– Нет. Я ни на что не намекаю.
Он тоже достал сигарету и закурил. Официантка принесла напитки, и Босх с Элеонор долго сидели молча. Босх опять смутился и не знал, как себя вести.
– Похоже, у тебя сегодня выдался удачный вечер, – наконец промолвил он.
– Удачнее многих. Взяла свою норму и вышла из игры.
– Норму?
– Если я выигрываю две сотни, сразу иду рассчитываться. Понимаю, что каждый вечер долго везти не может. Больше сотни я никогда не проигрываю. Выигрываю две, если улыбается удача. Сегодня я быстро с этим справилась.
– Как ты… – начал Босх и замялся.
– Интересуешься, как я так хорошо научилась играть в покер, чтобы зарабатывать себе на жизнь? Проведешь три с половиной года за решеткой – научишься курить, играть в покер и многому другому. – Элеонор в упор посмотрела на Босха, словно хотела выяснить, хватит ли у него смелости что-либо возразить. Затем отвернулась и достала новую сигарету. Босх поднес ей зажигалку.
– Значит, нигде не работаешь? Живешь на то, что приносит покер?
– Угадал. Почти год. Видишь ли, очень трудно найти приличную работу. Говоришь работодателю, что ты – бывший агент ФБР, и у того загораются глаза. Потом признаешься, что недавно вышла из федеральной тюрьмы, и взгляд сразу гаснет.
– Сочувствую, Элеонор.
– Не надо. Я не в обиде. На жизнь мне хватает. Иногда везет, и я знакомлюсь с приятными людьми, как, например, Тони. Мой доход не облагается налогом. На что жаловаться? Разве на то, что девяносто дней в году стоит жара? – В ее голосе прозвучала горечь.
– Мне жаль, что все так получилось, – проговорил Босх. – Элеонор, тебе, наверное, безразлично, но я хотел бы вернуться. Я многое понял с тех пор и вел бы себя теперь по-другому.
Она затушила окурок в стеклянной пепельнице и сделала большой глоток виски.
– Мне, пожалуй, пора. – Она поднялась.
– Тебя подвезти?
– Нет, спасибо, у меня машина. – Элеонор направилась к выходу, но вдруг остановилась и промолвила: – Знаешь, а ты прав.
– В чем?
– В том, что мне безразлично.
Босх смотрел ей вслед, пока она не скрылась за дверями бара.

* * *

Следуя записям, сделанным во время телефонного разговора с Рондой из кабинета Алисо, Босх нашел «Долли» в северном Лас-Вегасе. Это оказался элитный клуб: двадцать долларов за вход, не менее двух порций выпивки, и к месту посетителя сопровождал крепкий мужчина в смокинге с накрахмаленным воротничком, который, словно гаррота, впивался в его шею. Танцовщицы тоже высший класс: юные и красивые, но вряд ли у них хватало опыта и таланта для выступления в больших шоу на Стрип.
Человек в смокинге провел Босха к крошечному столику, стоявшему в восьми футах от главной сцены, которая в этот момент пустовала.
– Новые танцовщицы выйдут через пару минут, – сообщил он. – Приятного вечера.
Босх не знал, положено ли здесь давать чаевые за то, что его посадили так близко к сцене. Он решил, что сойдет и так. «Смокинг» удалился – не стал крутиться рядом с протянутой рукой. Босх едва успел достать сигарету, как к нему подплыла официантка в красном шелковом платье, на высоких каблуках, в чулках в сеточку и напомнила о правиле двух порций выпивки. Он заказал пиво.
Пока Босх ждал пиво, он осматривался. В этот вечер дела в заведении шли явно не блестяще. Был понедельник, день после выходных, и в зале, кроме Босха, собралось не более двух десятков мужчин. Они не обращали внимания друг на друга и надеялись на предстоящее шоу.
По бокам и в глубине зала висели огромные зеркала. Стойка бара тянулась по левой стене и упиралась в заднюю, где над арочным проходом алела неоновая надпись: «Только для танцовщиц». Переднюю стену занимали сцена и нарядный занавес. От сцены к центру зала шел подиум, и на него были нацелены укрепленные на решетке под потолком прожектора. Они бросали на подиум яркие лучи, и он сверкал на фоне полутемного прокуренного зала.
Диск-жокей из кабинки с левой стороны сцены объявил, что следующий танец исполнит Рэнди. Из акустической системы зазвучала старая песня Эдди Мани «Два билета в рай», и из-за занавеса появилась высокая брюнетка в красном лифчике и шортах, которые были настолько укорочены, что из них выглядывала нижняя часть ее ягодиц. И принялась двигаться в такт музыке.
Женщина оказалась настолько красивой, что Босху захотелось спросить, зачем ей понадобилось здесь выступать. Он всегда считал, что красота помогает женщинам избежать многих трудностей в жизни. А вот эта – не женщина, скорее девчушка, при всем своем очаровании работает тут. Может, именно это и притягивает приходящих сюда мужчин, решил Босх. Не вид полуобнаженного тела, а мысль, что еще одна потерпела неудачу. Босх подумал, что он ошибался насчет красивых женщин.
Официантка поставила на крохотный столик две порции пива и сообщила, что с Босха причитается пятнадцать долларов. Он чуть было не попросил еще раз назвать цену, но сообразил, что дороговизна объясняется местом, где он оказался. Дал двадцатку, и когда официантка, собираясь отсчитать сдачу, принялась копаться в куче денег на подносе, махнул ей рукой.
Она сжала его плечо и наклонилась так, чтобы он мог обозреть впадину между ее грудей.
– Спасибо, дорогой. Скажи, если понадобится что-нибудь.
– Лейла сегодня здесь?
– Нет.
Босх кивнул, и официантка выпрямилась.
– А Ронда?
Она указала на сцену:
– Рэнди.
– Нет, Ронда, как в песне – «помоги, помоги мне, Ронда». Она сегодня работает? Она танцевала вчера.
– Ах, эта… Ронда… Да, здесь. Ты пропустил ее выступление. Наверное, переодевается.
Босх достал из кармана пять долларов и положил их на поднос.
– Слушай, сходи к ней, скажи, что друг Тони, с которым она вчера общалась, хочет ее угостить.
– Ладно.
Официантка опять сжала его плечо и удалилась, а Босх повернулся к сцене. Рэнди закончила танцевать под одну песню, и сразу началась другая – «Адвокаты, пистолеты и деньги» Уоррена Зевона. Босх давно ее не слышал и вспомнил, что во времена, когда он служил патрульным, эта песня считалась их гимном.
Вскоре танцовщица выскользнула из одежды и осталась в одной туго повязанной на левом бедре подвязке. Мужчины вскочили, встречая ее, а она медленно двинулась по подиуму в зал. За подвязку стали засовывать долларовые банкноты, а тот, кто расщедрился на пятерку, удостоился особого внимания: Рэнди оперлась о его плечо, несколько раз вильнула задом и поцеловала в ухо.
Босх, наблюдая это представление, сообразил, откуда у Энтони Алисо на плече миниатюрный отпечаток ладони. К нему подсела блондинка.
– Привет. Ты пропустил мое выступление?
– Да. Извини.
– Ничего. Через полчаса снова моя очередь. Я выйду на сцену и проделаю все с самого начала. Ивонн сказала, ты собирался меня угостить?
Словно по сигналу, официантка повернула к их столику, и Босх наклонился к Ронде:
– Слушай, я предпочел бы потратиться на тебя, а не на бар. Так что будь добра, не проявляй излишеств.
– Излишеств? – Ронда непонимающе сморщилась.
– Не заказывай шампанского, – шепнул он ей.
– Ясно. – Она заказала мартини, и Ивонн уплыла в темноту. – Я не запомнила твоего имени.
– Гарри.
– Ты друг Тони из Лос-Анджелеса и тоже работаешь в кино?
– Не совсем.
– А откуда знаешь Тони?
– Недавно познакомились. Вот какое дело: мне надо отыскать Лейлу – у меня для нее весточка. Ивонн сообщила, что она сегодня не выступает. Где ее найти?
Босх почувствовал, как напряглась Ронда, и понял: что-то получилось не так.
– Во-первых, Лейла здесь больше не работает. Вчера, когда мы беседовали, я этого не знала. Она ушла и больше не вернется. А во-вторых, если ты друг Тони, почему спрашиваешь, где найти Лейлу?
Вопреки первому впечатлению Босха девушка оказалась сообразительной, и Босх решил говорить напрямик:
– Спрашиваю, потому что не могу спросить его – он убит. Мне необходимо найти Лейлу и предостеречь ее.
– Что? – взвизгнула Ронда.
Все, включая голую Рэнди, повернули головы в их сторону, решив, что клиент сделал танцовщице непристойное предложение и назвал оскорбительно малую сумму.
– Тише, Рэнди, – попросил Босх.
– Я не Рэнди, я Ронда.
– Хорошо, Ронда.
– Что с ним случилось? Он недавно был здесь.
– Кто-то застрелил его, когда Тони возвращался в Лос-Анджелес.
– А ты кто такой? Ты правда его друг или нет?
– В определенном смысле. Теперь я его единственный друг. Я – полицейский. Меня зовут Гарри Босх, и я пытаюсь выяснить, кто совершил преступление.
Лицо Ронды исказил страх. Так случается, когда люди узнают, что с ними беседует полицейский.
– Побереги свои деньги, – посоветовала Ронда. – Я не могу с тобой разговаривать.
Она поднялась и поспешно направилась к двери рядом со сценой. Босх окликнул ее, но его голос заглушила музыка. Он оглянулся и заметил, что из темноты за ним внимательно следит человек в смокинге. Босх решил, что нечего ему больше здесь болтаться и ждать второго выступления танцовщицы. Глотнул пива – ко второму бокалу так и не прикоснулся – и поднялся из-за столика. Но когда приблизился к двери, охранник сделал шаг от стены и постучал в зеркало. И только тут Босх догадался, что в зеркале прорезана дверь.
– Сэр, – произнес «смокинг», – не могли бы вы зайти в кабинет?
– С какой целью?
– Просто зайдите. Менеджер хочет переброситься с вами парой слов. – Охранник преградил ему дорогу на улицу.
Босх колебался, но, увидев в проеме двери освещенный кабинет и человека за столом, шагнул внутрь; охранник в смокинге последовал за ним и затворил за собой дверь. Босх взглянул на хозяина кабинета. Блондин, плотного телосложения. Если бы вышибала в смокинге и этот так называемый менеджер схватились в драке, он не знал, на кого бы поставить. Оба держиморды.
– Я сейчас общался по телефону с Рэнди. Она в раздевалке, сказала, что вы задавали вопросы о Тони Алисо.
– Не Рэнди, а Ронда.
– Рэнди, Ронда – один черт. Вы ей заявили, что Тони умер.
– И до сих пор не воскрес.
Менеджер говорил со среднезападным акцентом, и Босх решил, что он из южного Чикаго.
Блондин кивнул «смокингу», тот взмахнул рукой и ударил тыльной стороной ладони Босха по лицу. Босх отлетел к стене и ударился затылком. Прежде чем его сознание прояснилось, вышибала развернул его лицом к стене и навалился всем телом. Босх почувствовал, как он хлопал ладонями по его одежде.
– Хватит умничать, – процедил блондин. – Какого дьявола тебе понадобилось выпытывать у девчонки про Тони?
Прежде чем Босх успел ответить, «смокинг» нащупал его пистолет.
– У него ствол, – доложил он блондину.
Пистолет выдернули из наплечной кобуры, а Босх, слизнув с губ солоноватую кровь, ощутил, как в нем закипает ярость. «Смокинг» обнаружил наручники и бумажник и, прижимая Босха одной рукой к стене, швырнул их на стол менеджеру. Босх с трудом повернул голову и увидел, как блондин открывает его бумажник.
– Это коп. Отпусти.
Рука освободила шею, и Босх резко отстранился от вышибалы.
– Коп из Лос-Анджелеса, – добавил блондин. – Иероним Босх. Прямо как художник. Занимается какими-то странными вещами.
Босх промолчал. Менеджер вернул ему пистолет, наручники и бумажник.
– Зачем вы приказали ему меня ударить?
– Это была ошибка. Видите ли, большинство копов, которые являются сюда, объявляют о том, кто они такие, и сообщают, какое у них дело. А мы помогаем им, чем можем. Вы проскользнули втихую, инкогнито Босх. Мы здесь для того, чтобы защищать наш бизнес.
Менеджер открыл ящик стола, достал пачку бумажных платков и протянул Босху.
– Возьмите. У вас кровоточат губы.
Босх взял всю пачку.
– Это правда – то, что вы ей сказали? Тони умер?
– Да. Вы хорошо его знали?
– Вы выдвигаете предположение и на нем строите вопрос!
– Отвечайте.
– Он был здесь завсегдатаем. Снимал девочек, плел им, будто устроит их сниматься в кино. Старая песня, но они клевали. За последние два года он увел трех моих лучших девчонок. Теперь они в Лос-Анджелесе. Увозил их туда, использовал, как ему нужно, а затем бросал. Дурехи!
– Почему же вы пускали его, если он лишал вас лучших танцовщиц?
– Он тратил у нас большие бабки. А телок в Лас-Вегасе навалом. Сколько душе угодно.
Босх поменял тему:
– В пятницу он был тут?
– Нет… хотя постойте, забежал ненадолго. Я его засек. – Менеджер показал на экраны мониторов, которые показывали со всех ракурсов зал и вход в клуб. Оборудование вызывало такое же уважение, как то, что Хэнк Мейер продемонстрировал Босху в «Мираже».
– Гусси, ты припоминаешь? – спросил блондин вышибалу в смокинге.
– Точно был.
– Ну вот и выяснили.
– И никаких проблем? Пришел – ушел?
– А какие проблемы?
– Тогда с какой стати вы выгнали Лейлу?
Блондин прикусил губу.
– Ага, теперь понимаю: вы из тех, кто вьет паутину из слов – вдруг кто-нибудь попадется в вашу сеть.
– Не исключено.
– Так вот, никто не попался. Не отрицаю, Лейла – последняя подружка Тони. Но ее здесь больше нет. Она сюда не вернется.
– Что с ней произошло?
– Вы же слышали. В субботу вечером я выгнал ее.
– За что?
– За нарушение наших правил. Каких – поскольку вас это не касается – не имеет значения.
– Как, вы сказали, ваша фамилия?
– Я ничего подобного не говорил.
– Вам понравится, если я стану называть вас просто задницей?
– Здешние люди зовут меня Лакки. Это вас устроит?
– Устроит. Только расскажите, что случилось с Лейлой?
– Мне казалось, вы интересовались Тони. Так по крайней мере сообщила Рэнди.
– Ронда.
– Ну да, Ронда.
Босх начал терять терпение, но пересилил себя и ждал, что скажет менеджер.
– Так, значит, насчет Лейлы… В субботу она сцепилась с другой девчонкой. Нехорошая вышла история. Мне пришлось делать выбор. Модести – одна из моих лучших исполнительниц. Она выдвинула ультиматум: либо уйдет Лейла, либо она. Пришлось прогнать Лейлу. Модести за вечер раскалывает сидящих в зале козлов на десять – двенадцать порций шампанского, поэтому я предпочел ее Лейле. Лейла тоже хорошая девчушка. Смазливая и все прочее. Но Модести – наша топ-танцовщица.
Босх слушал и кивал. Пока все, что рассказывал Лакки, совпадало с тем, что говорила в телефонном сообщении Алисо Лейла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46