизив свое лицо вплотную к его округлившимся от страха глазам.
– Какой девушка? – попробовал заверещать иранец, но Банда коротко двинул его под дых, сбивая дыхание, и шепотом же предупредил:
– Еще раз попытаешься кричать – убью на месте.
– Какая девушка? – уже тихо отозвался иранец, с трудом переводя дыхание. – Я честный бизнесмен. Я гражданин Ирана. У нас здесь фирма. О какой девушке вы говорите?
– О русской девушке, которую вы вывезли из Москвы. Неужели забыл, дорогой?
– Я ничего не знаю.
– Правда? – Банда нащупал в наплечной кобуре рукоятку «вальтера» и вытянул его из-под куртки, уткнув ствол в шею иранца, снизу вверх приподнимая его за подбородок.
– Ничего не знаю, – гораздо менее уверенно повторил иранец, и Банда вдруг сразу понял, что они на верном пути. Это придало парню сил и настойчивости.
– Это мы сейчас проверим. Олежка, посмотри-ка по фурам. Может, что интересное найдешь?
Востряков исчез в темноте, и лишь чуть слышный скрип открываемых запоров и треск срываемых пломб обозначал его присутствие. Минут через десять он вернулся, и все это время Банда держал иранца на прицеле, не убирая пальца со спускового крючка и не произнося ни слова, тем самым вселяя в своего пленника инстинктивный животный ужас.
– Нашел. Она была здесь. Там, во второй фуре, среди ящиков устроено логово. Постелена солома.
Там явно кто-то ехал.
– Отлично. Так что, будешь говорить?
– Я не знаю. Мы все опечатали еще в Москве...
– Ладно. Поговорим в другом месте. В машину его.
Они втроем забрались в кабину ближайшего грузовика, и Банда завел двигатель, выруливая к выезду со стоянки и разгоняясь посильнее.
Охрана склада только удивленно проводила глазами грузовик с бешеными иранцами, на полном лету вынесший ворота стоянки и исчезнувший в ночной темноте.
Банда остановился через квартал, затормозив около их «мицубиси-паджеро». Они вдвоем быстро перетащили пленника в джип, вскочили в машину и стремительно понеслись на выезд из города, стараясь как можно дальше отъехать от склада.
Операция прошла, как по маслу – никто из свидетелей не смог бы узнать ни их, ни машину, зато в руках у них был ценный язык, умевший говорить по-русски.
Теперь ребята не сомневались в успехе...

* * *

Этому полковнику Владимир Александрович рассказал все – и про иранцев, и про похищение, и про Банду. Он объяснил каждое слово из записанных кэгэбэшниками на пленку телефонных разговоров. Он рассказал обо всех контактах с представителями Ирана. Он подтвердил, что единственным посвященным в эти дела был Банда.
Он не знал, почему это сделал.
Может быть, просто устал. А может, испугался.
Полковник Треухов разговаривал с ним грубо и снисходительно. Называл его почему-то не по имени-отчеству, а генералом:
– Генерал, ты понимаешь, что наделал?
– Генерал, в неприятную ты штуку влез!
– Генерал, теперь у тебя один путь – сделать все, что мы тебе прикажем...
Владимир Александрович в жизни никогда не чувствовал себя таким униженным, как во время этого разговора.
Но особенно его поразило и озадачило последнее высказывание полковника Треухова:
– Короче, генерал, действовать будем так. Дочь твою постараемся найти, если она еще жива. Но это неважно. Главное – ты поменяешь место службы.
Пора расстаться с Военно-космическими силами, с институтом в Химках. Теперь у тебя будет другая задача. Стране крайне необходимо твое участие в немного другой сфере. Возможно даже, что тебе придется уехать из Москвы. Станешь отныне скорее всего адмиралом. В ближайшее время вопрос будет решен, тебя известят. Вопросы?
– Никак нет, – почему-то, как старшему, ответил Владимир Александрович, вжимая, как от удара, голову в плечи. – Только Алинушку найдите, я вас прошу!
– Найдем... И вот еще что. Про этого парня, Бондаровича, надо забыть. Не было его никогда. Ясно?
– В смысле?
– Ты его никогда не встречал. Понятно?
– Да...
– Ну тогда ты свободен. Машина отвезет тебя домой. И помалкивай. Даже жене ни слова...

* * *

Кончались уже третьи сутки их бешеной гонки по Европе.
Алина не знала, что ждет ее впереди.
Они проехали уже несколько стран, и теперь впереди открывалось море, голубой каемкой разливаясь по горизонту.
Теперь они неслись по Болгарии, и почему-то одно слово крутилось бесконечно в отупевшей от боли и усталости голове девушки: «Братушки». Да, вокруг были болгары, братушки, но никто не мог помочь ей, прижатой к заблокированной дверце «БМВ» мощной фигурой Хабиба.
Несколько раз в разговорах иранцев прозвучало слово «Варна», и Алина поняла, что за прекрасный город открывает им свою панораму...

* * *

На этот раз в отличие от того, московского допроса Банда не нашел в себе сил и терпения, чтобы получить нужную информацию аккуратно и нежно, тратя время на поиски психологических подходов.
Он просто двинул пару раз этому хлюпику так, что его душа рванулась было из бренного тела на свидание к любимому Аллаху и только волею случая вернулась обратно.
И иранец заговорил.
– Да, мы везли девушку. Она ехала от самой Москвы в запломбированной фуре. В том тайнике, который вы нашли. Мы с ней хорошо обращались, клянусь Аллахом! Кормили, поили...
– В запломбированной фуре? Это каким же образом, интересно?
– Мы им с собой еду дали.
– Кому это «им»?
– С ней все время был сторож, Хабиб. Человек-великан. Очень большой и сильный.
– Где она сейчас?
– Я точно не знаю...
– Нет, ты вспомнишь, – Банда снова угрожающе поднял кулак, и иранец заторопился, от волнения проглатывая слова:
– Подождите, не бейте... Вы меня не так поняли. Я знаю, куда ее везут, просто я не знаю, где именно они сейчас; Хайллабу с Хабибом и Исфахаллой забрали ее сразу после Лодзи...
– А как же фура снова оказалась опечатанной?
– Мы купили пломбы... Они повезли ее на юг, в Болгарию, в Варну, чтобы морем вывезти в Турцию.
– Зачем?
– Хайллабу очень злой на ее отца. Он не согласился работать на нашу страну. И Хайллабу решил отомстить, сделать самое ужасное, то, что не сможет выдержать сердце отца.
– Ты наконец скажешь или нет, что они задумали?
– Они продадут ее в публичный дом. Где-нибудь в Турции. В каком-нибудь маленьком городке. Там ее в конце концов замучают, или посадят на иглу, или убьют. А отцу пришлют на память несколько фотографий или видеокассету.
– Сволочи! – Банда вскочил, в ярости собираясь отыграться на этом маленьком иранце, и только благодаря реакции Вострякова, успевшего повиснуть на плечах друга, иранец остался в живых.
– Банда, стой! Этот хрен при чем? Хайллабу будем убивать. Долго, медленно, мучительно. Слышишь, Банда? Успокойся, я тебя прошу. Банда, у нас нет времени, нам надо спасать ее!
– Да, сейчас... – бешено сверкая глазами и с трудом переводя дыхание, Банда постарался взять себя в руки. Наконец ему это удалось, и допрос был продолжен:
– Во сколько вы расстались в Лодзи?
– Сейчас припомню...
– Быстрее!
– Около полудня. Мы там долго стояли. Намаз, омовение... Поели немного...
– Олежка, быстро считай, сколько от Лодзи до Варны!
– Примерно полторы тысячи километров, – через несколько минут доложил Востряков, прикинув приблизительное расстояние по своему атласу автомобильных дорог Европы.
– На чем они?
– "БМВ". Черный. Последней модели, по-моему... – услужливо начал объяснять иранец, но Банда не дослушал:
– Триста восемнадцать "i". Таможенник в Бресте, помнишь, рассказывал о нем.
– Да, – Олег призадумался. – Банда, им почти всю дорогу идти по горам, так что средняя скорость не превысит восьмидесяти километров в час. А значит, в пути они будут практически сутки. А еще намаз какой-нибудь или там еще какая херня...
– А от нас до Варны?
– Примерно столько же, – грустно заключил Востряков, сверившись со своим атласом.
– Вот тебе, Олежка, и ответ. У них полсуток выигрыша. Все. – Банда растерянно посмотрел на друга. – Мы в пролете.
И вдруг что-то изменилось в глазах Вострякова.
Как будто какая-то мысль оживила их, зажгла, и веселые чертики снова запрыгали в них, делая их обладателя вновь похожим на неунывающего весельчака Олежку Вострякова.
– Говоришь, в пролете? Да? Банда, мы выиграли! Мы будем там первыми! Мы опередим их!
– По-моему, ты сошел с ума...
– Банда, да послушай же! Мы будем не в пролете, а в полете!
– На самолете?..
– Именно!
– Это, конечно, позволит нам быть первыми, – ни радости, ни восторга предложение Вострякова у Банды почему-то не вызвало. – Но что дальше? Ты хочешь штурмом брать их машину или катер с голыми руками?
– Банда, что-то я тебя не понимаю...
– Олежка, милый, я хоть и темный, но отлично знаю, что в аэропортах тебя просветят до последней кишки. Это в машине есть тайник. А где ты спрячешь «пушки», когда пойдешь через электромагнитные ворота? Куда ты денешь оружие, когда будут просвечивать твою сумку?
– Банда, ну не говорил ли я, что ты – человек темный и малообразованный.
– Что тебе еще от меня нужно? – устало и безразлично, даже не разозлившись, спросил Сашка. – Иди лучше этого иранца отпусти на все четыре стороны.
– Погоди с иранцем! Знаешь, зачем в аэропортах контроль? Чтобы предотвратить случаи терроризма.
– Так что?
– А кто из летчиков не боится угона самолета?
– Кто? – Банда совсем не врубался, куда клонит друг.
– Частник! – Востряков победно вскинул вверх руку. – Мы полетим на частном самолете, Банда!
Быстрый огонек интереса вспыхнул в глазах Банды, но тут же погас, как будто снова опуская голубую радугу его глаз в пучину равнодушия и покорности судьбе.
– Где ты его возьмешь, Олежка?
– Как где? В аэропорту! Я вот только название забыл. Там, в пансионе, откуда ты звонил Большакову, я видел рекламу...
– Ты серьезно?
– Вполне!
– Так чего же ты молчишь?
– Я тебе это уже полчаса объяснить пытаюсь!
– Так бы сразу и сказал!.. Где аэропорт?
– Не знаю.
– А кто...
– ...таксист, – опередил его вопрос Востряков, улыбаясь.
– Какой таксист?
– Да любой таксист, Банда!
– Стой, а деньги на полет?
– А тебе «мицубиси» сильно нужна?
Бондарович несколько минут молчал, вглядываясь в лицо друга, а потом произнес только одну фразу:
– Знаешь, Олежка, что-то я не могу понять: то ли я такой тупой в последнее время стал, то ли ты у меня – ну просто гений!..

* * *

Полчаса спустя по шоссе, ведущему из города, неслись две машины – белый «мерседес» – такси с Востряковым в салоне и «мицубиси», управляемая Бандой. Их путь лежал на небольшой пригородный аэродром, выделенный лет восемь назад городскими властями под нужды частных авиакомпаний и собственников маленьких крылатых машин.
Как Востряков и предсказывал, таксист с радостью согласился за десять долларов отвести ребят в «Хрубицку Гору», как называлось это место, и в результате, расставаясь с Прагой, Банде и Вострякову надо было решить лишь один вопрос – куда девать маленького иранца, единственного свидетеля их приключений и самого информированного об их планах человека.
Выход нашел Банда, и, как обычно, довольно оригинальный: он приковал их пленника наручниками к фонарному столбу в ближайшем парке, рассчитывая, что до утра несчастного араба не найдут, а утром чешские власти уже никак не смогут помешать осуществлению их планов...
Светало, когда ребята, расплатившись с таксистом, въехали на летное поле. Охрана аэродрома поначалу крайне подозрительно отнеслась к их появлению, но небольшие чаевые вполне ее успокоили, и ребята получили даже дельный совет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41