Все за тем же — чтобы выглядеть поприличнее. Потом я сел в кресло и стал ждать, когда эти двое пройдут из прихожей в комнату. И в те несколько секунд, что у меня оставались перед их появлением, в моем мозгу впервые зашевелился вполне резонный вопрос.Я подумал: «Какого черта им от меня надо?» После этого вопроса в голове у меня стало пусто, как в эпицентре ядерного взрыва. Белое пустое безмолвие.Ни единого намека на ответ. Дальше — тишина, как выражался герой одного старого английского триллера.То есть вообще-то не было ничего из ряда вон выходящего в том, что мое скромное жилище посетили с дружественным (надеюсь) визитом два милиционера — Такое уже случалось. И будет случаться впредь. Когда ваша профессия — частный сыск, вам волей-неволей приходится устанавливать отношения с людьми в погонах. Не скажу — хорошие отношения. Скажу — нормальные.Иногда мы помогаем друг другу — Иногда нет. Иногда устраиваем друг другу мелкие пакости. Приходится. Иногда они подозревают меня в незаконных делах. А я так не подозреваю. Я просто знаю — кто, когда, где и за сколько.Это знание плачевно сказалось на моем характере — я им не доверяю. Ну, честно говоря, не только им. Я вообще не доверяю людям. Так уж случилось, и это не моя вина.Я хотел бы всем верить и всех любить, но… Я не могу. Вероятно, какой-то предохранительный клапан существует у меня внутри, и он дозирует предельно допустимые порции доверия и любви. Ради моего же блага. Почему-то эти порции неприлично малы…Ну вот, так мы и сосуществуем. Не испытывая друг к другу теплых чувств, но и не пытаясь причинить друг другу лишние неприятности. Мы не видим другого выхода из той ситуации, в которой оказались: и я, и они живем в одно и то же время, в одном и том же Городе. Мы занимаемся примерно одним и тем же. Что бы они ни твердили о своем долге и что бы я ни бубнил о единственно возможном способе зарабатывать на жизнь, но суть одна: в наше время и в нашем Городе по одним и тем же улицам ходят слабые и сильные, бедные и богатые, жертвы и преступники. И отношения этих людей иногда переплетаются в такой змеиный клубок, что они бегут за помощью. Большинство в милицию.Некоторые ко мне. А дальше… Дальше бывает по-разному.И вот эти двое сидели напротив меня. И на коленях капитана Панченко лежала коричневая папка, а это значит, что они зашли ко мне не просто так, не на огонек. Зашли по делу. Что ж, я не в лучшей форме, но в состоянии поддержать разговор. К тому же аспирин, похоже, начал действовать, и в голове у меня прояснилось. Правда, лучше мне от этого прояснения не стало: по-прежнему внутри моего черепа бескрайняя пустыня вместо мыслительной деятельности. И посредине пустыни стоит здоровенный монумент с надписью: «Я понятия не имею, зачем эти двое ко мне притащились!!!».Это действительно так. Я никого не ждал из их конторы к себе в гости.Мне нечего с ними обсуждать. Уже три недели я был вне всяких дел. Сначала я просто отдыхал (с полного одобрения Генриха), а потом случилась одна вещь…Но это слишком личное. Об этом позже.За все время я палец о палец не ударил. Я не брался ни за одно дело.Тем более в последние энное количество дней.Так какого же черта они пожаловали? Я так разволновался, что едва не произнес свой вопрос вслух. Но вовремя сдержался. Пусть сами скажут.И они не подкачали. Они сказали. И когда они сказали, я был удивлен.Неприятно. 3 — Извините за поздний визит, — деликатно начал Панченко.— Но лучше поздно вечером, чем рано утром, — впервые раскрыл рот его спутник. И широко улыбнулся. Я понимающе кивнул. Иногда человеку так хочется сострить, что стоит посмеяться над его первой шуткой, дабы предотвратить все последующие.— Константин Сергеевич, — Панченко снова взял разговор в свои руки, никак не отреагировав на замечание белобрысого — Вы сотрудник частного детективного агентства?— Угу.Панченко что-то пометил в своих бумагах, должно быть, написал:"Подозреваемый сказал «угу».— Это вы по работе? — капитан вопросительно посмотрел на меня.— Что? — не понял я.— Я имею в виду ваше лицо. Производственная травма?Далось им всем мое лицо! У некоторых с самого рождения физиономии похуже.— Я в отпуске, — мрачно ответил ^. — Это бытовая травма.— А-а-а, — протянул Панченко. — Ясно. Ну вы впредь поосторожней в быту, ладно?— Угу, — сказал я и прикинулся, что совсем не заметил ехидную усмешку белобрысого: от уха до уха. И как таких клоунов берут в правоохранительные органы?! Тогда я решил взять инициативу на себя. Я же, в конце концов, хозяин, а они гости. Причем гости без ордера. Это я сразу понял. На это у меня чутье. Будь у них ордер, стали бы они вытирать ноги!— Так вы насчет моего лица? — осведомился я. — Оно не представляет общественной опасности, не переживайте.Конечно, беременные женщины и лица с болезнями сердца могут испугаться, но я обещаю, что не появлюсь на улице в светлое время суток, пока мои травмы не будут залечены. Честное слово. Могу дать подписку.— До подписки мы еще дойдем, — пообещал Панченко, и мне стало как-то неуютно — Хотя я был хозяином, а они — гостями — И я уже не был уверен насчет ордера.— В светлое время вы, значит, не выходите на улицу? — неожиданно жестко спросил белобрысый. — Только ночью, да? И куда вы ходите ночью, что возвращаетесь с такой рожей?— Заявляю протест против употребления слова «рожа» в свой адрес, — сухо произнес я. — Еще один выпад, и я вызову своего юриста. Будем разговаривать вчетвером.— Вчетвером оно, конечно, веселее, — согласился Панченко. — В картишки можно перекинуться… Только времени у нас нет, Константин Сергеевич, дожидаться вашего юриста. Давайте уж по-простому. Мы и вы. Хорошо?— Не уверен.— Ну что вы так сразу, — Панченко укоризненно покачал большой коротко стриженной головой. — Я же знаю про вас кое-что… Вы человек умный, опытный. Сотрудничали с правоохранительными органами.— Только никому про это не говорите.— Не скажу! — с готовностью пообещал Панченко. — А вы поясните мне кое-что, ладно?— Кое-что? И я его должен пояснить? — Я с сомнением покачал головой.Вряд ли я сейчас был в состоянии что-то объяснить, даже самые простые вещи.Тем более — загадочное «кое-что». Мне бы самому кто объяснил, почему женщины вдруг делают то, чего от них никак не ожидаешь, и почему, начав пить, так трудно потом остановиться.Непременно надо спросить у Панченко. Милиция должна знать.— Будет лучше, — ответил капитан. — Будет лучше, если вы сумеете кое-что пояснить.— Для кого лучше?— Для вас, — просто ответил Панченко — Для вас, Константин Сергеевич, и еще для родственников Леонова Павла Александровича.— Кого-кого? — переспросил я.— Леонова Павла Александровича, — любезно повторил Панченко. — Кстати, покойного.Видимо, у меня было несколько удивленное выражение лица.— Что такое? — забеспокоился Панченко. — Что странного и нелепого я сказал? Вы не знали, что Павел Александрович Леонов скончался? Это вас удивило?— Все немного иначе, — медленно сказал я. Мне теперь стоило тщательно подбирать слова, — Дело в том, что я вообще не знаю такого человека. Леонова Павла Александровича.Панченко и его белобрысый напарник переглянулись.— Сильный ход, — сказал белобрысый и с уважением посмотрел на меня. — Чувствуется, что товарищ с опытом.— Я-то с опытом, а вот… — начал было я, но вовремя сумел заткнуться.Потом мысленно проговорил все, что думал о белобрысом, облегченно вздохнул и приготовился к продолжению разговора.— Что вы хотели сказать, Константин Сергеевич? — обратился ко мне Панченко. — Пожалуйста, мы вас слушаем.— Чистосердечное признание, — вполголоса проговорил белобрысый, — и все такое прочее… Вы же знаете, вы же опытный.Я поторопился улыбнуться, чтобы на моем лице не было видно страстного желания сделать с белобрысым что-то нехорошее. Выкинуть в окно, например.— Серега, не гони лошадей, — бросил напарнику Панченко, и в его голосе я услышал некоторое раздражение.Этого клоуна звали Серега. Ну-ну. Запомним.— Вы хорошенько подумайте, — это уже в мой адрес. — Не торопитесь. Нам нужно знать, в каких отношениях вы находились с покойным гражданином Леоновым Павлом Александровичем. И когда вы последний раз видели гражданина Леонова.— Живым? — уточнил я, и секунду спустя понял, что поторопился с вопросом.— Или мертвым, — пожал плечами Панченко. — Все равно.Белобрысый Серега скрестил руки на груди и сверлил меня пронзительным взглядом голубых глаз. Оказывал психологическое давление.— Н-да, — я почесал переносицу, стимулируя умственную деятельность, посмотрел на вытертый ковер на полу, на не слишком чистые стекла книжных полок, на пыльный экран телевизора, на проблески вечерних огней в проеме между оконными шторами. Таблички с правильным ответом не было нигде. — Такой, значит, вопрос… — промямлил я. — И хороший вопрос!— Да уж какой есть, — развел руками Панченко. 4 — Так, значит, гражданин Леонов скончался? — уточнил я несколько минут спустя.— Совершенно верно, — кивнул Панченко.— Естественной смертью?— В том-то и дело, что нет, — грустно отозвался Панченко.— Поэтому мы здесь! — гордо заявил белобрысый.— Да что вы? — не выдержал я. — Именно поэтому?А я-то думал! А я-то просто потерялся в догадках! Я перевел взгляд на Панченко:— Так Леонова убили?— Его сбило машиной, — ответил капитан. — Сегодня утром.— Все понятно, — я сделал серьезное лицо. — Все мне понятно. Кроме одного. При чем здесь я? Гражданин Леонов погиб в результате наезда транспортного средства, и это очень печально. Но я знать не знаю этого самого гражданина Леонова. И никак не могу взять в толк, какого содействия вы от меня добиваетесь? Чем я могу вам помочь?— Я еще раз предлагаю вам, Константин Сергеевич, — терпеливо проговорил Панченко, — подумать и не спешить с выводами. Вы же понимаете, что раз к вам пришли, то для этого имеются основания.— Хорошенькая логика — кивнул я.— Какая есть, — вздохнул Панченко. — А основания для визита к вам действительно имеются. Объясните одну простую вещь, Константин Сергеевич: в карманах пальто покойного гражданина Леонова обнаружены ваши визитные карточки. И не одна, не две. Сколько, Серега? — посмотрел капитан на белобрысого.— Шестнадцать, — немедленно выпалил Серега.— Вот так, — капитан вопросительно взглянул на меня.А я удивленно смотрел на него. — Только не говорите, что вы печатаете эти карточки тысячами, а потом разбрасываете на улицах и засовываете в карманы всем прохожим.Придумайте что-то пооригинальнее.— Постараюсь, — пообещал я, тупо глядя на коричневую папку, что лежала на коленях капитана. — Слушайте, а у вас там случайно нет фотографии с места происшествия?— Допустим.— Покажите.— Ну, если это освежит вашу память… Смотрите.Он раскрыл папку и протянул мне несколько фотоснимков. Запечатленное на них зрелище навевало мрачные мысли. Серый асфальт в пятнах луж, серый комок человеческого тела, принявшего смерть в позе эмбриона — колени почти у самого лба, руки согнуты в локтях и прижаты к бокам. Грязь на лице и на пальто. Прах к праху. Откуда вышел ты, туда и вернешься.Гражданину Леонову было на вид лет сорок. Последний раз он брился дня три назад. Но даже если бы он побрился, причесался и припудрился, это не сделало бы его особенно привлекательным. Одутловатое лицо уставшего от жизни человека. Поэтому оно органично выглядело на фоне серого асфальта, лицо с закрытыми навечно глазами.— Не узнаете? — нарушил молчание Панченко.— Нет, — ответил я. — Этого человека я не знаю. А нет у вас снимков анфас, и желательно еще живого Леонова?— Все-таки узнали? — встрепенулся белобрысый.— Если бы узнал, то не спрашивал бы другие фотографии. Просто я знаю, что после смерти люди выглядят несколько иначе, чем при жизни. Особенно если их сбивают машиной.— Да ну? — притворно удивился белобрысый— И откуда такие сведения? Ах да, вы же опытный товарищ по части мертвых и живых тел…— Вроде того.Панченко внимательно слушал нашу беседу, роясь в содержимом папки.Потом его пальцы вдруг замерли. 0н поднял голову и задумчиво спросил:— Константин Сергеевич, а у вас есть автомобиль?— Еще один хороший вопрос, — отреагировал я.— Просто подумалось…Так что насчет автомобиля?— Стоит во дворе. Можете убедиться на обратном пути. Белая «Ока».— Шикарная штука! — ухмыльнулся белобрысый. — Только у вас неверные сведения. Она уже не белая, она темно-серая.— Давно не пользовался.— И на ней еще написано — пальцем по пыли — «танки не моют», — продолжал издеваться белобрысый.— Завистники злобствуют, — ответил я, — один банкир из соседнего подъезда. А что касается пыли, так ведь синоптики обещают дожди. Сэкономлю на мойке.— Значит, давно не ездили? Как давно? День, неделю? — Панченко снова что-то записал в своих бумажках, хотя я еще не ответил на его вопрос. — Можете сказать поточнее?— Неделю, — я пожал плечами. — Вроде бы так. Может, больше.— Серега, — Панченко сделал знак белобрысому. — Спустись во двор, посмотри на машину повнимательнее.Вмятины на бампере и все такое…— Понял! — Лицо Сереги растянулось в радостной улыбке, я и опомниться не успел, как он выскочил из комнаты. Секунду спустя его физиономия снова выглянула из коридора.— Что такое? — нахмурился Панченко. — Какие проблемы?— Я-то уйду, — белобрысый подозрительно покосился на меня. — А вы останетесь с этим один на один…— Он меня не съест. Идите, сержант, — уже более настойчиво повторил Панченко. После этого минут на десять мы оказались избавлены от общества белобрысого энтузиаста. Не знаю, как капитан Панченко, а я почувствовал себя гораздо свободнее.— Хороший парень, — сказал я, вложив в эти два слова всю гамму своих эмоций по отношению к белобрысому.Панченко меня понял и не обиделся.— Молодой, перспективный работник — ответил он. — Делает карьеру. Стены лбом пробивает. Я-то человек пожилой, мне как раз такие помощники нужны. А без умелого руководства он вообще такого натворит…— Представляю, — согласился я.— Не представляете, — усмехнулся Панченко. — Кстати, я был в ту ночь у обменного пункта. Когда вы вели переговоры с террористом, помните?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57