— Но Джулиан явно не завидовал поэту, феномен Байрона его просто удивлял. — А что еще на вашей полке? Какие-то тексты по математике?
Софи чуть не поперхнулась, увидев, какую книгу он держит в руках.
— Не совсем, милорд.
Внезапно снисходительное выражение исчезло с лица Джулиана.
— Уоллстоункрафт. «Защита прав женщин»?
— Вы не ошиблись, милорд.
Он поднял глаза от книги и посмотрел на нее, словно прозрев:
— Так вот какие книги вы читаете «? Эту смешную чепуху, изложенную женщиной, которая ничем не лучше уличной потаскушки?
— Мисс Уоллстоункрафт не была… потаскушкой! — горячо возразила Софи. — Она свободный мыслитель. Умная женщина, очень способная.
— Она была куртизанкой. Открыто жила с несколькими мужчинами, не оформляя брак.
— Она чувствовала, что брак — западня. Выходя замуж, женщина полностью попадает под власть мужа. У нее нет никаких прав. И мисс Уоллстоункрафт чувствовала, что такие порядки надо менять. И я с ней полностью согласна. Вы утверждаете, что хотите понять меня. В таком случае вам надо побольше узнать и о моих интересах. Прочитайте Уоллстоункрафт, милорд.
— Я не собираюсь читать идиотскую писанину. — Джулиан отшвырнул книгу в сторону. — И более того, моя дорогая, я не, собираюсь позволять вам отравлять мозги писаниной женщины, которую вообще-то следовало запереть в бедламе, оградить от общества или отправить на Тревор-сквер к профессиональным куртизанкам.
Софи едва сдержалась, чтобы не швырнуть в него свою полную чашку чая.
— Мы заключили договор о моем свободном выборе книг, милорд. Вы собираетесь и его нарушить?
Джулиан одним глотком допил чай, поставил чашку на блюдце и решительно направился к ней. Его лицо пылало холодной яростью.
— Еще одно обвинение в нарушении слова чести, мадам, и я не отвечаю за последствия. Я и так достаточно натерпелся от того фарса, который вы именуете медовым месяцем. Пришло время поставить все на свои места. Я довольно долго потакал вам, Софи. Сейчас вы наконец станете настоящей женщиной — и в спальне, и за ее пределами. Вы будете прислушиваться к моему мнению во всем, даже в том, что читать, а что нет.
Чашка на блюдце опасно зазвенела, когда Софи вскочила на ноги. Непослушный локон снова вырвался из прически. Она попятилась назад, и каблучок домашней туфельки зацепился за кайму пеньюара. Раздался треск — тонкая ткань порвалась.
— Только посмотрите, что вы наделали! — воскликнула она.
— Я еще ничего не сделал. — Джулиан встал перед ней, разглядывая ее возмущенное лицо. Его взгляд потеплел. — Успокойтесь, у вас такой вид, будто вы доблестно сражаетесь за свою женскую честь. — Он поднял руку и, нежно коснувшись ее локона, пропустил его между пальцами. — Как это вам удается, Софи? — тихо спросил он.
— Что удается?
— Да ни одна из знакомых мне женщин не способна добиться такого обворожительного беспорядка в своей внешности. У вас всегда что-то — или ленточка, или кружево — откуда-то свисает, или же локоны выбиваются из прически.
— Для вас не является секретом, что я не склонна к женским уловкам, и вы знали об этом, когда делали мне предложение, милорд.
— Да, конечно. Я же не ругаю вас за этот беспорядок. Просто удивляюсь, как вам это удается, и так безыскусно. — Он потянулся к ее волосам, освободил их от заколок
Софи напряглась, когда другой рукой он обвил ее талию, притянул к себе. В смятении она спрашивала себя, сколько еще понадобится времени, чтобы чай подействовал на Джулиана. Он, кажется, не собирался засыпать.
— Окажите любезность, Джулиан…
— Я стараюсь быть любезным, — пробормотал он ей на ушко. — Я не хочу ничего больше, чем быть любезным с вами сегодня ночью. И предлагаю вам расслабиться и позволить мне доказать, что быть женой не так уж плохо.
— Я все же должна настаивать на условиях нашего договора.
Она попыталась спорить, но так волновалась, что не могла даже стоять на ногах. Она вцепилась в плечи Джулиана, с ужасом соображая, что же ей делать, если она вдруг по оплошности, второпях, смешала не те травы.
— Завтра утром вы даже не вспомните о нашем глупом договоре, — пробормотал Джулиан, впиваясь в ее губы долгим пьянящим поцелуем. Его руки нащупали завязки на пеньюаре.
Когда пеньюар начал медленно сползать с плеч, Софи резко рванулась. Она уставилась в разгоряченное лицо Джулиана, пытаясь заметить признаки сонливости.
— Джулиан, можете ли вы подарить мне еще несколько минут? Я не допила чай. Почему бы и вам не выпить еще чашку?
— Не надейтесь, моя сладость. Вы ведь пытаетесь только отсрочить неизбежное. Но уверяю вас, это неизбежное окажется весьма приятным для нас обоих. — Его руки ласкали ее тело, замерли на талии, потом спустились на бедра, натягивая ткань шелковой сорочки. — Как приятно, — прошептал он, и его голос стал хриплым, когда он нежно сжал ее бедра.
Софи запылала под его напряженным взглядом. Желание, исходившее от мужчины, гипнотизировало. Еще никогда в жизни мужчина не смотрел на нее так, как сейчас
Джулиан. Она чувствовала его силу, у нее слегка закружилась голова, будто она сама выпила чай из трав…
— Поцелуйте меня, Софи, — требовательно попросил Джулиан, приподняв пальцами ее подбородок.
Она послушно подняла голову, встала на цыпочки и нежно скользнула губами по его рту.» Ну сколько еще ждать?«— нетерпеливо спрашивала она себя.
— Еще раз, Софи.
Ее пальцы вцепились в ткань его халата, когда она еще раз коснулась губами его губ. Он был горячий, сильный, и ему так трудно противостоять. Ведь она могла бы провести всю ночь, тесно прижавшись к нему, как сейчас, но она понимала, что он будет настаивать на большем, чем поцелуи.
— Уже лучше, моя дорогая, моя сладкая… — Его голос становился все более хриплым. Действие снотворного? Или желания? — Как только мы поймем друг друга, нам будет хорошо, Софи.
— Вы так же поступали со своей любовницей? — храбро спросила Софи.
Его лицо напряглось.
— Я несколько раз предупреждал вас не упоминать об этом.
— Вы меня все время предупреждаете о чем-то, Джулиан. Я устала от ваших предупреждений.
— Неужели? Возможно, вам пора понять, что я способен не только на слова, но и на действия.
Он взял ее на руки и понес к кровати, бережно положил ее на постель. Она торопливо поправила задравшуюся ночную сорочку. Подняв глаза, увидела, что Джулиан не сводит глаз с ее груди: очертания ее сосков проступали сквозь полупрозрачную ткань.
Джулиан сбросил халат, скользя взглядом по ее телу.
— Какие красивые ноги. Я уверен, что все остальное не хуже.
Но Софи уже не слушала. Она с удивлением рассматривала его обнаженную фигуру. Ей никогда не приходит лось видеть обнаженного мужчину, да еще в боевой готовности к занятию любовью. Это зрелище было ошеломляющим и захватывающим. Она считала себя довольно зрелой и хорошо осведомленной, не то что несмышленые девицы, падающие в обморок по малейшему поводу. Она, как не раз напоминала Джулиану, росла в деревне. Но орудие Джулиана, воинственно угрожающее из-за черных завитков, казалось огромным. Кожа на его плоском животе была натянута, широкую грудь покрывала густая поросль. Софи понимала, что ему не составит труда с ней справиться.
В пламени свечи Джулиан выглядел очень опасным. Но его дикая мужская сила приводила Софи в волнение и трепет.
— Джулиан, нет, — быстро проговорила она. — Пожалуйста, не делайте этого. Вы дали мне слово.
Страсть в его глазах сменилась гневом. Он произнес нетвердым голосом:
— Черт побери, Софи, я был чрезвычайно терпелив. Не говорите мне больше ни слова о нашем так называемом соглашении. Я не собираюсь его нарушать.
Он опустился на кровать, потянулся к ней, большие сильные руки схватили ее за плечи. Наконец она заметила, как его взгляд подернулся туманом, и поняла, что он вот-вот уснет. Но облегчения не почувствовала.
— Софи, — продолжал он полусонно. — Какая мягкая, какая сладкая. Вы моя… — Длинные темные ресницы медленно опустились, скрывая смущение в глазах Джулиана. — Я позабочусь о вас, я не позволю, чтобы вы ускользнули от меня, как та дрянь, Элизабет. Скорее я задушу вас.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее. Софи напряглась, но он не дотронулся до ее губ, со стоном рухнув на подушку. Его сильные пальцы не отпускали ее еще несколько секунд, потом разжались.
Сердце Софи билось часто-часто, пока она лежала рядом с Джулианом. Какое-то время она боялась шевельнуться. Наконец успокоившись и убедив себя, что он не проснется — вино и травы заставят его проспать да самого утра, — Софи выбралась из постели, не спуская глаз с величественной фигуры Джулиана. Он выглядел сильным и грозным на нежных белых простынях.
Что она наделала! Стоя у кровати, Софи попыталась собраться с мыслями. Сейчас было невозможно сказать с определенностью, что вспомнит Джулиан утром. Гнев мужа будет ужасным, если он поймет, что жена опоила его. Поэтому надо убедить Джулиана, что он достиг своей цели.
Софи рылась в своем аптекарском хозяйстве. Однажды Бесс рассказывала ей, что, после того как женщина впервые занимается любовью, появляется кровь. Особенно если мужчина не очень заботлив и нежен. Джулиан утром будет искать кровь на простыне — свидетельство того, что он исполнил обязанности мужа.
Софи смешала красноватые листья травы с чаем. Потом с сомнением оценила свою работу. Цвет был подходящий, но очень бледный. Плеснула на простыню. Не очень-то убедительно, — может, из-за того, что ткань сразу же промокла. Она добавила жидкости на простыню, где только что лежала. Ткань снова промокла, и осталось маленькое красноватое пятнышко. Но достаточно ли этого, чтобы успокоить мужчину, жаждущего убедиться в девственности избранницы?
Она напряженно нахмурилась и, решив, что пятнышко слишком маленькое, добавила еще. Рука задрожала, когда она склонилась к кровати, и жидкости пролилось гораздо больше, чем следовало. Испуганно она отступила назад и пролила еще. Теперь мокрое пятно было внушительных размеров. Софи в сомнении покачала головой: не перестаралась ли.
Остатки смеси она вылила в заварочный чайник, задула свечи и осторожно скользнула в кровать рядом с Джулианом, стараясь не касаться его крепких мускулистых ног. И ей не оставалось ничего другого, как попытаться заснуть в ею же сотворенной большой луже на простыне.
Глава 4
Джулиан услышал, как открылась дверь и в спальню проникли приглушенные женские голоса. Дверь снова закрылась, и он уловил веселое дребезжание подноса с завтраком, который опустили рядом с кроватью на столик. Он медленно пошевелился, чувствуя необычную сонливость. Во рту был отвратительный привкус. Он нахмурился, пытаясь вспомнить, сколько портвейна выпил прошлым вечером.
С большим усилием он открыл глаза и в первый момент ничего не мог понять. Похоже, стены его комнаты перекрасили за ночь. Он уставился на незнакомые китайские узоры и долго смотрел на них, пока память медленно возвращала к нему события прошлой ночи.
Джулиан лежал в постели Софи. Он медленно приподнялся на подушке, ожидая, что представшая перед ним картина вызовет приятные воспоминания. Но ничего не приходило на ум: мешала непроходящая раздражающая боль в голове. Он снова нахмурился и потер виски.
Не может быть, чтобы он не помнил, как занимался любовью со своей женой! Хотя его слишком долго продержали в болезненной готовности к этому — он страдал почти десять дней в ожидании счастливого момента. И уж конечно, результат должен был вызвать у него самые приятные воспоминания. Он обвел взглядом комнату и увидел у гардероба Софи. Она стояла к нему спиной в том же пеньюаре, что и накануне вечером. Он улыбнулся, заметив, что кружевная оборка ее сорочки подвернулась под воротничок. Джулиан испытал сильное желание подойти к ней и поправить оборку, но потом решил, что лучше вообще снять с нее пеньюар и вернуть ее в постель.
Он попытался вспомнить, как выглядят ее маленькие нежные груди в свете свечей, но единственное, что у него возникло перед глазами, — это темные напрягшиеся соски под мягкой тканью шелковой ночной рубашки.
Подталкивая свою память дальше, он вдруг обнаружил, что помнит, как его жена лежала в постели в ночной рубашке, как обнажились ее стройные изящные ножки, и он вспомнил, какое волнение испытал при мысли, как они могли бы обхватить его бедра.
Он вспомнил также, как сбросил с себя халат, почувствовав безумное желание. В глазах Софи стоял ужас, когда она смотрела на него. Он разозлился, подошел к кровати, сел рядом с ней, полный решимости переубедить ее и заставить принять его. Она была насторожена, и беспокойство застыло в ее глазах, но он знал, как убедить ее расслабиться и насладиться его ласками. Она уже отвечала ему взаимностью.
Он помнил, как потянулся к ней и…
Джулиан потряс головой, пытаясь собраться с мыслями. Конечно, он не мог опозориться, не справившись с обязанностями мужа. Ему просто необходимо было сделать Софи своей, и не мог же он, в конце концов, заснуть на полпути, независимо от количества выпитого портвейна.
Ошеломленный провалами своей памяти, Джулиан попытался выбраться из-под одеяла. И вдруг увидел на простыне большое пятно, высохшее за ночь. Он с облегчением улыбнулся. Конечно, он должен был его увидеть. Нет, он не опозорился!
Но минутой позже к удовлетворению примешалось некоторое сомнение. Красно-коричневое пятно на постели было слишком большим.
Невозможно большим.
Чудовищно большим.
Что же он такое сотворил со своей хрупкой нежной женой? Джулиан только раз овладевал девственницей — в первую брачную ночь с Элизабет. За все последние горькие годы ему больше не представилось случая, так что нечего было вспомнить и не с чем сравнить.
Он слышал мужские разговоры и знал, что обычно женщина не истекает кровью, как зарезанный теленок. Иногда вообще крови не бывает. Но чтобы вызвать такое кровотечение, мужчина должен был растерзать женщину. Видимо, он причинил очень много боли, если появилось такое пятно.
Тошнотворный спазм сжал горло Джулиана, пока он рассматривал ужасное свидетельство своего зверства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41