Нестыковка. Кто-то из вас двоих не прав. Или ты, или Панченко.— Ясное дело, что Панченко! — воскликнул Юра.— Другого ответа я не ждал. А теперь докажи.— Доказываю, — Юра сыто рыгнул и отодвинул тарелку. — Отец имел привычку записывать все телефонные номера карандашом прямо на обоях, на стене рядом с аппаратом. Туда же он кнопками прикалывал визитные карточки и номера телефонов, записанные на отдельных бумажках. У него там получился такой столбик — на полметра. И самой последней в этом столбике была ваша визитка, Константин Сергеевич.— А милиция навещала квартиру твоего отца?— Да. Было такое мероприятие.— И они эту визитку не заметили?— Так они ведь ничего такого не искали. Они зашли, в две минуты осмотрели квартиру и ушли. Их больше всего обрадовало, что на кухне стояли одиннадцать пустых бутылок из-под водки. Это они зафиксировали. Я же говорю: им было нужно удобное объяснение. Пьянство.— Извини, но твой отец действительно выпивал. Мягко говоря, — напомнил я и, прежде чем Юра успел что-то возразить, вернул разговор к визитным карточкам. — Так что же у нас выходит теперь, с этой дырявой визиткой?— А выходит вот что, — Юра был рад изложить свои предположения. — Отца сбили не по дороге домой. Его сбили, когда он уже побывал дома после всех ваших приключений и шел куда-то… Но не домой.— То есть, — продолжил я… — Он пришел домой, прицепил на стену мою визитку, почистил зубы и снова куда-то потащился? В пять утра?— В пять утра, — кивнул Юра. Я посмотрел на его тяжелый подбородок и невольно вспомнил Леонова-старшего, с его презрительно опущенными уголками рта… Куда, интересно знать, черти понесли этого человека в пять утра, после основательного мордобоя в баре и не менее основательной попойки?!— Минутку, — сказал я. — А что, собственно, доказывает эта твоя карточка с дыркой? Пусть Панченко ошибается и твоего отца сбили, когда он шел из дома, а не домой. Ну и что? Где тут убийство?— Это только начало, — Юра сжал пальцы в кулаки и придвинулся ко мне ближе. Он излучал необоримую страсть, страсть к разоблачениям, страсть к выяснению скрываемых истин, страсть к темным загадкам. Хороший мальчик. Его единственный недостаток заключался в том, что Юра Леонов не знал: в этом мире выяснение скрытых истин и разгадывание темных загадок стоит слишком дорого.Я старый, измученный жаждой лентяй был в курсе действующих расценок. И я постарался просветить юношу. Пока у нас было время.— Юра, — вздохнул я, насадив на зубчик пластмассовой вилки черную оливку. — А зачем тебе вообще это нужно? Сам понимаешь, отца ты не воскресишь…— Да-да, — подхватил Юра. — Жизнь продолжается… Вы мне уже это говорили.— Ну так что? Разве я не прав?— Немного правы, немного нет. Вы правы, что отца уже не воскресишь. Он уже прожил свою жизнь. А я свою — еще нет. И мне придется говорить еще лет сорок-пятьдесят, когда меня будут спрашивать о моем отце: «Он умер. По пьяному делу попал под машину. Такое вот несчастье». Я не хочу так говорить!И я не верю, что отец был настолько пьян и не смог увернуться от машины — в пять утра, когда дороги практически пусты, когда звук работающего мотора слышен издалека…— Веришь ты или не веришь, но фактов, говорящих об убийстве, нет, — перебил я. — Карточка ничего нам не дает. Панченко схалтурил при расследовании, но это ничего не меняет! Был наезд.— Было убийство, — упрямо повторил Юра.— Факты?— Как вы думаете, — впиваясь в меня глазами и словно гипнотизируя, прошептал Юра. — Как вы думаете, Константин Сергеевич, какого хрена мой отец попросил у вас полтора десятка визитных карточек? Не одну, не две, а полтора десятка! Даже семнадцать, если быть точным!— Я не очень хорошо помню. — Юра продолжал меня гипнотизировать, и я предпочел смотреть на Пугачеву в розовом балахоне. — Я тоже был слегка под мухой… Не помню, зачем я дал твоему отцу столько карточек. Скорее всего я просто выгреб из карманов все, что у меня было…— Он должен был как-то вам объяснить, — настойчиво повторял Юра. — Что он вам говорил при этом? Вы сказали: «На, возьми на память мою визитку». А он? Он попросил: «Дай-ка мне с десяток…»?— Может, и так, — неуверенно проговорил я. — Что-то он говорил…Я закрыл глаза, стараясь представить картину: холодная ночь, я поднимаю воротник плаща, мы с Павлом пожимаем друг другу руки, долго трясем… Мы собираемся разойтись по домам. Но что-то должно еще произойти. Мы не можем после всего, что случилось, просто повернуться спиной друг к другу и разойтись быстрым шагом. Настоящие мужчины так не делают. А что они делают?— Запиши мой адрес, — сказал тогда Павел. Нет, немного по-другому.Более доверительно, совсем по-дружески.— Запиши мой адрес, Костик, — сказал Павел Леонов за час до своей гибели. А я? Что я ответил? «Записываю»? Нет, не так. «Записываю, Паша!»Нет, не так. Что-то другое. И вообще, если я записывал его адрес или телефон, то где я это все записал? На чем? Стоп…— Запиши мой адрес, Костик, — сказал Паша Леонов, чуть покачиваясь из стороны в сторону.— Разве что пальцем, — радостно отвечаю я, выставляю указательный палец и глупо хохочу. Это тем более глупо, если учесть, что через короткий промежуток времени один из нас будет мертв. И это буду не я, я останусь жив, и самым надежным доказательством тому станет моя головная боль, пронизывающая череп от виска до виска.Если болит, это значит, что ты еще жив. 20 Мы стояли у перекрестка и трясли сцепленными в рукопожатии ладонями.Долгое и пьяное прощание. Машин не было, светофоры мигали разноцветными огоньками совершенно напрасно. Город еще не проснулся. Мне всегда нравилось это время суток, я ощущал собственное превосходство над десятками тысяч людей, которые в этот миг лежат под одеялами, отключившись от внешнего мира.А я — нет. Я начеку. Я бодрствую. И еще — особый, бодрящий холодок предрассветных часов, даже если перед этим ты не спал около суток.В тот раз удовольствие было подпорчено тем, что выпил я слишком много.Может, потому так долго и не решался выпустить ладонь Павла — чтобы не свалиться. Да еще лицо — после драки я чувствовал на себе словно гипсовую маску, обхватившую лоб, скулы и челюсти. То еще ощущение.— Запиши мой адрес, Костик, — сказал Павел Леонов, покачиваясь из стороны в сторону. Он походил на опытного боцмана, что уверенно стоит на палубе судна, попавшего в шторм. Корабль качает, но как бы ни ходила ходуном палуба — Паша стоит. Надо просто пошире расставить ноги и презрительно скривить губы, чтобы стихия осознала свое бессилие.— Адрес? — пробормотал я чуть растерянно. — А чем? — Свободной рукой я неуклюже похлопал себя по карманам, скорее для проформы, чем в действительных поисках чего-то пишущего. — Нету… Разве что пальцем, — ответил я весело, показал Паше указательный палец и глупо засмеялся.— Тогда я твой запишу, — сделал контрпредложение Павел. — Хотя… — Он наморщил лоб, то ли вспоминая что-то, то ли обдумывая. — У меня-то тоже нечем записать! — И он захохотал. — Вот, блин, приплыли! Два деятеля! Как алкаши прямо! Даже ручки в кармане нет!— Стоп, — Осенившая меня мысль сверкнула в мозгу словно вспышка молнии.— Не надо никаких ручек. У меня есть кое-что получше…— Фломастер? — спросил Павел, и в этот момент японял, что он пьян немного сильнее, нежели я про него думал. Мой алкогольный пик пришелся где-то на час ночи, а Паша усердствовал с двух до половины четвертого. Или даже до четырех.Так что мне полагалось быть более трезвым и соображать быстрее и четче.Что я и попытался сделать.— У меня же… — Я попытался достать визитные карточки одной рукой, но запутался в недрах кармана. — У меня же есть эти штуки… — Я осторожно разжал пальцы правой руки и отпустил руку Павла. — Визитные карточки у меня есть, — вспомнил я заветное слово.— Да ну? — удивился Леонов. — Ни хрена себе! А у меня вот таких штук нету…— Я тебе свои подарю, — пообещал я. Пустив в ход обе руки, я все-таки вытащил наружу перехваченную резинкой тонкую стопку визитных карточек. Затем последовали долгие попытки вытолкнуть пальцем одну карточку, но ни к чему путному это не привело.Раздосадованный, я в конце концов стянул резинку, ухватил пальцем несколько карточек — то ли две, то ли три — и протянул их Павлу. Руки у меня чуть дрожали, и задача отделения одной карточки от остальных была столь же невыполнимой, как если бы меня в трезвом состоянии попросили разделить человеческий волос на сорок равных частей.— Ну-ка, — Павел заинтересовался карточкой и поднес ее почти к самым глазам. — Почитаем, что написано…Шумов Константин Сергеевич… Частный… Предприниматель, что ли?— Как бы не так, — обиженно сказал я.— А, частный де-тек-тив, — по складам произнес Леонов, осознал прочитанное и изумленно уставился на меня. — Правда, что ли? Черт!— Правда, — гордо заявил я, продолжая ощущать легкую качку, словно во время несильного землетрясения. Три балла по шкале Рихтера.— Черт! — прочувствованно сказал Леонов — Надо же!— Всегда к вашим услугам, — произнес я и хотел было поклониться, но потом решил, что это слишком рискованно: можно потерять равновесие. — Там есть телефоны, домашний и рабочий. Так что звони…— Само собой, — отозвался Леонов. — А знаешь, ты чертовски вовремя мне попался.— Да ну?— Честное слово. Мне как раз было нужно… — Леонов вдруг оборвал фразу. Некоторое время я вежливо молчал, ожидая, когда мой новый знакомый соберется с мыслями, однако, судя по выражению лица, Леонов унесся в такие заоблачные высоты или, напротив, такие запредельные глубины, что вытащить его обратно можно было лишь каким-нибудь радикальным методом, типа удара в челюсть с размаху.Я посмотрел на леоновскую челюсть, и мне стало жалко свой кулак.Я уже намеревался потихоньку отойти с перекрестка, оставив Леонова в компании мигающих светофоров, но тут Павел вздрогнул, икнул и посмотрел на меня более-менее осмысленным взглядом.— Ты вправду частный детектив? — спросил он с неожиданной подозрительностью. — Ты не мент?— Паша, — страдальческим голосом произнес я. — За что ты меня так обижаешь? Разве ты видел когда-нибудь, чтобы мент так пил, как я сегодня с тобой?— Нашел аргумент, — фыркнул Леонов. — Они еще и похлеще закладывают.Вот тут на днях… А, ладно. Не будем о прошлом. Короче, — хмуро посмотрел он в мою сторону. — Это хорошо, что ты не мент. Хотя кто-то мне говорил, что все эти частные сыскари — из бывших ментов. А ты нет? Ну, нет так нет…Извини, Костя, — он хлопнул мне по плечу, и я едва не сел на асфальт. — Не хотел тебя обижать, но и разочаровываться в тебе не хочу.Н-да… — Он вдруг засучил рукав пальто, отыскивая на запястье часы. — Времени многовато уже… — Потом его мутный взгляд перешел на визитную карточку, сжатую в его же руке. — Ага… Слушай, а у тебя только одна такая?— Нет, — гордо сказал я. — У меня их до фига. Всегда с собой таскаю.Раздаю разным людям. Это же моя реклама, мать ее…— Вот и раздай мне, — предложил Леонов. — Штук десять дай. Я себе возьму, знакомым раздам… Вот и реклама тебе будет.— Запросто, — согласился я и протянул оставшиеся визитки. Леонов попытался схватить их, но промахнулся.Тогда я шагнул поближе и лично вложил свои визитные карточки в карман его светло-серого пальто. И еще хлопнул по карману, чтобы карточки провалились поглубже. — Готово, — отрапортовал я Леонову.— Спасибо, Костик! — горячо проговорил Леонов. — Вот так настоящие друзья — ничего не жалко!— Ничего, — кивнул я. — Будут проблемы — звони!— У меня проблем этих — по горло, — вздохнул Леонов. — Я потому у тебя карточки и беру. Потом тебе позвоню, Костик. А может, кто из моих знакомых тоже позвонит. Я с ними поговорю…— Только не все сразу! — предупредил я. — У меня же не шесть рук. Я десять дел сразу вести не могу!— Да там одно дело, — постарался успокоить меня Леонов. — Если я уговорю… А она, может, и не согласится…Но надо уговорить. — В этот момент он перешел на едва различимый шепот, и до моих ушей доносилось бормотание типа: "Договориться бы надо, чтоб всем… Частный детектив — это не хрен собачий… Ментам веры нету…Сегодня поговорю, а потом… Не хрен собачий… Только чтобы все сразу, а не я…"У меня вновь возникло сильное желание оставить Павла наедине со своими путаными мыслями, а самому направиться домой. И вновь Леонов пришел в себя за пару секунд перед тем, как я готов был повернуться к нему спиной.— Горе тут у меня, Костик, было, — неожиданно признался Леонов. — Может, поможешь разобраться с горем?— Запросто, — сказал я. — У меня работа такая.— А у меня нет работы, — с еще более неожиданной грустью заявил Леонов.— Меня выгнали с работы. Пинком под зад. Сволочи.— Понимаю, — кивнул я. — Сокращение производства… Заводы стоят, кони дохнут. Экономический кризис и как с ним жить.— Ты что за чушь несешь? — строго спросил Леонов. — Какое производство?Какие заводы?! Меня же не с завода выгнали… У меня такая работа была… — Его лицо стало спокойным и безмятежным, словно Господь Бог только что выполнил все его заветные желания. — Какая была работа, какая была жизнь! И вот куда все прикатилось! Тьфу! — Безмятежность исчезла с его лица, и секунду спустя я уже не мог поверить, что видел что-то еще, кроме той презрительна гримасы, что вновь оккупировала лицо Павла Леонова.Внезапно он повернулся ко мне спиной и быстро зашагал прочь. Я смотрел на удаляющееся светло-серое пальто и думал о том, что каждый человек — это загадка, разгадать которую не по силам никому, и в первую очередь это не под силу пьяному частному детективу, которого мучает боль в разбитом лице, сухость во рту и странный зуд внутри головы. Хотелось отвинтить крышку черепа и хорошенько почесать.Метров через пятнадцать Леонов обернулся и крикнул:— Я тебе позвоню. Костя! Скоро позвоню!Я молча помахал рукой в ответ, наблюдая, как Леонов, решительно засунув кулаки в карманы пальто, идет по тротуару. Двигаться по прямой Павел после выпитого не мог и потому выписывал замысловатые зигзаги, то приближаясь к проезжей части, то, напротив, топча ботинками прямоугольные площадки мертвенно-серого цвета, бывшие еще полтора месяца назад зелеными газонами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57