В конце концов, слегка перекусив и разливая водку по второму разу, первым заговорил Банда:
– За тебя, Олежка! За тебя – моего лучшего друга. За этот чудесный вечер, который ты мне подарил. Я тебе правду скажу – никогда еще в жизни не было мне так хорошо!
– И за тебя, Сашка! Ты... Ты мне очень дорог...
Что ж ты, гад этакий, раньше не приезжал?!
Банда опрокинул в рот разом полстакана водки, на мгновение зажмурился и смачно хрустнул огурцом, снова принимаясь за уху. С набитым ртом он промычал:
– Пей. Черт с тобой, не захотел за себя – пей за нас. За то, что мы снова вместе...
Когда Олег выпил, Банда спокойно, как о чем-то обыденном, неспешно очищая рака, произнес:
– Я, Олежка, наемником был.
– Как? – чуть не поперхнулся друг. – В Карабахе, что ли? Или в Югославии? Ты что, серьезно?
– Нет, не в Карабахе и не в Югославии. Хуже, Олежка, – Банда запнулся на секунду, но продолжал уверенно и убежденно:
– Гораздо, друг, хуже, чем на любой войне. Шакалом я был настоящим, хуже «духа» любого...

II

Его московская жизнь закончилась внезапно, совершенно неожиданно как для самого Банды, так и для Виктора Алексеевича. Еще вчера он устраивал «разбор полетов» валютчикам у Курского вокзала, а сегодня уже вылетал из Шереметьева... снова в треклятый Таджикистан, даже не попрощавшись и не предупредив об этом своего шефа. Оставив в Москве квартиру, машину, без вещей, захватив с собой в дорогу только маленький кейс, куда сложил бритвенные принадлежности, пару тельняшек да палку немецкой колбасы и ветчину в вакуумной упаковке – на первое время.
Он покидал Москву точно таким же неприкаянным, не нашедшим себя, не связанным ничем, как и появился здесь два года назад...

* * *

В тот памятный вечер Банда, как обычно в последнее время, сидел в ресторане, коротая время и накачиваясь виски с тоником, и настойчиво искал повод подраться.
Заведение под сколь лирическим, столь и затасканным названием «Ласточка» было, впрочем, довольно необоснованно называть рестораном. Это была самая обыкновенная забегаловка, в которой в одном углу ханурики стаканами пили портвейн, в другом два спившихся интеллигента сосали уже третью бутылку сухача, а в третьем, жеманясь и похохатывая, блондинка совершенно неопределенного возраста пила водку, игриво позволяя своему соседу явно южных кровей страстно и довольно откровенно тискать себя за грудь.
Банде нравились такие забегаловки именно отсутствием сколько-нибудь аристократических манер, которыми нездорово увлекались в последнее время многие московские заведения. Каждое из них теперь претендовало на звание чуть ли не английского закрытого клуба, выставляя на дверях охрану из громил в смокингах и не позволяя посетителям приходить сюда в джинсах или спортивных костюмах. Между тем бдительное, можно даже сказать ревностное, отношение к внешности клиентов абсолютно не изменяло атмосферу и круг посетителей таких заведений – те же бандиты Черного могли оставить свои спортивные костюмы дома и облачиться в смокинги, став на один вечер псевдоаристократами. Алкоголики из «новых русских», обмывая очередной контракт в костюмах от Валентине и галстуках от Кардена, по-прежнему надирались по-черному, замызгивая свои крутые пиджаки майонезом и соусом, и ко всему прочему оказывались куда противнее этих милых и безобидных любителей портвейна, сидевших в «Ласточке». Портвейнщики, по крайней мере, не корчили из себя центр вселенной и не разговаривали с официантами надменно-снисходительно.
Именно поэтому в свободное от работы время, переодевшись в джинсовый костюм, Банда бродил по забегаловкам типа «Ласточки». Здесь всегда было проще, демократичнее, веселее. Здесь можно было нарваться на настоящую драку, без вмешательства охранников и вышибал. А именно повод к драке и искал каждый вечер Сашка, испытывая чуть ли не наркотическую потребность в сбросе энергии, в неожиданностях и опасностях, которые зачастую таили в себе пьяные драки в кабаках...
Банда не ошибся – повод подраться в тот вечер подвернулся довольно скоро.
В «Ласточку» зашли и шумно, громыхая стульями и матерясь, за столиком неподалеку от Банды устроились четверо парней. Таких Сашка про себя называл шпаной – молодые и пустоголовые, часто даже не служившие еще в армии, они нигде не работали, днем занимаясь мелким вымогательством, воровством или грабежами, а по вечерам до одури наливаясь водкой. Шпана никогда не работала на серьезную команду. В криминальном мире это были одиночки, которых притягивала романтика блатной жизни. Но жизнь эта, точнее представление о ней, у них заканчивалась на песенках Миши Шуфутинского типа «гоп-стоп, мы подошли из-за угла», а потому считали они себя, разок напугав учеников соседней школы, ну о-о-очень крутыми и непобедимыми и вели себя соответственно – нагло, развязно, цинично.
Именно шпану больше всего любил наказывать Банда. Ему очень нравилось наблюдать, как менялись лица этих пацанов, когда они встречали на своем пути серьезного соперника и получали достойный отпор. Чувствуя, как хрустят кости в выворачиваемом суставе руки, они вдруг волшебным образом снова превращались в детей и жалобно просили, пуская слезу: «Пустите, я больше не буду!» Наверное, в Банде пропадал все-таки хороший воспитатель.
В очередной раз услышав громогласный мат за столиком этой четверки. Банда встал и подошел к ним, заговорив подчеркнуто вежливо:
– Ребята, извините, конечно, что я помешал вам беседовать, но вы слишком громко ругаетесь. Нехорошо. Здесь столько женщин! Как вам не стыдно?
– Чего-чего?
– Я говорю, перестаньте ругаться. Вы ведь в общественном месте находитесь..., – Ты, козел вонючий, вали отсюда!
– И все же я вас еще раз прошу – перестаньте, – сдержался Банда. Обычно он не начинал драки сразу, поддразнивая соперников и всячески стараясь как можно больше распалить себя самого. Вот и теперь он вернулся к своему столику и спокойно принялся за очередную порцию виски с тоником.
Компания, как Банда и рассчитывал, совершенно не вняла его просьбам, и когда один из этой четверки во все горло начал взахлеб рассказывать дружкам, как классно он трахнул сегодня какую-то там Светку, Сашка в очередной раз встал и подошел к разгулявшейся компании:
– Ребята, ну я же вас предупреждал!
– Мужики, да что это такое в конце концов!..
– Слышь, ты чо? Звезданулся, а? Ты чо, по зевалу захотел? А ну вали отсюда! – один из этих четверых выглядел чуть постарше, и именно он начал угрожающе приподниматься со своего места.
И вдруг Банда отчетливо понял, что завелся уже вполне достаточно.
– Сядь, я сказал! И заткнитесь все, – коротко приказал он. – Ясно?
– Ну ты! – подскочил тот, что сидел ближе всех к Банде, но договорить не успел – Банда четко, как на тренировке, пушечным ударом правой ноги достал его голову, и парень полетел на пол, опрокинув стул.
Остальные трое вскочили с самым грозным видом, но Банду уже ничего не могло бы остановить: четко поставив блок против удара справа, он тут же отправил и этого нападавшего на пол, классически, ребром ступни двинув его в солнечное сплетение, и сразу же, ни на секунду не останавливаясь, толкнул стол от себя, опрокидывая его на старшего...
В принципе этот короткий, длившийся не более пяти минут бой можно было бы смело снимать на видеокамеру и затем дарить кассету знаменитому Жан-Клоду ван Дамму как пособие по рациональному ведению схватки. Банда не прыгал, не махал ногами выше собственной головы. Он просто действовал четко и профессионально, на полное поражение, экономными и выверенными ударами доставая самые уязвимые и болевые точки соперников.
И действительно, спустя всего несколько мгновений после начала драки вся четверка оказалась на полу, не в силах не только пошевелиться, но даже вздохнуть полной грудью...
Банда неспешно вернулся за свой столик, выпил еще порцию виски и, закурив, двинулся к выходу, понимая, что милиция, вызванная как пить дать кем-нибудь из работников забегаловки, появится здесь буквально через несколько минут. Сашка вообще заметил странную закономерность – быстрее всего милиция приезжает на вызовы по причине пьяной драки. Видимо, для милиционеров это самое большое развлечение – отрываться на избитых и пьяных людях: во-первых, никакого серьезного сопротивления ждать уже не приходится, а во-вторых, все телесные повреждения задержанных с легкостью списываются как на саму драку, так и на «попытку сопротивления сотруднику милиции при исполнении им своих служебных обязанностей».
Он не успел еще дойти до своей машины, как услышал топот ног сбегавшего за ним по лестнице человека. Сильно удивленный тем, что кто-то из избитой им четверки уже успел так быстро очухаться и, не успокоившись, желает получить еще, Банда резко обернулся, приняв стойку и готовясь отразить нападение. Но к еще большему его удивлению, бежавший за ним человек был не из шпаны – за ним спешил тот самый мужчина южных кровей, страстно тискавший в углу проститутку.
– Э, дорогой, подожди, меня бить совсем не надо! Я с тобой два слова поговорить хочу. Очень важный разговор имею, – затараторил, подбегая, южанин, по-азиатски шепелявя, проглатывая некоторые буквы и своеобразно расставляя ударения. – У меня для вас, уважаемый, очень хорошее предложение есть.
В свете фонаря Банда смог разглядеть его повнимательнее. Он оказался еще молод – ему можно было дать лет тридцать, тридцать пять. Хорошо, даже, пожалуй, слишком хорошо, одет – фирменные итальянские брюки, шелковая английская тенниска, на шее – тяжелая золотая цепь, несколько крупных, тоже золотых, печаток на пальцах. В отличие от многих своих соотечественников, промышлявших на московских базарах от фуры до фуры, этот не вызывал отвращения, не производил впечатления грязного, сто лет немытого чурбана. Он был тщательно выбрит, усики аккуратно подстрижены. Весь его облик выражал самоуверенность и довольство. Он как будто лоснился от собственного богатства, благополучия и положения, и пухлый бумажник, набитый купюрами, в нагрудном кармане тенниски, который успел заметить Банда, был тому лучшим подтверждением.
– Ты кто такой?
– Э-э-э... Меня Ахмет зовут. Мне с тобой серьезно говорить надо.
– Слышал уже. Чего хочешь?
– В двух словах, уважаемый, и не скажешь. Но я очень хорошее предложение к тебе имею, очень хорошее! – зацокал Ахмет языком, закатывая к небу, будто от удовольствия, свои маленькие узкие глазки.
– Мне сматываться надо. Сейчас здесь менты будут. Так что извини... – Банда открыл дверцу, собираясь сесть за руль своей «восьмерки», но Ахмет протестующе замахал руками, встав перед машиной.
– Я знаю, уважаемый, ехать обязательно надо.
Но послушай, я за тобой поеду, на своей машине, – он кивнул на припаркованную рядом с «жигулями» Банды симпатичную «тойоту-короллу». – Потом остановишься где-нибудь, и мы с тобой, уважаемый, поговорим немного, хорошо?
– Ладно, поехали. Смотри только, не потеряйся, – Банда сел за руль и резко, с пробуксовкой, рванул с места, скрываясь в темноте.
Благополучно разминувшись через пару кварталов со спешащей в «Ласточку» патрульной милицейской машиной, Сашка увеличил скорость и понесся в центр, несколько раз срезая углы через дворы и малоприметные закоулки. На его удивление, Ахмет не отставал, и яркие фары его совсем новой машины неизменно светили Сашке в зеркало заднего вида, ни разу не удалившись далее, чем на пятьдесят метров.
«Неплохо чурка водит! – отметил про себя Банда. – То ли в Москве давно живет и хорошо город знает, то ли вообще классный водитель, раз так четко за мной держится, всю дорогу не отстает ни на шаг».
Наконец, заметив очередную дешевую забегаловку, которая все еще работала в этот поздний час, Банда припарковался, закрыл машину и, войдя в заведение, заказал виски и устроился в самом темном углу. Через несколько мгновений к нему подсел и Ахмет с чашкой кофе в руках.
– Спать сильно хочу, уважаемый, у нас ведь уже ночь глубокая. А кофе мне хорошо помогает, – кивнул он на свою чашку и, шумно причмокнув, отхлебнул.
– Ну так что ты от меня хочешь?
– Сейчас скажу... Ты, – Ахмет отставил кофе в сторонку и внимательно посмотрел на Банду, – хорошо дерешься, уважаемый. Очень хорошо, однако.
– И что с того?
– Ты мне нужен.
– Даже так?
– Я хочу, чтобы ты согласился у меня работать.
Банда даже смутился от такого напора и категоричности. Он неуверенно произнес:
– А почему, собственно говоря, ты думаешь, что у меня сейчас нет работы?
– Может, и есть. Но я же тебе, уважаемый, такие условия хочу предложить – ты просто пальчики оближешь!
– Ну?
– Есть у меня кое-какие владения... – Ахмет снова шумно отхлебнул кофе. – Большие владения, которые надо хорошо охранять. Они там, в Таджикистане...
– Где-где?
– В Таджикистане, у меня на родине, в горах...
– О, Господи! – Банда даже не смог удержать вздох разочарования – проклятые горы, кажется, не хотели отпускать его даже здесь, в Москве, за тысячи километров, старательно напоминая о своем существовании.
– Э, дорогой, не спеши отказываться! – по-своему истолковал вздох парня Ахмет. – Работа совсем простая – будешь всего только охранять территорию. Контракт подпишем с тобой для начала на год.
Получаешь пятьсот долларов на руки каждый месяц. Еда – за мой счет, жилье тоже бесплатное – гостиница специальная для охранников... Кстати, ты, случайно, в армии не служил?
– Служил.
– А в Афганистане, случайно, не был?
– Был. А что?
– Да нет, ничего. Просто, раз ты уже войну повидал, значит, многое знаешь, многое умеешь. А мне как раз бывалый человек для этой работы нужен.
Банда тем временем задумался. Противоречивые чувства боролись в его душе. С одной стороны, он распрощался с горами Афгана и Таджикистана, как ему казалось, навсегда. Он был сыт по горло этим проклятым краем, в котором потерял столько своих товарищей, в котором измотал себе нервную систему и уже после срочной службы, будучи офицером, был дважды ранен, из которого сбежал с превеликой радостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41