Элеонор усмехнулась:
– Типичный Том Сойер-сыщик, детектив третьего класса.
– Похоже, не надолго.
Его замечание нарушило очарование минуты, и улыбка Элеонор погасла. А Босх, направляясь в душ, ругал себя за вырвавшиеся слова.

* * *

После душа он добавил последний ингредиент рецепта – пригоршню замороженной фасоли. Вынес еду и вино на веранду и пригласил Элеонор садиться за садовый стол.
– Извини, забыл про салат.
– Все в порядке.
Они молча начали ужинать. Босх ждал.
– Очень вкусно, – наконец похвалила Элеонор. – Как это называется?
– Не знаю. Мать говорила просто – «цыплята по-особому». Думаю, так блюдо называлось в ресторане, где она впервые попробовала его.
– Семейный рецепт?
– Единственный.
Босх исподтишка наблюдал за Элеонор, стараясь разгадать, действительно ли она оценила его кулинарное мастерство. И с удовольствием понял, что да.
– Гарри, кто те агенты, которые участвовали в этом деле? – спросила Элеонор.
– Из Чикаго, Лас-Вегаса, Лос-Анджелеса.
– А кто из Лос-Анджелеса.
– Некто Джон О'Грейди. Тебе он знаком?
Миновало свыше пяти лет, как Элеонор прекратила службу в региональном отделе ФБР в Лос-Анджелесе. Агентов часто перемещают, и Босх сомневался, что она могла знать О'Грейди.
– А Сэмюэлс? Помощник генпрокурора.
– Вот этого я знаю. Вернее, знала. Он работал агентом, но с неба звезд не хватал. У него диплом юриста, и когда он сообразил, что следственное дело ему не по зубам, решил переквалифицироваться в обвинители.
Элеонор покачала головой.
– Ты чего?
– Вспомнила, как о нем говорили.
– Расскажи.
– Он все еще носит усы?
– Да.
– Утверждали, что ему ничего не стоит слепить дело для обвинения. Но что касается следствия, он не способен разнюхать дерьма, даже если оно застряло в его усах.
Элеонор рассмеялась, на взгляд Босха, немного грубовато. Он в ответ улыбнулся.
– Наверное, поэтому он и стал прокурором, – добавила она.
Босх задумался и опомнился, лишь услышав голос Элеонор.
– Что ты сказала?
– Я спросила, о чем ты размышляешь. Неужели шутка настолько плоха?
– Дело не в шутке. Я думал, в какую бездонную угодил дыру. И о том, что Сэмюэлсу безразлично, виноват я или нет. Ему выгодно, чтобы я был замаран. Они внедрили «крота» в компанию Джоя Маркса. И теперь им необходимо объяснить, откуда в доме их агента появился пистолет, являющийся орудием убийства. Ведь в противном случае адвокаты Маркса возьмут их за горло – изобразят их человека преступником – убийцей пострашнее тех, за которыми он охотился. С этим пистолетом все непонятно. Лучший вариант – повесить его на управление полиции Лос-Анджелеса, то есть на меня. Недобросовестный коп нашел в траве оружие и подкинул невинному человеку, чтобы наверняка его засадить. Присяжные поверят и объявят меня преступником.
Босх заметил, что в глазах Элеонор мелькает неподдельная тревога. Она тоже сознавала, как плотно его обложили.
– Альтернатива – доказать, что пистолет подбросил Джой Маркс или кто-нибудь из его окружения. Они узнали, что Люк Гошен – секретный агент, и решили его дискредитировать. Дело скорее всего именно так и обстояло, но это путь не простой. Сэмюэлсу гораздо проще облить грязью меня.
Босх посмотрел на недоеденный ужин и положил на тарелку вилку и нож. Есть больше не хотелось. Он сделал большой глоток вина и промолвил:
– Да, Элеонор, я попал в переплет.
Серьезность ситуации вдруг поразила Босха. Он действовал, исходя из уверенности, что правда обязательно победит, а теперь понял, как мало она значит для конечного результата.
Босх посмотрел на Элеонор, их глаза встретились, и он заметил, что она едва не плачет. Босх попытался улыбнуться.
– Вот что я подумал: хоть меня и взяли за жабры, сдаваться я не собираюсь. Надо выяснить, что к чему.
Элеонор согласно кивнула, хотя выражение отчаяния так и не сошло с ее лица.
– Гарри, помнишь, что ты сказал, когда мы встретились в казино, а потом отправились в «Цезарь»? Насчет того, что повел бы себя иначе, если бы мог повернуть время вспять?
– Конечно.
Элеонор вытерла ладонями глаза и произнесла:
– Я должна тебе кое в чем признаться.
– Слушаю.
– Речь идет о Куиллене… о том, что я платила ему дань. Я сообщила тебе не все.
Элеонор запнулась и ждала, какая последует реакция. Но Босх молчал.
– Когда я попала в Лас-Вегас, после того как вышла из тюрьмы, у меня не было ни жилища, ни машины и я никого не знала. Я решила поиграть в карты. В тюрьме познакомилась с одной девушкой, Пэтси Куиллен. Она порекомендовала мне обратиться к своему дяде, Терри Куиллену. Он поможет мне с деньгами, проверив и выяснив, как я играю. Пэтси написала ему рекомендательное письмо.
Теперь Босх понимал, куда Элеонор клонит, но недоумевал, зачем она все это рассказывает.
– Терри помог мне с деньгами. Я купила квартиру, и еще осталось на игру. Он ни разу не упомянул Джоя Маркса, но я догадывалась, что деньги откуда-то взялись. Деньги всегда откуда-то берутся. Однако потом Терри объяснил, кто мой настоящий благодетель, но успокоил: организация, на которую он работает, не ждет, чтобы я отплатила за услугу. Они хотят свою долю – две сотни в неделю. Налог. Я полагала, что у меня нет выбора. Ведь деньги я взяла. И начала платить. Сначала пришлось нелегко. Пару раз не наскребала необходимой суммы, и тогда эта сумма переходила на следующую неделю и удваивалась плюс законное текущее обложение. Засасывает все глубже, и обратной дороги нет.
Элеонор сцепила руки и потупилась.
– Что они заставили тебя сделать? – тихо спросил Босх.
– Не то, о чем ты подумал. Мне повезло: они обо мне знали… ну, то, что я была агентом. И решили, что могут воспользоваться моим опытом, если у меня таковой еще остался. Меня заставляли следить за людьми, главным образом в казино, но иногда приходилось вести и наружное наблюдение. В большинстве случаев я понятия не имела, кто эти люди и по какой причине о них хотят иметь информацию. Просто следила, садилась играть за одним столом. Отмечала, выигрывает объект или проигрывает, сообщала нюансы поведения…
Элеонор перескакивала с одного на другое, стараясь донести суть того, что хотела сказать, но Босх не перебивал ее.
– Пару дней я следила за Тони Алисо. Следовало выяснить, сколько он оставляет за карточными столами, куда ходит. Оказалось, он практически не проигрывал – очень хорошо играл.
– Где ты за ним следила?
– Он ходил ужинать, наведывался в стрип-клубы, занимался делами, ничего необычного.
– Ты когда-нибудь видела его с девушкой?
– Однажды. Следовала за ним пешком из «Миража» в «Цезарь», а затем в торговые ряды. Он завернул в «Спаго» на поздний ленч. Сначала был один, а вскоре появилась девица. Я решила, что она к нему клеится, но сообразила, что они знакомы. После ленча они заехали к нему в отель и некоторое время находились в номере Тони. Затем сели в его машину, и Тони возил девицу делать маникюр, купил сигареты, ждал в банке, пока она открывала счет. В общем, обычные дела. Потом они двинулись в стрип-клуб в северном Лас-Вегасе, а вышел Тони один, и я заключила, что девушка – танцовщица.
Босх кивнул.
– А в прошлую пятницу ты наблюдала за Тони?
– Нет. За одним столом мы оказались случайно! Он ждал, когда освободится место за столом с высокими ставками. Я уже около месяца ничего для них не делала, лишь платила деньги. Пока Терри… – Элеонор запнулась.
– Пока Терри что?
Элеонор посмотрела на горизонт. В долине зажигались огни, и серые краски неба смешивались с розовыми отсветами неона. Босх не сводил с Элеонор глаз.
– Куиллен приехал ко мне на квартиру после того, как ты освободил меня из полицейского управления. И отвез в тот дом, где ты меня нашел. Он не объяснил зачем, только велел, чтобы я оставалась на месте. Добавил, что никто не пострадает, если я буду делать то, что мне говорят. Я находилась там два дня. А наручники на меня надели в последний вечер. Словно знали, что ты появишься. Вся затея не была похожа на похищение.
– Теперь ясно, почему ты не хотела вызывать людей из полицейского управления Метро, – спокойно заметил Босх.
Элеонор кивнула.
– Я не призналась тебе раньше. Извини, Гарри.
Босх почувствовал, как слова застряли у него в горле. Рассказ Элеонор прозвучал правдоподобно, и ее мотивы были понятны. Он даже ей посочувствовал. У нее своя бездонная пропасть, и она убедила себя, что иного выхода нет. Но то, что Элеонор не открылась ему с самого начала, обижало его.
– Почему ты не сообщила мне, Элеонор? В ту ночь?
– Не знаю, – ответила она. – Наверное, надеялась, что все закончится и ты ни о чем не узнаешь.
– А почему рассказала сейчас?
Она посмотрела на Босха в упор:
– Потому что ругала себя за то, что не призналась. И еще потому, что в том доме я слышала нечто такое, что тебе пригодится.
Босх закрыл глаза.
– Прости, Гарри. Мне очень жаль.
Он закрыл лицо руками – не желал слушать то, что Элеонор собиралась говорить, но понимал, что придется. Мысли бешено проносились в голове: он возмущался предательством, но тут же мучился состраданием. Думал то об Элеонор, то о деле, которое расследовал. Противник обо всем знал. Кто-то сообщил Марксу о нем и об Элеонор. Но кто? Фелтон, Айверсон, Бакстер, любой коп, с которым он знаком. Кто-то снабжал Маркса информацией, и бандиты использовали Элеонор в качестве приманки. Зачем? Кому это потребовалось? Босх открыл глаза и невидящим взглядом посмотрел на Элеонор:
– Что же мне пригодится?
– Это было в первый вечер. Меня держали в дальней комнате, где стоит телевизор и откуда ты меня забрал. Я сидела там, а братья Самонс то входили, то выходили. Но в других частях дома появлялись люди, и я слышала их разговоры.
– Гусси и Куиллен?
– Нет, Куиллена не было. Я знаю его голос. И второй, похоже, не Гусси. Наверное, Маркс и его адвокат Торрино. Один назвал другого Джоем, поэтому я решила, что это Маркс.
– О чем они беседовали?
– Я слышала не все. Один рассказывал другому – тому, которого назвал Джоем, что ему удалось узнать о ходе расследования. Видимо, о том, что предпринимало полицейское управление Метро. Джой сильно рассердился, выяснив, что в доме Люка Гошена обнаружили пистолет. Он закричал: «Что за дьявольщина? Как они могли найти там этот чертов пистолет, если мы никого не убивали?» И сказал все, что он думает о копах. «Если это подстава, передай нашему человеку в полиции, чтобы он и думать забыл о вымогательстве – хрен ему, а не деньги!» Это все, что я разобрала. Потом они стали говорить тихо. Один уговаривал другого успокоиться.
Босх смотрел на Элеонор и анализировал ее слова.
– Ты считаешь, они специально разыграли сцену? В расчете на то, что ты подслушаешь и передашь мне?
– Сначала я так не думала. И это первая причина, почему я тебе обо всем не рассказала. Но теперь не уверена. Пока Куиллен вез меня в тот дом, я задала ему много вопросов. Ни на один он не ответил, но кое-что все-таки сказал. Я им нужна на день или два, чтобы устроить кому-то проверку. Больше ничего не объяснил.
– Проверку? – удивился Босх.
– Гарри, с тех пор как ты вытащил меня из того дома, я постоянно размышляю над этим. Начнем с того, что мне удалось подслушать. Предположим, это были Джой Маркс и его адвокат Торрино. Они не разыгрывали комедию, а говорили всерьез. Получается, что они не убивали Алисо. Так?
– Да.
– Посмотрим на проблему с их точки зрения. Они не имеют отношения к преступлению, однако одного из них хватают и обвиняют в нем. Они узнают от своего информатора в полицейском управлении Метро, что дело – верняк: копы обнаружили на трупе отпечатки пальцев и орудие убийства в ванной комнате Люка Гошена. Что думает Джой Маркс? Либо копы подкинули пистолет, либо Гошен по неизвестной причине убил Алисо на собственный страх и риск. Теперь прикинь, какова его реакция и в том, и в другом случае?
– Попытается предотвратить последствия.
– Да. Но для этого требуется выяснить, каковы вероятные последствия. Он хочет знать, что у Гошена на уме. Но Гошен вне досягаемости и нанимает своего адвоката. Торрино не может до него дотянуться. И тогда они устраивают проверку. Ее цель – выяснить, почему Гошен нанял собственного адвоката. Решил развязать язык?
– Заключить сделку.
– Точно. Представим, что их информатор в полицейском управлении Метро сообщает, что главный по делу коп имеет связь с известной им женщиной, которая у них на крючке. То есть со мной.
– После чего они увозят тебя в так называемый конспиративный дом и ждут. Если я появлюсь там или сообщу о твоем похищении в полицейское управление Метро, они поймут: единственный человек, который мог рассказать мне о местонахождении дома, – Гошен. Следовательно, он развязал язык. Вот о какой проверке сказал тебе Куиллен. Если я не покажусь – это сигнал, что у них все в порядке: Гошен молчит. В противном случае следует скорее добраться до него и ликвидировать проблему.
– Прежде чем он не начал их сдавать. Я тоже так считаю.
– Убийство Алисо – не их рук дело. И они не знали, что Люк Гошен внедренный агент.
Элеонор кивнула. Босх ощутил прилив энергии – обычный, когда ему удавалось серьезно продвинуться в расследовании.
– Выходит, мафия ни при чем, – пробормотал он.
– Что?
– Лас-Вегас, Джой Маркс и все остальное – ошибочное направление. Мы двинулись не по тому пути. Нас навел человек, близкий к Тони. Настолько близкий, что он знал, чем Алисо занимается и как отмывает деньги. Он придумал, как его устранить, чтобы все выглядело так, будто это дело рук мафии. Вот он-то и указал на Люка Гошена.
Элеонор кивнула.
– Поэтому я была обязана все тебе рассказать. Даже если после этого мы больше…
Она не завершила фразу, и Босх тоже не стал продолжать. Достал из кармана сигарету, но не прикурил. Потянулся через стол, взял у Элеонор тарелку, затем свою и поднялся со скамьи.
– Десерт я не приготовил.
– Ничего.
Босх понес тарелки на кухню, ополоснул под краном и поставил в посудомоечную машину. Он пользовался ею впервые. Босх наклонился и некоторое время разглядывал, стараясь понять, как пустить в ход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46