У Луизы были две страсти: дочь, для которой она не жалела никаких сил, и дом – единственное место, где она чувствовала себя в безопасности.
Сейчас Макс изучал ее черты, пытаясь увидеть ту юную, застенчивую и порой веселую девушку, на которой женился одиннадцать лет назад… но видел лишь бесстрастное лицо и усталые глаза, старательно избегающие его взгляда.
Луиза быстро обняла дочь и велела идти заниматься на фортепиано.
– Я бы не хотела, чтобы ты превращал обед в цирк. Джеми не имеет никакого понятия о том, когда нужно быть серьезной, а когда можно повеселиться.
Макс подождал, пока Чарлз нальет кофе, выйдет, и ответил:
– Я всегда был уверен, что обед – как раз то время, когда можно повеселиться. По крайней мере, у меня такие воспоминания об обедах в моей семье.
Луиза поджала губы. Да, ей следовало бы знать, что на понимание мужа рассчитывать бесполезно.
– И я была бы крайне признательна, если бы в присутствии Джеми ты следил за своим языком, – добавила она, помешивая ромашковый чай. – Твои выражения иногда слишком вульгарны и грубы для…
Макс бросил салфетку на стол.
– О Боже, Луиза, это невыносимо! С ума можно сойти! Ты хочешь превратить ребенка в какую-то жеманную кривляку!
Он встал и широкими шагами вышел из комнаты, оставив жену одну за огромным столом.
…В глазах Джеми появились веселые искорки.
– Давай покатаемся верхом! Я так давно не выводила Веласкеса.
– Ты же знаешь, тебе не разрешается кататься верхом по вечерам.
– Но я ведь буду с тобой…
– Шашки, – твердо сказал Макс. – Или продолжай издеваться над Шопеном.
– Ладно – в покер, и по рукам, – засмеялась Джеми. – По два доллара?
Макс закинул голову и расхохотался. У нее все получалось так легко и замечательно.
– Хорошо, принцесса! Покер так покер. Только сначала я хочу увидеть твои деньги. Ты же как пить дать проиграешься!
Через час, когда Джеми уже лежала в постели, а Луиза удалилась в гостиную с последним номером «Архитектурных новостей», Макс все еще сидел за столом в библиотеке. Боже мой, куда подевалась эта женщина? Даже если она отключила телефон в своем кабинете на время спектакля, хоть один-то аппарат в вестибюле должен работать!
Макс откинулся в кресле. Ему стало немного легче, хотя он все еще чувствовал себя на взводе – ощущал потребность активной физической нагрузки, которая помогла бы успокоиться. Может, прокатиться верхом? Девять пятьдесят. Да, короткая прогулка на арабской кобыле Сантане как раз то, что ему нужно. А утром он первым делом поедет в театр и извинится.
Макс поднял телефонную трубку, набрал внутренний номер и попросил Дасти оседлать лошадь.
ГЛАВА 8
Где-то в доме пробили часы: половина десятого. Отложив журнал, Луиза подняла глаза и с довольной улыбкой, сразу смягчившей ее черты, обвела взглядом большую гостиную. Она приложила немало усилий, чтобы придать дому облик английской добропорядочности и благополучия, не жалея ни времени, ни денег.
Джеми наверняка в постели – если не уговорила миссис Колби разрешить ей посмотреть по телевизору повтор «Странной парочки» или другую ерунду, хлынувшую в последние годы на телеэкран. Эта вседозволенность и вульгарный, откровенный секс могут развратить и самый здоровый ум и заставить человека поверить, будто распущенность и коррупция – единственный способ выжить.
Но Луиза-то знает, как такие безнравственные принципы могут повлиять на ребенка, и никогда не допустит, чтобы это случилось с ее дочерью.
Опустив журнал на колени, она закрыла глаза и мгновенно перенеслась на много лет назад… в то ужасное лето.
Девятилетняя Луиза с сестрой гостили в имении своего дяди на Лонг-Айленде, пока родители совершали турне по Европе. В тот день после обеда она, как обычно, ушла в дальний конец парка с любимой книжкой и настолько увлеклась чтением, что не заметила, как подошел ее двоюродный брат Теренс и сел рядом.
Вздрогнув, Луиза испуганно посмотрела на юношу и замерла от ужаса: от него пахло спиртным, а голубые глаза смотрели на нее каким-то странным, застывшим взглядом.
Ей не нравился семнадцатилетний Теренс, не нравилось, как родственник смотрел на нее, когда поблизости никого не было, поэтому Луиза обычно избегала его.
– Что тебе нужно? – спросила девочка, отпрянув от Теренса и упершись спиной в ствол платана.
Он не ответил и с хохотом опрокинул ее на спину, но не в шутку, а с силой, так что Луиза вскрикнула от боли.
– Отпусти меня!
– Тебе это нравится? – Его голос звучал странно и пугающе.
– Нет! – еле выдавила она, пытаясь оттолкнуть Теренса. – Нет, не нравится. Мне страшно. Прекрати!
Она поджала колени, пытаясь закрыться, но оказалась лишь более незащищенной. Кузен стал дышать тяжелее, его железная рука стала еще сильнее.
– Ах ты, маленькая кривляка, ты же сама меня соблазняешь! – И попытался стащить с нее трусики, наконец ему это удалось.
– Прекрати! О Боже, прекрати…
Он сильно прижал ей рот своими губами, заглушая протесты и перекрывая воздух, быстро сбросил брюки и лег прямо на девочку, не обращая внимания на ее слезы, мольбы и беспомощные удары маленьких кулачков. Теренс хрюкал и рычал, как животное, глаза его были закрыты, а рот перекошен отвратительной гримасой. Она боролась, как могла, до полного изнеможения, а потом просто лежала, словно кукла, и хотела только поскорее умереть.
Когда все было кончено, кузен встал и сказал, надевая брюки:
– Если хоть кому-нибудь проговоришься, я снова приду, и тогда тебе будет плохо. Ты поняла?
Рыдания застыли в ее горле, она сидела и тупо смотрела на густую белесую жидкость с красными прожилками, стекавшую по ногам, ничего не понимая и чувствуя только боль, стыд и ужас.
Никто ничего не узнал: слишком велик был ее стыд и страх, что кузен сделает с ней что-то еще более ужасное. И потом, кто бы ей поверил? Теренс совсем недавно стал гордостью всей семьи, поступив в Военную академию в Вест-Пойнте.
После этого случая Луиза никогда не чувствовала себя спокойно в присутствии мужчины. Какое-то время она надеялась, что Макс станет счастливым исключением. Но даже с его терпением и ее страстным желанием почувствовать хоть что-то она не испытывала ничего, кроме отвращения.
Часы пробили без четверти десять, миссис Прэгер открыла глаза, стиснула изо всех сил руки, пытаясь унять дрожь, и встала. Нельзя, чтобы Джеми увидела ее в таком состоянии. Она быстро пригладила волосы и направилась в комнату дочери.
– Дорогая! – Она постучала и открыла дверь в комнату с бело-розовыми обоями.
Ее встретила непривычная тишина.
На мгновение прохладный воздух показался Луизе душным, так как она почему-то жила в постоянном страхе, что дочь могут похитить.
– Я пришла поцеловать тебя на ночь, ты уже готова?
Ответа не последовало. Почувствовав, как задрожали руки, Луиза распахнула дверь ванной комнаты. Та была пуста.
Тупая боль шевельнулась где-то внутри ее живота.
– Джеми, – закричала она, выбегая из детской. – Джеми, где ты?
Рядом открылась дверь, и в коридор вышла средних лет женщина небольшого роста с добрым, несколько глуповатым лицом.
– Что такое, миссис Прэгер? – удивилась няня. – Что случилось?
– Джеми у вас? – спросила Луиза голосом, в котором слышался ужас.
– Нет. Она ушла к себе уже минут пятнадцать назад. Сказала, что хочет дочитать книгу. А почему…
Луиза развернулась и побежала вниз по лестнице.
– Она убежала! Помогите мне ее найти! Быстро. Звоните охранникам!
Луиза помчалась в библиотеку. Слава Богу, Макс дома! Он знает, что делать. Он всегда знает.
Но огромная, отделанная дубовыми панелями комната была пуста. Неужели ему уже известно, что малышка пропала? И он уже ищет ее?
Перепуганная Луиза металась по комнатам, громко повторяя имя дочери. К ней тут же присоединились Томас, английский дворецкий, служивший у них уже семь лет, и его жена, Маргарет, главная экономка.
– Джеми, должно быть, с мистером Прэгером, – сказала Роз Колби дрожащим голосом. – Она никогда бы не отважилась выйти одна так поздно.
– Мистер Прэгер не стал бы ее брать, ничего не сказав мне. Он знает, я каждый вечер в это время захожу в ее комнату.
Томас включил внешние прожектора, и Луиза обежала вокруг дома, пока не вышла с другой стороны к главному входу. «Боже мой, – думала она, подавляя подступившую тошноту, – Джеми украли!» Ее маленькую девочку похитил какой-то извращенец и безумец. То, чего она так боялась все эти годы, действительно случилось. Ни личная охрана, ни скромный, не бросающийся в глаза распорядок их жизни, на чем всегда настаивал Макс, ни круглосуточный присмотр за ребенком не дали никаких результатов! Какой-то дьявол преодолел все преграды и сумел добраться до ее Джеми!
Макс ослабил поводья и снова пустил лошадь шагом в сторону конюшен. Полная луна заливала мягким светом огороженный выгул, превращая все вокруг в сказочный, неземной пейзаж.
Макс любил ездить верхом, особенно на Сантане. Она, казалось, чувствовала его настроение и точно знала, что ему нужно: короткая, изнуряющая скачка или спокойная прогулка по густому лесу. Макс наклонился и потрепал ее жесткую гриву. Кобыла радостно ответила легким покачиванием головы.
Вдали уже показались конюшни, когда вдруг раздался топот лошади, скачущей галопом.
– Папа, подожди меня!
Макс похолодел. Что, черт подери, делает его дочь здесь ночью?
– Джеми! – закричал он, все еще не видя ее. – Останови лошадь и сейчас же слезай…
То, что случилось в следующее мгновение, произошло как вспышка молнии, но развернулось перед его глазами словно замедленная съемка и навеки запечатлелось в памяти.
Луна вышла из-за маленького облачка, и он увидел Джеми. Вот они перепрыгнули через изгородь… Это был великолепный прыжок – маленькая девочка и лошадь в едином порыве, полном грации и силы. Джеми делала этот прыжок с пяти лет не меньше сотни раз. Она была лучшей среди наездниц всех возрастов, которых ему пришлось видеть.
Лошадь задела задним копытом за верхнюю доску изгороди и, пытаясь сохранить равновесие, неожиданно встала на дыбы, выбросив Джеми из седла. Левая нога девочки застряла в стремени; она опрокинулась на сторону, ударившись головой о землю, а неуправляемое животное продолжало свой галоп, волоча за собой тело его дочери. Ничего подобного не должно было случиться.
Луиза оглянулась. Это бежал Томас.
– Я сейчас позвонил в конюшню, мэм. Мистер Прэгер выехал на прогулку раньше, но…
– Что, Томас, что?
– Лошадь мисс Джеми тоже исчезла, мэм. Дасти ничего не может понять. Он хорошо видел, что мистер Прэгер выехал один.
Луиза облегченно вздохнула. Слава Богу, с Джеми все в порядке. Она, наверное, услышала, что отец ушел в конюшню, и решила пойти за ним. Девочка такая эмоциональная, порывистая!
– Вы сказали Дасти поехать за ними? – спросила хозяйка голосом, охрипшим после отчаянных поисков дочери.
– Да, мэм. Он как раз сейчас поехал.
Луиза увидела их у конюшни.
Дасти уже спешился и бежал к стойлам, громко выкрикивая какие-то непонятные, бессвязные приказания. Белое лицо Макса было перекошено от боли и горя. На его руках лежало маленькое обмякшее, безжизненное тело.
Луиза в ужасе попыталась двинуться с места, но почувствовала, что ноги не слушаются. Она открыла рот, но не смогла произнести ни звука. Все вокруг стало расплываться и исчезать. По телу разлился холод, хотя стоял теплый летний вечер. И вдруг земля разверзлась под ее ногами. Со слабым стоном, скорее похожим на недоуменное восклицание, чем на крик боли, Луиза упала, словно подкошенная.
Врачи сказали, что Джеми осталось жить всего несколько часов. Но она боролась за жизнь девять дней. Ее истерзанное тело лежало на стерильной белой постели, голова была забинтована, глаза закрыты.
На четвертый день она впала в кому, и ее подключили к системе «сердце – легкие». Если Луиза не сидела у постели дочери, то проводила время в больничной часовне, склонив голову в молчаливой молитве. Макс почти все время просиживал в маленькой комнатке рядом с отделением реанимации, пил холодный безвкусный кофе, бессмысленно уставясь взглядом в пол. Лишь изредка он присоединялся к жене.
Когда у Джеми начались конвульсии и система жизнеобеспечения подала сигнал тревоги, Макс кинулся в палату. Он услышал рядом отрывистое, хриплое дыхание жены и, обняв ее за хрупкие плечи, крепко прижал к себе. Система контроля перестала подавать резкие, короткие сигналы и перешла на жуткий, непрерывный свист. Врачи отступили на несколько шагов, молча пропуская вперед отца и мать.
Максу и двум сиделкам понадобилось не меньше десяти минут, чтобы оторвать Луизу от постели дочери.
ГЛАВА 9
Через два дня после того, как Карен разрешила Джеку поговорить с Максом Прэгером о «Королевской сцене», дом в викторианском стиле на Проспект-авеню был выставлен на продажу. Джек так и не повидал бизнесмена. После несчастного случая его дочь попала в больницу, и Прэгеры никого, кроме близких родственников, не принимали. Даже в газетах не было никаких сведений о состоянии здоровья девочки или о том, сколько она пробудет в больнице.
– Попробую добраться до него через несколько дней, – сказал Джек, когда Карен у себя на кухне отмечала в «Курьер пост» объявления в разделе «Требуется помощь». Она уже обзвонила все театры Нью-Джерси и Филадельфии, но ничего не нашла, несмотря на свой бесспорно высокий профессионализм и прекрасные связи.
Попытки Брайена обеспечить семейный бюджет, похоже, не пошли дальше оформления пособия по безработице. С тех пор как Карен объявила мужу, что вынуждена закрыть театр, они с Брайеном перестали разговаривать, если не считать нескольких ничего не значащих фраз за ужином, которые произносились ради Элизабет.
Вот, требуется официантка «У Розы». Вздохнув, Карен подчеркнула объявление. Знакомое место – заведение чистое, хорошо налаженное, а главное – всегда много посетителей.
На следующей неделе они услышали, что дочь Макса Прэгера умерла. И вся ненависть, которую Карен питала к этому человеку, мгновенно исчезла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49