— И вы согласны с тем, что мой бывший муж погиб в результате несчастного случая?— Хм. — Я собрался с мыслями и произнес то, что Гарик обычно называл «объективной оценкой ситуации». — У меня нет оснований думать, что это не так. Меня не было на месте происшествия. И я совершенно определенно могу заявить, что ваш бывший муж был пьян, когда направился домой.— Все понятно, — мне показалось, что ответ ей понравился. — Я спросила об этом, потому что мой сын, — вдруг она замолчала. — Потому что Юра… — снова молчание.— Потому что ваш сын считал, что это был не несчастный случай, а убийство, — пришел я на помощь. — Юра считал, что его отца кто-то намеренно сбил автомобилем. Будто бы Павел шел из дома на какую-то встречу и по дороге был сбит машиной. Эту версию Юра мне изложил во время нашей первой и единственной встречи.— И что вы ему сказали?— То же, что и вам. Нет очевидных доказательств в пользу версии об убийстве. Предположения вашего сына были всего лишь предположениями, не больше. Мои слова Юре очень не понравились. Он был расстроен гибелью отца, но я никогда бы не подумал, что он…— Стоп, — неожиданно прервала меня Орлова. — Смотрите, какой у нас здесь прекрасный вентилятор, очень эффективная модель…Я, как дурак, задрал голову кверху, а когда, слегка удивленный, опустил, платочек был уже спрятан в маленький карман на ее жилете. Будто бы и не было слез в уголках глаз. Будто бы ничего не было.— Я тоже никогда не думала, что Юра решится на такое, — сказала Орлова чуть менее твердым, чем прежде голосом. — Он переживал наш развод, он переживал, что отца уволили с работы. И он очень сильно переживал его гибель. Но я никогда не подозревала в своем сыне нездоровой склонности с самоубийству. Психически он был полностью здоров.— Стоп, — теперь притормозил я. — Вы утверждаете что самоубийства не было?— Я не могу так утверждать. Потому что милиция считает, что это было именно самоубийство. Суицид, как выразился следователь. Это официальная версия, она и останется таковой…— Пока не будет опровергнута, — продолжил я. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я испытывал чувство, которое называется «дежа вю»: все это уже было. Уже приходил ко мне Юра и говорил, что его отец не мог спьяну попасть под машину. И он просил меня помочь ему доказать это. Орлова пока ни о чем меня не просила. Но было видно, к чему все движется.— А Павел? — нарушил я молчание. — Про него вы тоже так думаете? Там тоже было убийство?— Павел достаточно сильно пил, — сказала Орлова, и тень раздражения снова мелькнула в ее голосе. — И я не удивилась, когда узнала о его гибели.Такой гибели. Юра же очень уважал отца, и он просто не мог допустить такой мысли — Павел для него не мог погибнуть под колесами автомобиля, да еще по пьянке. И он стал искать другое объяснение. Более героическое, что ли. Я пыталась ему говорить… Но он не слушал. Кажется, он даже обиделся на меня.Стал жить в квартире Павла. Там его и нашли… Она замолчала.— Если вы хотите плакать, то вовсе не обязательно заставлять меня глазеть на вентилятор, — сказал я. — То, что вы хотите плакать, — это нормально. Было бы ненормально, если бы за всю нашу беседу у вас оставалась одинаковой частота пульса. Я просто отвернусь или выйду в коридор. Позовете меня потом…— Ничего, все в порядке, — Орлова уже в открытую вытащила платок и промокнула влагу у глаз, — Я уже пришла в норму… Я же не могу себе позволить оплакивать сына дни напролет, у меня есть дело, компания, десятки людей, которые зависят от меня. И большинство людей, что здесь работают, понятия не имеют, что за последние десять дней я лишилась сначала мужа, а потом сына. Я не делаю из этого трагедии. Хотя, возможно, стоило бы сделать.— У вас процветающая компания, — сказал я без вопросительной интонации.— Не жалуемся, — ответила она. — Я стала этим заниматься, когда Павла выгнали из ФСБ. Нужно было как-то кормиться, потом дело потихоньку стало раскручиваться, обороты росли… В прошлом году нашли серьезного инвестора в Чехии, обзавелись приличным офисом. Ну, вы сами все видели…— А Павел не захотел работать в вашей компании? Или вы сами его не приглашали?— Произошла такая странная история… — Орлова прищурила глаза, словно смотрела куда-то вдаль, в давние годы. — Павел тяжело переживал свое увольнение, начал пить. Но и другую работу искать не хотел. Почему-то вбил себе в голову, что скоро его позовут обратно. После его увольнения мы месяца полтора сидели без денег, потом я стала заниматься торговлей… Я приглашала Павла помочь мне. Сначала он не хотел. А потом уже не мог — из-за пьянства.Да и мне такие помощники уже стали не нужны. Он начал ревновать меня к моему бизнесу, ему все не нравилось… Стал скандалить. А я уже так глубоко влезла к тому времени в дела, что все решала категориями бизнеса. Ведь там сначала определяешь, в чем проблема, потом — как ее решить. А дальше решаешь ее самым быстрым и эффективным способом.Орлова вздохнула. Теперь она уже выглядела старше, чем при моем первом взгляде: резче обозначились складки у рта, проступили у глаз морщины. Да и переживаемые заново драмы прошлого не делали ее свежее и привлекательнее. И это было естественно.— Так вот, — Орлова снова вздохнула, будто набиралась духу для дальнейшего рассказа. — Как-то у нас вышел очередной серьезный разговор, я отчитывала Пашку за безделье и пьянку, он ответил мне пощечиной… Я приехала на работу, вызвала своего юриста и велела ему развести меня с Пашкой. У меня очень хороший юрист, он до сих пор со мной работает. Через неделю я оказалась разведенной. Все оказалось легко и просто. Проблема решилась. Юрист даже говорил, что есть возможность осудить Павла за нанесение телесных повреждений — то есть за пощечину, Но я посчитала, что и развода достаточно. Так я снова стала Орловой.— На что жил ваш муж? Где он работал?— Я мало с ним общалась после развода… Кажется, он что-то сторожил.Ну знаете, сутки через трое… Юра знал все подробности, но Юра… — Орлова опустила голову. — Юры больше нет. И Павла больше нет. Понимаете, Константин, все это так странно… Я двигаю свою компанию вперед, работаю с утра и до вечера, чувствую смысл во всем этом… А потом в один прекрасный день понимаю, что у меня больше нет ни мужа, ни сына. Они мертвы. И смысл исчезает. Все, я не знаю, зачем мне эта работа. Смысл потерян. Я хожу на автопилоте, езжу на деловые встречи на автопилоте. И не знаю, насколько меня хватит. Только боюсь, что когда автопилот выключится и я не смогу больше работать, то… То окажется, что у меня вообще ничего нет. Я окажусь в пустоте. Я боюсь этого, как не боялась ничего и никогда.— Потери нужно пережить, — сказал я. — То есть прожить время после потери. Перетерпеть.— Смириться? Вряд ли я смогу…— Успокоиться. Дать покой себе. Хотя из меня плохой психотерапевт, и вряд ли вы меня пригласили, чтобы я давал вам подобные консультации.— Почему бы и нет? У меня практически нет сейчас людей, с которыми я могу обсуждать подобные вещи. Нет времени общаться со старыми подругами, а моим подчиненным я не вправе приказать выслушивать мои жалобы. — Поэтому спасибо хотя бы за то, что выслушали старую разбитую женщину… И не вздумайте сейчас делать мне комплименты! — махнула Орлова на меня рукой. — Я чувствую себя именно такой: старой, разбитой, одинокой…Правда, через несколько минут мне придется вернуться в кабинет — снова стать энергичной, сильной, уверенной…Короче говоря — прежней. Проблема в том, что прежней я уже не буду. И это проблема, которую не решить ни одному юристу… У меня не протекли глаза? — внезапно обратилась она ко мне. — А то распустила сопли, как девочка…Я сказал, что с глазами все в порядке.— Что ж… — она откинулась на спинку стула. — Мне действительно нужно пережить и перетерпеть. Посмотрим, получится ли это у меня… Дело еще и в том, что я чувствую себя виноватой перед ними — перед Пашей и перед Юрочкой.Я решала свои проблемы, но не знала, есть ли проблемы у них. Пусть поздно…Пусть слишком поздно, но, Константин, я хотела бы поручить вам одно дело.Узнайте, и узнайте наверняка, были ли смерти моего мужа и сына именно такими, как их представляет милиция. Было ли это трагическим стечением обстоятельств или…— Я понял, — сказал я, услышав примерно те слова, которые ожидал услышать с самого начала разговора, как только узнал, что Ольга Орлова по мужу — Леонова.— Если были какие-то люди, желавшие смерти моему мужу и моему сыну…Если эти люди что-то сделали против них — я хочу, чтобы эта проблема была решена. Пусть сейчас, с опозданием, но это должно произойти. Если подтвердится официальная версия — что ж, я попытаюсь пережить и успокоиться…— Мне понятно ваше желание, — сказал я, не упомянув о том, что самого меня обуревали похожие чувства: я не мог избавиться от мысли, что если бы тогда в кафе, украшенном портретами Пугачевой, я не поторопился подняться по лестнице, а выслушал Юру Леонова до конца, если бы пошел с ним на квартиру отца разбирать бумаги, если бы… Тогда бы все было иначе. Розовощекий мальчик, стеснявшийся своего прозвища, уехал бы обратно в военное училище. И через несколько лет его щеки утратили бы свой невинный розовый цвет, приобретая суроную мужскую щетину… Но ничего этого уже не будет, Я быстро поднялся по лестнице, оставив Юру наедине с чем-то, что убило его. Это «что-то» может называться отчаянием. Это «что-то» может называться тоска.Вне зависимости от названия, Юра остался с этим чувством один на один. И оно сожрало его.Однако есть другой вариант. Я оставил Юру наедине не с чем-то, а с кем-то. И этот кто-то, более темный, чем тоска, и более страшный, чем отчаяние, убил парня.— Мне понятно ваше желание, — сказал я Орловой. — Я ждал, что вы об этом скажете. Ваш сын несколько дней назад пришел ко мне с просьбой помочь доказать, что Павел был убит. Я отказался, потому что не видел оснований для таких мыслей. Сейчас вы просите меня разобраться с обстоятельствами гибели Павла и Юры. Я не откажусь, хотя я по-прежнему не вижу оснований для мыслей об убийстве. Но я возьмусь за это дело и узнаю все, что можно узнать. Потому что я чувствую себя виноватым перед Юрой ничуть не меньше, чем вы. Пусть слишком поздно, но я…— Хорошо, — перебила меня Орлова, и я увидел перед собой прежнюю самоуверенную сорокалетнюю женщину с чуть прохладным взором. — Это все эмоции. Давайте о деле. Каков ваш обычный тариф? Можем ли мы перевести деньги на ваш банковский счет, или вы берете только наличные?— Это не принципиальный вопрос, — сказал я, и Орлова удивленно подняла брови.— Вы ошибаетесь, — возразила она. — Это как раз и есть принципиальный вопрос. Я щедро плачу тем людям, которые на меня работают. И вы получите достойную оплату своего труда, с одним условием — раз в три дня представлять мне отчет с указанием всех расходов. Есть у вас какие-то дополнительные пожелания?— Одна проблема — в силу кое-каких обстоятельств я не могу пользоваться своей машиной…— Вам будет предоставлена машина. Завтра получите доверенность на пользование ею. Кстати, что за обстоятельства? Проблемы с ГАИ? — Вопрос был задан таким тоном, что я не сомневался: Орлова собиралась продемонстрировать свои возможности для решения моих проблем. Было ли это показухой или искренним желанием оказать взаимную услугу — не знаю.— Нет, это не ГАИ… — Я помедлил, а потом все-таки сказал:— Один человек пытается меня убить, поэтому я не живу дома.— А где вы живете? В гостинице? Я могу предложить вам для проживания коттедж за городом, в пяти километрах за постом ГАИ — Орлова говорила так, будто в руках у нее находился рог изобилия, из которого в произвольных количествах могли сыпаться всевозможные блага. Щедрость ее не имела пределов. Пока.Я поблагодарил ее за предложение, пообещав подумать.В бухгалтерии мне выплатили двадцать тысяч на первые расходы. Надо сказать, это был весьма воодушевляющий момент. Не то чтобы я любил деньги, я просто не любил, когда они кончаются. 4 Если бы я рассказал обо всем Гарику, Тот решил бы, что я бесповоротно спятил. Бойня на складе доказала, что заказанное устранение моей персоны — не бред, а вполне реальная сделка. Более того, за эту работу уже заплатили.И заплатили весьма квалифицированному специалисту.В такой ситуации Гарик весьма резонно считал лучшей для меня моделью поведения залечь на дно и не высовываться, однако дальше возникали кое-какие проблемы.Во-первых, сколько я должен был сидеть на этом самом дне? Процесс розыска неизвестного киллера мог занять годы. Так что ж мне было делать — жить все это время в гостиничном номере, вздрагивая при каждом странном звуке в коридоре? Существовать в вечном страхе? Ну, это несколько не по моей части. Я уже пробоялся целых два дня, и это занятие меня сильно утомило.Во-вторых, нанятый Ромой убийца действительно мог после событий на складе, что называется, «соскочить». Деньги он получил, заказчика прикончил да еще убедился, что к этому делу милиция имеет особый интерес. Три убедительных причины, чтобы бросить этот заказ. Каким бы крутым профи он ни был, нельзя не понимать — везение не вечно, в следующий раз дырку в голове может получить и он сам. Если бы человек на букву "Ф" собрал чемоданы и поехал тратить полученные деньги на Кипр… Что ж, я бы не возражал.Конечно, хорошо было бы положить этого типа мордой в землю, надеть наручники и так далее — все, что хотел Гарик. Но это уже программа-максимум. Мне хватило бы и минимума — пусть Ф просто уберется из Города.И в-третьих. Я все-таки должен был разобраться с семьей Леоновых.Точнее, с покойной семьей Леоновых: мать Юрия и жена Павла носила уже другую фамилию, и я вдруг подумал, что смена фамилии, вероятно, поможет Ольге Петровне избежать странной и трагической участи ее близких. Вот такая глупая мысль. Что ж, не одним же гениальным идеям посещать мою голову. Хотя, честно говоря, гениальные идеи в последнее время где-то в других местах.Итак, я получил работу. Хорошо оплачиваемую работу. Не особенно хлопотную, потому что расследование касалось уже мертвых людей, а с ними обычно куда меньше проблем, чем с живыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57