— Я желаю вам наслаждаться своим браком в эти два с половиной месяца, мадам.
Он отвернулся, потом остановился и отвратительно выругался, снова заметив болтающуюся ленточку, выбившуюся из прически Софи. Задержался, быстро и нетерпеливо перевязал ее, после чего удалился. Его каблуки застучали по мрамору.
Софи выдержала неделю унизительного наказания, прежде чем наконец пришла в себя, посчитав, что уже достаточно настрадалась за свое преступление. Конечно, она допустила серьезную тактическую ошибку в отношениях с мужем, а посему немедленно отправляется в Лондон. И мир снова наполнился для нее радужными красками.
Если ей вменялось в обязанность научиться управляться с мужем, то почему бы и Джулиану не научиться кое-чему в обращении с женой? Софи решила, что их брак следует начать с новой страницы.
Глава 5
Джулиан вошел в клуб и обвел взглядом торжественную сцену, представшую перед его взором.
— Здесь так уныло, будто на похоронах… — заметил он одному из своих друзей, Майлзу Таргуду. — Или на поле битвы, — добавил он, помолчав.
— А чего ты ожидал? — спросил Майлз. Его красивое молодое лицо исказила угрюмая гримаса, как и лица других мужчин в комнате. Но в живых голубых глазах светился веселый: огонек.
— Такая обстановка сегодня вечером во всех клубах Сент-Джеймса: мрачно и скучно.
— Насколько я понимаю, первая часть мемуаров Физерстоун вышла сегодня.
— Да, как и обещал издатель. Разошлась за час.
— По мрачным лицам я делаю вывод, что великолепная Физерстоун выполнила свою угрозу и назвала имена.
— Да, среди них Гластонбери и Плимтон, — кивнул Майлз в сторону мужчин средних лет в углу комнаты. На маленьком столике между ними стояла бутылка портвейна. Лорды, казалось, пребывали в глубоком отчаянии. — И говорят, в продолжении будет названо еще больше имен.
Губы Джулиана вытянулись ниточкой, когда он сел и взял свежий номер «Газетт».
— Да, женщина сумела доставить больше волнений, чем новости с полей сражений. — Он пробежал глазами заголовки, выискивая привычный отчет с театра военных действий и список погибших в ходе кампании на полуострове — кампании, которая, казалось, никогда не закончится.
Майлз улыбнулся:
— Да, тебе легко быть таким веселым. Твоя новая жена осталась в деревне, и ей не попадутся на глаза эти газеты. А Гластонбери и Плимтон не могут похвастаться везением. Говорят, леди Гластонбери велела дворецкому запереть двери и не пускать его домой. А жена Плимтона устроила такую сцену, что весь дом ходил ходуном.
— Понятно, теперь оба спасаются в клубе.
— А куда им еще идти? Последнее прибежище.
— Вот уж пара дураков. — Джулиан нахмурился, читая сообщения с фронтов.
— Дураков? — Майлз откинулся на спинку кресла и посмотрел на друга весело, но с уважением. — Полагаю, ты сможешь им дать дельный совет, как уладить дело с рассерженной супругой. Не каждому удается держать жену в деревне, Джулиан.
Но Джулиан не позволил втянуть себя в этот разговор. Майлз и другие друзья умирали от любопытства, желая узнать побольше о его новой жене и познакомиться с ней.
— Гластонбери и Плимтон должны были позаботиться, чтобы мемуары не попали в руки их женам.
— А как они могли помешать? Скорее всего та и другая с утра послали слуг постоять в очереди у конторы издателя.
— Ну, если Гластонбери и Плимтон не способны управлять женами, то они оба получили то, что заслуживают, — бессердечно заявил Джулиан. — Муж должен установить твердые правила в доме.
Майлз подался вперед и, понизив голос, сказал:
— Говорят, оба могли спастись, но упустили свой шанс. Великолепная Физерстоун решила использовать их как пример, чтобы следующие жертвы были сговорчивее.
— О чем ты?
— А ты разве не слышал о письмах Шарлотты, которые она рассылает бывшим любовникам? — протянул кто-то тихо.
Брови Джулиана взлетели вверх, когда подошедший с томной расслабленностью опустился в кресло напротив него.
— Какие еще письма?
Майлз закивал:
— Расскажи, расскажи ему о письмах. Знакомься, Джулиан, это единственный племянник и единственный наследник распутного, расточительного и холостого графа Дарегейта.
Наследник улыбнулся жесткой улыбкой. Он походил на хищную птицу. Серебристо-серый цвет его глаз только усиливал это впечатление.
— Ну как же. Записки великолепной Физерстоун были разосланы всем потенциальным жертвам. За определенную сумму мужчина мог выкупить свое имя из мемуаров.
— Шантаж, — мрачно бросил Джулиан.
— Конечно, — согласился Дарегейт с равнодушно-скучающим видом.
— Мужчина не должен платить, когда его шантажируют. Получив плату, вымогатель будет преследовать жертву и дальше, требуя большего.
— Я уверен, что именно так и решили Гластонбери и Плимтон, — кивнул Дарегейт, — а в результате они не только нашли свои имена в мемуарах Шарлотты, но на них еще и накинулись газетчики. Очевидно, их доблести в ее будуаре не произвели на великолепную Физерстоун особого впечатления.
Майлз простонал:
— Что, в мемуарах даже такие детали?
— Боюсь, что да, — насмешливо отозвался Дарегейт. — Только женщина может запомнить все мелочи, недостойные интереса мужчины, на которые он не обращает внимания: как, например, принять ванну, поменять белье, прежде нем нанести визит даме. А в чем дело, Майлз? Ты никогда не был в числе защитников Шарлотты, не правда ли?
— Нет, но Джулиан какое-то время был. — Майлз рассмеялся.
— Слава Богу, это было так давно. Она, наверное, уже забыла меня, — поморщился Джулиан.
— Я бы на это не полагался. У женщин такого сорта очень хорошая память.
— Не беспокойся, Джулиан, — поспешил на помощь Майлз. — Если тебе повезет, твоя жена никогда не услышит про эти мемуары.
Джулиан что-то проворчал и снова уткнулся в газету. Черт побери, но уж он-то об этом позаботится!
— Скажи мне, Рейвенвуд, — прервал его Дарегейт, — когда ты представишь новую жену обществу? Все горят нетерпением увидеть ее. Сколько можно ее прятать?
— Между новостями о маневрах Веллингтона в Испании и мемуарами Физерстоун у общества есть чем занять свое внимание, — негромко отвечал Джулиан.
Таргуд и Дарегейт открыли рты, собираясь возразить, но, взглянув на холодное выражение лица друга, передумали.
— Не взять ли еще бутылочку кларета? — предложил Дарегейт. — Что-то в горле пересохло. Весь вечер играл в карты. Как вы?
— Да. — Джулиан отложил газету в сторону. — Думаю, что присоединюсь.
— Не будете ли вы сегодня вечером у леди Иствелл? — беззаботно поинтересовался Майлз. — Ходят слухи, что лорд Иствелл получил утром записку от Шарлотты.
— И все гадают, известно ли об этом леди Иствелл? — уточнил Джулиан. — Я видел его в бою на континенте. И ты, Дарегейт, видел. Этот человек знает, как постоять за себя перед лицом врага. И он, конечно, сумеет справиться с женой.
Дарегейт печально улыбнулся:
— Оставьте, Рейвенвуд, мы оба знаем, что борьба с Наполеоном — это пикник на берегу моря по сравнению с битвой с рассерженной женщиной.
Майлз понимающе кивнул, хотя всем было известно, что он никогда не был женат и ни разу не имел серьезного романа.
— Да, ты очень мудро поступил, не прихватив жену. Очень мудро. Никаких волнений.
Целую неделю в Лондоне Джулиан пытался убедить себя, что поступил справедливо. Но сегодня вечером, как и всяким вечером по приезде, сомнения терзали его душу.
Он скучал по Софи. Это было необъяснимо и неприятно, но это было так. Он совершил глупость, оставив ее в деревне. С ней следовало поступить иначе. К несчастью, Джулиан не знал как.
В смятении духа он вышел из клуба позднее обычного, вскочил в ожидавший его экипаж и задумчиво уставился в окно, глядя на темные улицы и на освещенные окна и витрины.
Как только он вспоминал, что с ним проделала Софи, когда он предъявил права мужа, в нем вспыхивал гнев. И по несколько раз в день он повторял, что обязан ее проучить в самом начале брака, пока она еще наивна и податлива. Она не должна увериться, что может им управлять.
Но как бы он ни старался напоминать себе о ее поступке и о том, как важно пресечь неповиновение в самом зародыше, вспоминалось совсем другое. Он скучал по утренним прогулкам верхом, по беседам о фермерском хозяйстве и по вечерним играм в шахматы.
Он скучал по ее очарованию и женственности, по тому, как она воинственно вздергивала подбородок, принимая его вызов, по трогательной наивности, которая мягко светилась в ее бирюзовых глазах. Он вспоминал ее счастливый озорной смех и то, с какой радостью она давала советы слугам и арендаторам.
В последнюю неделю он постоянно ловил себя на мысли, что пытается представить, что именно сейчас в облике Софи в беспорядке. Он закрыл глаза, желая вспомнить ее верхом на лошади в шляпке, съехавшей на ухо, или с отлетевшей каймой на юбке. Доставит же она хлопот своей горничной.
Софи совершенно не похожа на его первую жену.
Элизабет всегда выглядела безупречно. Каждый ее локон лежал на месте. А низкий вырез платья позволял подать ее прелести в самом выгодном свете. И даже в спальне первая графиня Рейвенвуд сохраняла свое совершенство. В обольстительно пикантных ночных рубашках она являла собой богиню любви. Самой природой она была предназначена, чтобы возбуждать страсть мужчин и обольщать на их же погибель, Джулиан всякий раз чувствовал себя больным, вспоминая, как он сам попал в ловушку колдуньи, сплетенную из шелковой паутины.
Он решительно отбросил воспоминания. Ведь он выбрал в жены Софи именно потому, что она ничем не напоминала Элизабет. И он проследит, чтобы новая жена никогда не походила на первую. Любой ценой, но он не позволит Софи пойти разрушительным путем Элизабет.
Зная точно, что хочет от Софи, он, однако, не был так уверен в средствах достижения цели. Наверное, оставив Софи в деревне, он совершил ошибку. И она там без присмотра, и он здесь, в городе, не у дел.
Экипаж замер перед роскошным городским домом Джулиана. Граф мрачно взглянул на парадную дверь и так же мрачно вспомнил об одинокой постели, ожидавшей его. Если бы он захотел, то развернул бы экипаж и поехал на Тревор-сквер. Марианна Харвуд, без всякого сомнения, с удовольствием приняла бы его, несмотря на столь поздний час.
Но даже предвкушение чувственных чар красавицы Харвуд не свернуло его с пути целомудрия, который он выбрал себе после свадьбы. Уже через сорок восемь часов после возвращения в Лондон Джулиан понял, что на свете есть только одна женщина, с которой он хотел бы оказаться в постели, — его жена. Такая одержимость ею была, несомненно, прямым следствием того, что он согласился отсрочить их первую брачную ночь, решил Джулиан. Он выбрался из экипажа и поднялся по лестнице. Однако его не покидала уверенность: в следующий раз, когда они окажутся с Софи в постели, они запомнят это событие до мелочей.
— Добрый вечер, Гаппи, — приветствовал Джулиан дворецкого, открывшего ему дверь. — Так поздно, а ты все еще не спишь? Я же распорядился не ждать меня.
— Добрый вечер, милорд. — Гаппи важно откашлялся и посторонился, пропуская хозяина. — Сегодня вечером мы переволновались. Вся прислуга на ногах.
Джулиан, бывший уже на полпути к библиотеке, остановился, повернулся и бросил вопросительный взгляд на слугу. Гаппи исполнилось пятьдесят пять, он был прекрасно вышколен и не склонен к преувеличениям.
— Переволновались?
Выражение лица Гаппи сохраняло подобающую моменту вежливость, но в глазах светилось нескрываемое возбуждение.
— Графиня Рейвенвуд прибыла сегодня. Прошу прощения, но если бы мы знали заранее о ее приезде, то оказали бы ей более теплый прием. К сожалению, она застала нас врасплох. Но это не значит, что мы не справились с ее приемом.
Джулиан остолбенел. Мысли вихрем проносились в его голове.
Софи здесь! Такого не бывает, но его желания действительно исполнились. Он ведь хотел, чтобы она оказалась здесь!
— Я не сомневаюсь в тебе, Гаппи, — машинально проговорил он. — В тебе и в других. А где сейчас леди Рейвенвуд?
— Она только что отправилась отдыхать, милорд. Мадам, осмелюсь доложить, очень внимательна к слугам. Миссис Пибоди показала ей комнату, рядом с вашей, разумеется.
— Разумеется. — Джулиан забыл о своем намерении усладить себя перед сном последним стаканчиком портвейна. Мысль о том, что наверху в постели Софи, потрясла его. Он решительно прошел к лестнице. — Доброй ночи, Гаппи.
— Доброй ночи, милорд. — Гаппи позволил себе легкую улыбку, когда запирал парадную дверь.
Софи здесь! Джулиана охватило возбуждение. В следующий миг он постарался подавить его, напомнив себе, что вообще-то его новая жена своим приездом в Лондон заявила о своей победе над ним. Его робкая маленькая деревенская жена становилась все более воинственной.
Он разрывался между яростью и радостью — радостью от мысли, что он снова увидит Софи. От этих противоречивых чувств у него кружилась голова. Джулиан направился к своей спальне, нетерпеливо дернул за ручку двери и обнаружил в одном из красных бархатных кресел спящего глубоким сном слугу.
— Привет, Кнэптон. Мечтаешь отоспаться?
— Милорд… — Кнэптон просыпался с трудом, он часто моргал, глядя на мрачное лицо хозяина, внезапно возникшего на пороге. — Простите, милорд, я тут присел на минутку, но, видимо, задремал, не знаю даже, как это получилось.
— Ничего страшного. — Джулиан махнул рукой. — Сегодня я обойдусь без твоей помощи.
— Хорошо, милорд, если вы уверены, что моя помощь вам не нужна… — Кнэптон поспешил к двери.
— Кнэптон!
— Да, милорд? — Слуга замер перед открытой дверью и настороженно оглянулся.
— Насколько я понимаю, сегодня к нам приехала леди Рейвенвуд?
Узкое лицо Кнэптона расплылось от удовольствия.
— Всего несколько часов назад, милорд. Весь дом встал с ног на голову, но все уже позади. Сейчас все улажено. Леди Рейвенвуд умеет управлять слугами, милорд.
— Леди Рейвенвуд умеет управлять всеми, — пробормотал Джулиан, когда Кнэптон наконец удалился в прихожую.
Он подождал, пока за ним закроется дверь, и принялся стягивать с себя сапоги и одежду, потом потянулся за халатом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41