Леха пробежался до ворот и вернулся с сообщением, что те заперты.Тогда мы стали подниматься по винтовой лестнице на второй этаж с нашей стороны склада.— А если киллер еще не приехал? — прошептал я на ходу.— Черта с два! — ответил Гарик. — Он уже там. Стал бы Рома туда лезть, если бы там никого не было. И потом, Рома приехал впритык к одиннадцати, а нормальные люди на такие встречи прибывают заранее. Так что киллер сейчас на втором этаже ведет деловые переговоры с Ромой. Жаль, что мы их не слышим. — Когда Гарик произнес эти слова, мы достигли верхней площадки лестницы. Дверь была перед нами. Леха осторожно потянул за металлическую ручку и прошептал:— Закрыто.— Отлично, — мрачно прокомментировал Гарик.— Я могу пальнуть в замок, — предложил Леха и вытащил из кобуры «Макаров».— Это и я могу. — Гарик, явно нервничая, поднес к щеке рацию и сказал Тихонову:— У нас тут кое-какие проблемы с дверью. Можем замешкаться при входе. Так что повнимательнее там у себя…— Угу, — сказал Тихонов. — Мы начинаем подниматься.— А с другой стороны, — прошептал Гарик, глядя на меня. — Раз тут и внизу все заперто, то мы точно знаем, куда они ломанутся. Остается только один выход.— Я бы все-таки стрельнул в замок, — настаивал Леха.— А головой вышибить слабо? — прошипел Гарик. — Иди-ка лучше вниз, да подстрахуй у того угла, чтобы…Гарик не успел договорить, и Леха не узнал, почему ему нужно подстраховать первую группу оперативников именно у того угла. Звуки, раздавшиеся внутри склада, были совершенно недвусмысленны. И я, и Гарик, и Леха неоднократно слышали такое. И мы знали, что это значит. Поэтому Леха безо всяких разговоров выпустил полобоймы в замок, а потом резко пнул дверь, и та со скрипом провалилась внутрь. Гарик влетел в помещение склада первым, за ним — Леха. Я заскочил третьим, согнувшись пополам и отчаянно напрягая зрение, чтобы хоть что-то разглядеть в этом мраке.А звуки продолжали резать мои уши — звуки, означавшие простую и страшную вещь: что-то случилось, что-то пошло не так. И надо было бежать вперед, налетая на какие-то ящики, на стеллажи, на коробки, на мешки…Бежать, чтобы секунды спустя увидеть тот самый свет, что был заметен Тихонову с улицы: одинокая лампочка болталась под потолком, очерчивая желтый круг на деревянном полу.В этом круге лежал человек: неуклюже, на боку, подмяв под себя правую руку. Он дрожал мелкой дрожью, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на песок. Его лицо было забрызгано кровью, пол был забрызган кровью, его одежда была пропитана кровью… Один человек — и так много темно-красной жидкости.Гарик стоял возле него на коленях. Он даже бросил пистолет на пол, заняв свои руки другим — Гарик осторожно приподнял голову умирающего Ромы над полом, словно это могло как-то помочь.Но я тут же понял, что Гарик вовсе не старается оказать медицинскую помощь.— Ну! — выкрикнул Гарик, яростно уставившись на бледное лицо Ромы. — Ну, говори! Кто это был?!Слабый хрип раздался из губ Ромы, и Гарик, действуя словно в приступе безумия, тряхнул голову умирающего.Тот издал странный и страшный звук, на губах показались кровавые пузыри, но Гарик не успокаивался:— Кто? Кто в тебя стрелял? С кем у тебя была встреча?! Говори!И тогда Рома что-то произнес. Я стоял в паре шагов от него, впрочем, если бы стоял даже в шаге — все равно бы не расслышал. Гарик приник ухом к самому рту умирающего, но тоже вроде бы не совсем разобрался в произнесенных звуках.— Что? — заорал он в отчаянии. — Что ты сказал?! Но Рома больше ничего не говорил, зато с улицы отчетливо донеслись другие звуки: пистолетных выстрелов.Гарик будто очнулся от сна — он поднял на меня взгляд, потом резким движением схватил свой пистолет и вскочил на ноги.— Твою мать! — сказал, словно сплюнул, он; — Где Леха?!Я не ответил, и в следующую секунду мы, не сговариваясь, бросились к двери, выводившей к лестнице. Той лестнице, по которой несколько минут назад сюда поднялся Рома. Поднялся, чтобы уже не спуститься.За дверью несколько раз грохнули выстрелы. Это походило на звук лопнувших покрышек, но только это были не покрышки. Это было кое-что похуже. 27 Звуки выстрелов на улице, вид расползающейся под телом Ромы темной лужи подействовали на меня словно мгновенная инъекция адреналина в вену. Меня охватило чувство безумной, лихорадочной спешки — быстрее, быстрее, к лестнице, вниз! Я не видел лица Гарика в эти секунды, но, судя по его действиям, он переживал те же самые ощущения.Опередив меня на какие-то мгновения, Гарик ударил плечом в дверь и вылетел на верхнюю площадку винтовой лестницы, выставив вперед руку с пистолетом. Я буквально дышал ему в затылок, подталкивал его в спину — скорее, скорее! Лихорадка плескалась у меня в крови, и я с запозданием понял нашу с Гариком ошибку.Я ухватил его левой рукой за ворот куртки и рванул назад, падая сам и заваливая на себя Гарика. Тот заревел так, как ревут раненые слоны. Я и подумать не мог что Гарик способен издавать подобные звуки.— Й-о-о-о… — заорал Гарик, пихнул меня локтем и хотел было уже встать, как снизу, с улицы, грохнул очередной выстрел, пуля ударилась в дверной косяк, над нашими головами. Гарик сразу заткнулся, лег на живот и пополз снова на площадку, но теперь уже стараясь не отрывать колени и локти от пола.А я метнулся назад и с размаху двинул растопыренной ладонью по выключателю. Лампочка под потолком погасла, и теперь дверной проем не представлял хорошо подсвеченной мишени, по которой стрелять с улицы было одним удовольствием.Гарик, лежа на животе, трижды выстрелил в темноту, и ему любезно ответили одиночным выстрелом, довольно метким. Гарик выматерился и с бешенством крикнул в мою сторону:— Какого хера ты… Прикрой!Он забыл, что у меня нет оружия. Я тоже об этом не вспоминал, потому что лихорадка впилась в мое сердце, как пиявка, и эта боль заставляла меня делать все, что угодно. Самые странные и безрассудные вещи.Я перепрыгнул через лежащего Гарика, выскочил на площадку и перевалился через перила, вниз. Я не слышал выстрелов, потому что кровь и без того стучала в ушах, словно набравший ход паровоз. Я повис на одной руке, потом разжал пальцы и полетел вниз.Удар о землю, а потом и сама земля перед носом — холодная, сырая, неприветливая. Пятки болели, словно по ним от души врезали молотком, тело ломило, как будто я подрабатывал спарринг-партнером чемпиону страны по боксу. Тем не менее я встал на четвереньки и быстро, как только мог, перебрался под лестницу, где можно было перевести дух. Можно? Ха…Сверху раздался торопливый грохот — это Гарик скатился по ступеням, прыгнул с предпоследней ступеньки, перекатился по земле, замер, вжавшись в почву и выставив вперед ствол пистолета. Он ждал. Ждал и я.Но ничего не произошло. Наши акробатические номера остались без аплодисментов. Тягостное молчание прервал Гарик — он приподнял голову, осмотрелся кругом и негромко произнес:— Костя…— Чего изволите? — отозвался я из-под лестницы, одновременно пытаясь нашарить в темноте выроненную резиновую дубинку. Когда из темноты то и дело норовят вас застрелить, лучше все-таки иметь хотя бы резиновую дубинку, чем не иметь ничего.— Ни хрена не вижу. А ты?— Аналогично.— А где Леха? Где остальные наши? Ты их видел?— Под лестницей их нет, — с иронией ответил я, но в следующую секунду моя рука наткнулась на что-то, и это что-то вовсе не было резиновой дубинкой. Меня прошиб пот.— Костя? — с тревогой спросил Гарик и медленно встал с земли. Я молчал, мой язык прилип к гортани. Неуверенными движениями я ощупывал то, что нашли мои руки в темноте.— Костя? — снова спросил Гарик. — Что случилось? А?Мне нечего было сказать в ответ. Слишком темно было здесь, слишком дрожали мои пальцы. Потом раздался еле слышный щелчок, и в руке Гарика загорелся немыслимо яркий свет.— Где ты тут? — спрашивает Гарик, светя фонариком.— Здесь, — с трудом произношу я, приваливаясь к стене склада. — Сюда посвети…Луч бросается ко мне, в полосе желтого света появляется лестница, потом мои ботинки, а потом…— Черт, — говорит Гарик — Черт — Это же…Он мог и не говорить. Я знал, кто это. Леха неподвижно лежал на холодной осенней земле, а та впитывала его кровь. Леха был еще горячим, но земля оказалась сильнее — вскоре и Леха станет таким же холодным.— Этот гад не мог далеко уйти! — произносит Гарик и бросается от склада в темноту, сжимая пистолет в одной руке и фонарик в другой…— Стой! — напрасно ору я ему вслед:— Если мы начнем поодиночке гоняться в темноте за убийцей, то вскоре окажемся рядом с Лехой. — Гарик, стой!Гарик выключает фонарик и поэтому мгновенно исчезает из виду, растворяется во мраке ночи. Я прислушиваюсь к окружающим меня звукам: где-то далеко раздается ровный шум автотрассы, так же громко шумят деревья, чьи ветви шевелит ветер. Темнота издавна пугала человека.Всегда трудно встать и пойти навстречу неизвестному и невидимому.Особенно когда знаешь, что оттуда вполне могут засадить по тебе из двух стволов.Я так и не нашел свою дубинку. На ощупь подобрал обломок деревянной рейки, ухватил ее поудобнее, двинулся вперед. Мне казалось, что Гарик ушел именно в эту сторону, но уже через пару шагов стало понятно, что со всех сторон меня окружала однородная, лишенная ориентиров темнота, и Гарик, возможно, двигался совершенно в другом направлении.Мои шаги делались все медленнее, мне было все труднее заставлять себя отрывать подошву от земли, сгибать ноги в колене… Все труднее. У меня глаза вылезали из орбит, но я все равно не различал ничего впереди себя.Оставалось лишь помахивать рейкой для самоуспокоения.Так я и стоял, уставившись в темноту. Я не видел там никого, но и без того знал, что темнота враждебна. Скоро мне стало казаться, что кто-то наблюдает за мной. Кто-то сильный и хитрый, умеющий быть невидимым. Кто-то, кому нравится оставаться вне поля зрения, кому нравится забавляться с людьми, прежде чем напасть на них — неожиданно и свирепо.И когда я почувствовал движение слева от меня, то, не раздумывая, послал туда рейку, держа ее на уровне собственных плеч. Раздался треск, рейка сломалась, столкнувшись с чем-то твердым. За треском последовал вскрик удивления и боли, а значит, это был человек. Обломок рейки в моей руке оказался чересчур коротким, чтобы достать цель во второй раз, но я упал на колени и вытянул руку изо всех сил вперед, стараясь задеть невидимого врага по ногам…И вроде бы мне это удалось, но, как только конец рейки коснулся чужого тела, тут же гром и молния пронеслись над моей головой, обжигая кожу на затылке. Я упал грудью на землю и перекатился в сторону. Невидимка нажал на курок еще раз, но оружие издало лишь щелчок.— Твою мать! — прозвучал в темноте яростный шепот, и я удивленно приподнялся.— Гарик? — осторожно спросил я.— А это кто еще? — так же осторожно поинтересовался Гарик. — Ты, что ли, Костя?— Нет, Жан-Поль Бельмондо! — яростно крикнул я, забывая про враждебную темноту, окружавшую нас.— Ты же меня чуть не прибил!— А ты что, по головке меня хотел погладить своей дубиной? Ты первый меня саданул! — не менее яростно ответил Гарик. — Кретин! Болван! — Он подскочил ко мне вплотную, когда уже не требовалось никакого освещения, чтобы понять — да, это именно Гарик. Это именно он трясет перед носом пистолетом, зажатым в кулак. Того гляди, разобьет мне нос.— Ну так что? — перебил я. — Где остальные?Гарик замолк. Рука с пистолетом опустилась.— Остальные… — произнес он устало.. — Я нашел Тихонова. Там, у машины.— Нашел?— Ну да. Он сидел у машины, у «Дэу». С дыркой во лбу.— А остальные? — автоматически спросил я, хотя можно уже было и не спрашивать, а догадаться и так. Мы стояли у склада, и никто из оперативников не торопился к нам подойти.— Сейчас пойду, — невнятно пробурчал Гарик, уставившись в землю. — Сейчас пойду наверх, я там рацию оставил. Вызову наших. Вызову «Скорую помощь». Хотя… «Скорую», пожалуй, уже не надо. Нет раненых, понимаешь?Только трупы.Я кивнул. Что ж тут непонятного. Только трупы. Раз человека наняли, чтобы он убил меня, то он и должен оставлять после себя только трупы. Не вазочки же с икебаной ему оставлять. Все было вполне естественно, но только вот при этих мыслях меня почему-то пробирала совсем неестественная дрожь.Гарик толкнул меня в плечо, чтобы освободить дорогу, и медленно двинулся к лестнице.— А ты сваливай отсюда, — сказал он на ходу. — Я и так на свою голову такого наработал сегодня, что и без тебя многовато…Я стоял на месте и не думал шевелиться. Тогда Гарик включил фонарик и направил луч света мне прямо в лицо. Я зажмурился.— Убирайся отсюда, — повторил Гарик. — Все, тебе нечего тут делать.— А где мне есть что делать? — спросил я.— Заберись в свое подполье и сиди как можно дольше, — велел Гарик. — Не знаю, спасет ли это тебя… Но ничего другого предложить не могу.— Я могу помочь… — начал было я, но Гарик заорал, и в голосе его были смешаны боль, отчаяние и смертельная тоска:— Пошел вон! Убирайся! Это были мои люди, и я сам буду здесь сидеть с ними! Я буду это объяснять! Не ты! Мне не нужна ничья помощь!В этот момент я не видел его глаз. Но я примерно представлял себе их выражение, И хорошо, что я их не видел. 28 Выйдя за территорию склада, я обнаружил, что все еще сжимаю в руке обломок рейки. Причем сжимаю довольно твердо. Что ж, у меня были на то причины.И я шел с рейкой в руке, пока не выбрался на более-менее освещенные улицы, а потом бросил свое оружие в урну.Было холодно, и девушка в бикини, улыбавшаяся с плаката туристического агентства, выглядела здесь так же чужеродно, как священник в борделе.Впрочем, священники бывают разные.Витрины магазинов казались мне огромными аквариумами, в которых плавали разные диковинные товары с не менее диковинными ценами. На улицах еще попадались прохожие, и одна молодая пара, не слишком богато одетая, застыла у витрины супермаркета, разглядывая выставленную в витрине мягкую мебель. Я прошел мимо и подумал, что скоро разглядывание витрин станет обычной формой досуга, полностью заменив собой походы в музеи и картинные галереи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57