– Парни, что едут вместе с тобой, говорят, что ты же-е-ен-щина. – Он произнес последнее слово с такой интонацией, будто женщина в данном случае была чем-то вроде двуглавого теленка. – Твое дело, если хочешь сидеть здесь, на ветру и в пыли. Но леди ты или не леди, я плюю, когда мне вздумается. Если не нравится, это твои проблемы, а не мои.
– Плюйте сколько душе угодно, – ответила Дженна, – Я просто хотела полюбоваться, как умело вы правите такой непростой упряжкой.
С этого момента они с Бараньим Ребрышком стали лучшими друзьями. После третьей остановки для смены лошадей и сотого настойчивого предложения пожевать табака Дженна стала сомневаться, не совершила ли она еще одну ошибку. Она использовала все свои дипломатические способности, чтобы не испортить настроение вздорному старику и при этом не отведать его зловонного, жуткого на вид, прессованного табака.
На последнем участке пути кучер вручил Дженне поводья и сложил руки, растянув улыбку от одного «бараньего ребрышка» до другого. Молодая женщина не посмела колебаться. Она щелкнула кнутом, и дилижанс полетел вперед.
Когда они прибыли на станцию дилижансов в Солт-Лейк-Сити, начинало смеркаться. Дженна спрыгнула с козел. Она была такой растрепанной и пыльной, что отмываться, по ее мнению, пришлось бы целую неделю. Однако помятый вид молодой женщины не смутил Альберта Эрли. Он настоял на том, что проводит Юджинию, куда бы та ни направлялась.
Дженна посмотрела прямо в глаза молодому человеку.
– Вам известно заведение, которое называется «Пансион тетушки Фэнни»?
Альберт сделался красным, как дверь дилижанса.
– Вы уверены? То есть, я хотел сказать, знаете ли вы, каких «постоялиц» берет к себе тетушка Фэнни?
– Одну из ее постоялиц мне как раз и нужно увидеть; и да, я знаю, кто она такая.
Алберт вынул часы из кармана жилета.
– Они еще не начали работать. Возможно, сейчас как раз лучшее время, э-э, нанести им визит. Пойдемте, я вас провожу.
Они дошли до конца Ист-Темпл, свернули налево на Секонд-Саус, а потом еще раз налево, на Регент-стрит.
– Вы правильно выбрали наряд, мисс Дженна.
– Что вы имеете в виду?
– Ну, вообще-то, такой благопристойной женщине, как вы, было бы небезопасно находиться на этой улице, но в подобной одежде почти все примут вас за мальчика и не обратят никакого внимания.
Переходя улицу, Альберт шел по левую сторону от спутницы, чтобы закрыть ее от грязи, летевшей с колес проезжавших экипажей. Дженна не знала, чувствовать ли себя польщенной или досадовать на джентльменские манеры Эрли.
Альберт остановился перед крыльцом дощатого, выкрашенного в белый цвет здания с огороженной верандой и оформленным в том же стиле балконом на втором этаже. В огромных горшках, расставленных вдоль ограды, росли розовые петунии и желтоглазые бархатцы.
– Это здесь. – Альберт окинул взглядом непритязательный домик. – Хотите, чтобы я пошел с вами?
– В этом нет необходимости. – Дженна похлопала рукой по «старру» сорок четвертого калибра, висевшему на бедре. – Я сама справлюсь.
– Увижу ли я вас снова? – Желтоватая кожа молодого человека вспыхнула светло-коралловым. – Я хотел сказать, что пробуду в городе еще неделю. Для меня будет честью, если вы согласитесь поужинать со мной в один из вечеров.
– Я не знаю, насколько задержусь здесь, Альберт. Посмотрим, как сложатся дела. Хорошо?
Эрли кивнул, хотя Дженна видела, что он разочарован.
– Я остановлюсь в гостинице «Калхун», если передумаете.
Дженна проводила Альберта взглядом до поворота на Секонд-Саус и только после этого обратила внимание на скандально известный пансион. Где-то в этом доме находится индианка по имени Голубка.
Один взгляд на Мигеля, когда он объяснял свои отношения с этой проституткой, сказал Дженне, что, несмотря на постоянный флирт с другими женщинами, испанец влюблен в Голубку.
Дженне пришлось признать, что ей интересна особа, три года занимавшаяся ублажением клиентов в «пансионе» и тем не менее способная завоевать глубокую привязанность такого мужчины, как Мигель Мендоза.
Дженна поднялась по ступенькам и прошла через длинную веранду к двери. Громадная женщина с таким видом, будто она только что жевала лимон, открыла на стук. Женщина сверху вниз окинула Дженну взглядом, задержав его на чемодане, а затем стала вглядываться в ее лицо, затененное широкими полями шляпы.
– Это не приют, – сказала она низким неприветливым голосом и хотела уже захлопнуть дверь.
Глаза Юджинии расширились от удивления, а потом гневно сузились. Она вставила в дверной проем ногу и сдернула с головы шляпу, отпустив на волю длинную толстую косу.
– Я не ребенок и не ищу приюта. Это «Пансион юных леди» тетушки Фэнни, не так ли?
Мейбл Шакс сначала уставилась на лицо с изящными тонкими чертами, а потом на блестящую, цвета соболиного меха косу, свисавшую до талии девушки. В дымчато-голубых глазах были невинность и ум, две черты, которые Фэнни считала главными при отборе девушек в свое заведение. Просторная куртка и мешковатые брюки не позволяли оценить фигуру посетительницы, но Мейбл и без того была уверена, что Фэнни с удовольствием возьмет ее к себе. Женщина открыла дверь и жестом предложила девушке войти.
Дженна подняла чемодан и вошла внутрь.
– Жди здесь, – сказала ей великанша. Она степенно прошла через прихожую и протиснулась в открывающуюся в обе стороны дверь.
Оставшись одна, Дженна с любопытством принялась рассматривать заставленный мебелью холл. Столы, на которых громоздились папоротники, плющи и фарфоровые статуэтки, образовывали уютные уголки, где небольшие двухместные диванчики, казалось, так и подстрекали украсть поцелуй. С высоко го потолка на разной высоте тоже свисали растения. Однако за исключением статуэток и романтических уголков ничто не говорило о том, что это бордель. Разочарованная, Дженна выглянула в гостиную и удивилась, не обнаружив безвкусных золотых кистей, красного бархата – и полунагих проституток.
Дверь в холл распахнулась, пропустив маленькую изящную женщину, на взгляд Дженны, приближавшуюся к тридцати годам, лицо которой, однако, было все еще прекрасным. Женщина окинула гостью взглядом – у нее были проницательные кофейно-карие глаза – и радушно улыбнулась.
– Я тетушка Фэнни, дорогая. Почему бы нам не расположиться в моем кабинете? Мейбл принесет нам чаю, и ты сможешь все о себе рассказать.
Фэнни скорее походила на благопристойную даму, жену и мать, чем на хозяйку публичного дома. Дженна проследовала за женщиной в элегантно обставленную комнату в торце здания. Здесь не было обычного викторианского беспорядка – только добротный письменный стол из орехового дерева, вращающееся кресло, обитое переливчатой синей тканью, и множество книжных полок. Дженне стало интересно, на самом ли деле тетушка Фэнни читала эти книги или держала их здесь, чтобы создать ложное впечатление благородства.
– Садись, дорогая, – Фэнни указала Дженне на кресло рядом со столом, а сама села в синее. – А теперь расскажи, как тебя зовут, откуда ты и как оказалась у моего порога.
Дженна не планировала выдавать себя за падшую женщину, оказавшуюся здесь в поисках приюта и оплачиваемой работы. Однако теперь этот способ связаться с Голубкой показался ей не хуже других. Она успеет скрыться прежде, чем ей начнет угрожать какая-либо опасность.
– Меня зовут Дженна… Дженна Ли, и мне больше некуда идти. Моя мать умерла десять лет назад от лихорадки, а папа… – Она постаралась выжать из глаз пару слезинок, призвав воспоминания о дне, когда шериф сообщил им с матерью, что они вполне могут считать Джеймса Ли-Уиттингтона мертвым. – Папу несколько месяцев назад убили охотники за землей.
Дженна не собиралась рассказывать даже этого. Слова просто лились из нее, помимо ее воли.
Своему успеху Фэнни Беббит отчасти была обязана способности разбираться в людях. Девушка нервничала. Пальцы то и дело касались изящно очерченных губ. Ногти большей частью были уже обгрызены до крови. Но Фэнни видела искреннее горе в живых глазах девушки, когда та рассказывала о смерти отца.
– У тебя нет родственников или друзей семьи, к которым можно было бы обратиться? – спросила Фэнни.
– Нет. Родственники по отцовской линии где-то в Англии. Мать была единственным ребенком в семье, а ее родители умерли.
Это также было правдой.
Тетушка Фэнни потянулась к гостье через опрятный стол, в ее карих глазах светилось сочувствие и понимание.
– Мне очень жаль, дорогая. Я хотела бы тебе помочь, но сначала нужно убедиться, что твое место здесь.
Принесли чай, и Фэнни прервала беседу, чтобы наполнить чашки. Потом она спросила:
– Ты девственница, Дженна?
Юджиния почувствовала, как щеки залились краской. Если сказать правду, ей могут отказать.
– Нет, мэм.
– Такой милой девушке, как ты, даже несмотря на это не составит труда найти мужа. В первую брачную ночь можно выдать себя за девственницу. Пусть ты и не будешь его любить, такая жизнь все равно легче, чем у тебя будет здесь.
Фэнни умолчала, что ей каждый год приходилось отдавать жаждущим жениться мужчинам как минимум двух из своих «постоялиц», обычно вот таких, начинающих, как Дженна. Там, где женщины вообще были редкостью, благопристойность уже не считалась необходимым условием брака.
Дженна достаточно повидала на золотых приисках Парк-Сити, чтобы знать то, о чем не стала говорить Фэнни, но Маура также рассказывала, что в мормонских общинах все обстояло иначе.
– Только не там, откуда я родом, мэм. Понимаете, я жила в семье мормонского священника, когда меня застали с… с торговцем обувью. Они велели мне уходить. В городе все узнали об этом. Кроме того, я не хочу выйти замуж и состариться, истирая пальцы до костей работой на какого-то мужчину. Насколько я могу судить, мужчина может дать женщине только две вещи: чувственные удовольствия и деньги.
– Это он поставил тебе синяк, священник?
Рука Дженны метнулась к челюсти. Она забыла о синяке, которым наградил ее Вирджил Годби.
– Да, мэм, это он.
Несмотря на все эти разглагольствования, в девушке было слишком много невинности, чтобы поверить в ее искушенность. Если она и не девственница, то и не в полной мере женщина, к тому же она достаточно мила, чтобы мужчина, который проведет с ней первую ночь, заплатил за нее приличные деньги как за новую девушку «пансиона». Похоже, сегодня у Фэнни Беббит счастливый день.
– Что же, Дженна, мне небезразлична твоя судьба, и я не выставлю тебя за порог. Одна из девушек как раз покинула меня на этой неделе. Можешь занять ее комнату, – Фэнни поднялась. Выйдя из-за стола, она взяла Дженну за руки, подняла ее с кресла и, обнимая за плечи, вывела из комнаты.
– Кстати, дорогая, ты знаешь, как уберечься от беременности?
Дженна недоуменно уставилась на тетушку Фэнни.
– Я не знала, что женщина может как-то уберечься. Она просто принимает то, что суждено судьбой, и надеется, что это не убьет ее раньше времени.
– К сожалению, для большинства женщин дело обстоит именно так. Методы предотвращения беременности сурово осуждаются, особенно у нас, в Юте, но мы ведь должны беречься, не так ли? В конце концов, если бы такие женщины, как мы, беременели, подобно большинству, каждый год, то умерли бы с голоду, я права? – Смех Фэнни был безоблачным. – К счастью, это не обязательно. Нужно лишь вставить маленький кусочек пропитанной уксусом марли на входе в матку. После каждого клиента вынимаешь марлю, подмываешься и вставляешь новый тампон. Но я покажу, как это нужно делать, когда придет время.
Дженне пришлось прикусить язык, чтобы не вскрикнуть от радости, когда ее ввели в комнату на втором этаже, находящуюся рядом с черной лестницей. Лучшего варианта для побега, когда придет время, и придумать было нельзя. По словам Мигеля, комната Голубки находилась через две двери по северной, противоположной, стороне коридора.
Комната оказалась небольшой, но Дженна видела и поменьше. Дубовая кровать была простой, но постель – мягкой как пух. На желто-зеленом лоскутном одеяле лежало несколько подушек. За лакированной ширмой для переодевания в углу, рядом с дверью, прятался умывальник – зеленая узорчатая раковина и такого же цвета кувшин. Рядом с раковиной ждали своего часа бутылка уксуса и спринцовка для подмывания. В противоположном углу у окна стоял шкаф для белья и одежды.
В стороне, у дальнего края кровати, возле окна, стояло кресло. Еще в комнате были ночной столик с серебряным подсвечником и маленький туалетный столик с вращающимся зеркалом. Пол из твердой древесины был застлан овальными тряпичными ковриками в желтых и зеленых тонах.
– Можешь добавлять какие угодно штрихи, чтобы уютнее чувствовать себя в комнате, – сказала Фэнни.
– Она и так замечательная, – проявляя вежливость, пробормотала Дженна.
Фэнни одарила ее довольной улыбкой.
– В соседней комнате у нас ванна, где ты найдешь приспособление для опускания ночной вазы на первый этаж, в кухню. Маленькое удобство, которое я заказала встроить. Я прикажу, чтобы сюда немедленно подали горячую воду. А теперь, дорогая, есть ли у тебя платье, чтобы переодеться?
Дженна кивнула.
– Хорошо. Тогда почему бы тебе не принять ванну, одеться, а потом спуститься в кухню? К тому времени будет готов ужин, и ты сможешь познакомиться с остальными девочками.
– Я не слишком голодна.
– Тогда, быть может, тебе лучше отдохнуть. Позже будет время познакомиться с остальными.
Фэнни повернулась к выходу, но задержалась в дверях.
– Я предпочитаю, чтобы мои девочки одевались для гостей привлекательно, но пристойно. Мы поддерживаем репутацию благородного заведения. Наши гости ожидают встречи с интересными и умными женщинами, с которыми можно и поговорить на различные темы, и… реализовать другие свои таланты. Я зайду за тобой, когда придет время спускаться. Если у тебя нет подходящего платья, уверена, мы сможем что-то подыскать. И еще мы как-нибудь спрячем твой синяк. А теперь чувствуй себя как дома, дорогая. Тебе будет очень хорошо с нами, я уверена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47