— Самое позднее — семь часов. Сейчас... — он посмотрел на часы. — Одиннадцать. Четыре часа разницы. Это называется — финиш.— Какой еще финиш? — не понял я. — При чем здесь четыре часа?— Хотя, — Шумов разговаривал сам с собой, очевидно, не наблюдая рядом собеседников. — Пока они передадут информацию, пока все это дойдет до верха... И они не будут пороть горячку, они постараются сделать все как можно аккуратнее. А на это нужно время...— Мне можно идти домой? — спросил я.— Ты мне еще пригодишься, — был ответ.— Вот спасибо!— Из-за тебя мы опоздали, — прокурорским тоном объявил мне Шумов. — Мы могли быть здесь первыми. И мы должны были оказаться здесь первыми. Если бы не твоя дурацкая память!— А что нам здесь делать? — недоуменно пожал я плечами. — Хоть первыми, хоть сто первыми...— Во-первых, не орать, — Шумов заткнул мне рот ладонью. — Во-вторых, быть незаметными...Быть незаметными по шумовской методике означало согнуться в три погибели и продираться по кустам параллельно дому. А дом был длинный, поэтому пробираться пришлось долго, и я старался не думать о таких прозаических вещах, как собачье дерьмо. Судя по всему, оно служило ориентиром Шумову в его секретном путешествии по улице Чайковского.— Номер квартиры? — прошипел Шумов. — Какой там номер квартиры?— Я не знаю, — ответил я, подозревая, что сейчас меня снова объявят идиотом. — Эта женщина мне не сказала...— Если она не сказала номер квартиры, то они тоже не знают номер. Значит, им пришлось проверять все пятикомнатные квартиры в доме, — шипел свои непонятные расклады Шумов. — Вот на этом они еще потеряли время... То есть не все так плохо... Но все и не так хорошо, как могло быть. Если бы не всякие...Я привычно согласился со всеми обвинениями в свой адрес. Вот еще кто бы объяснил мне, кто такие «они» и какого черта мы играем в партизан в этих дебрях, вместо того чтобы культурно подойти к подъезду. Правда, я не знал, к какому именно подъезду нам нужно подойти.— Вот они, — как-то особенно злобно прошипел Шумов. — Видишь? Вон там?— А что там?— Не слишком ли много машин у одного подъезда в двенадцатом часу ночи?— Может, свадьба у кого? — предположил я.— Дурак ты, Саша, — в сердцах заметил Шумов и пополз дальше.Машин и вправду было многовато. И людей тоже. Причем ничего особенного они не делали, просто стояли возле подъезда, облепив его со всех сторон. Стояли и даже не переговаривались друг с другом.— Странно все это, — прошептал я.— Твой головной мозг наконец-то включился! — съязвил Шумов. — А я уже было потерял надежду... А странного тут ничего нет. Так и бывает, когда слишком упорно тормозишь.— Что бывает?— Сейчас увидишь, — пообещал Шумов. Я ему поверил, но «сейчас» растянулось минут на пятнадцать. Потом люди у подъезда пришли в движение, образовав что-то вроде коридора от подъезда к машинам. Такое обычно делают, когда какая-нибудь поп-звезда типа Майкла Джексона перемещается по нашей грешной земле в опасной близости от простых смертных. Я стал ждать появления звезды.И она явилась. Только была она какая-то уж очень маленькая, щуплая и неказистая. Сопровождавшие звезду мужики были выше ее на голову.— Это что такое? — прошептал я.— Это не «что», это «кто». Разве ты не узнал?Я пригляделся. Маленький, щуплый и неказистый, к машине медленно волочил ноги Алексей Мухин. Собственной персоной. И хотя он был маленький и неказистый, у него было одно важное достоинство — он был живой. И он совсем не походил на зомби. 5 — Честное слово, — сказал я, чуть не плача, — он был мертв. У него все лицо было в крови... И очки разбиты. Честное слово! — Я хотел было поклясться чем-нибудь солидным, однако в голову ничего не пришло.— Это уже неважно. — Шумов внимательно следил за происходящим возле подъезда. — Важно, что они его нашли раньше нас. И это значит, что золотой ключик сейчас уплывет от тебя, Саша, к другим людям.— Что за «они»? — яростно прошипел я. — Кто это такие? Это тыквинские козлы? Или это Хруст? Или это твоя Орлова все же оказалась Барыней и нашла Мухина? Кто это?!— Есть только один способ узнать, — решительно сказал Шумов, чуть привстав и перебежав метров на пять-шесть поближе к машинам. Я сделал то же самое и поинтересовался у сыщика:— Какой способ?— Рискованный, — сообщил Шумов. — У тебя пистолет есть?— Ага, — сказал я. В горле у меня почему-то сразу пересохло.— Стрелять умеешь?— Нет! — решительно заявил я.— А придется, — сказал Шумов. — У меня нет времени тебя уговаривать, поэтому просто доставай пистолет и стреляй.— Куда? — ошарашенно вытаращился я на сыщика, медленно вытягивая Олегов «ПМ» из кармана. — В кого мне стрелять?— Ни в кого. Просто стреляй. А потом очень быстро убегай в ту сторону. — И Шумов показал, куда именно мне сматываться.— Долго бежать?— Пока не поймешь, что за тобой уже никто не гонится.— А когда стрелять?— Сейчас! — Шумов напутственно толкнул меня в плечо, а сам, пригибаясь к земле, понесся по кустам к темному микроавтобусу, возле которого в окружении нескольких здоровяков стоял маленький несчастный Мухин. Они кого-то ждали, а потом этот кто-то вышел, только я не успел рассмотреть данного человека, потому что в соответствии с указаниями Шумова я поднял пистолет вверх и нажал на курок.У меня было тайное желание попасть в фонарь, который нависал как раз над Мухиным и его свитой, но после моих двух выстрелов я решил никому про это желание не рассказывать. Шумову скажу, что палил просто в небо.А дальше во мне снова сработала интуиция, причем со страшной силой. Шумов мог бы и не говорить, что после стрельбы нужно бежать — я и сам просек, что оставаться в кустах равносильно смерти. Вся эта толпа, что паслась у подъезда, мигом сорвалась с места, сыпанула в разные стороны, но большая часть кинулась ко мне. И я чесанул что было силы!Шумов говорил, что придется долго и упорно бежать, но он не предупредил, что мне вслед будут стрелять! Это оказалось неприятным сюрпризом, причем какой-то идиот засадил очередь из автомата, что совершенно недопустимо в жилых районах в позднее время суток! Люди же спят!Стрельба придала мне сил, тем более что дальше я бежал по склону, бежал, с трудом удерживаясь от превращения в настоящий колобок. Позади орали, стреляли, ревели моторы, но я не оглядывался, потому что знал: ничего приятного я там не увижу.Когда склон кончился, я выскочил на дорогу, и тут сверху по мне снова начали палить, но без успеха. А я юркнул в кусты по другую сторону дороги, ломанулся наугад и выбрался уже в конце какого-то сквера. Было холодно, темно и одиноко. А раз одиноко, стало быть, я оторвался от преследования. Можно было себя поздравить с наступившим праздником.Пистолет я убрал в карман куртки, посетовав про себя, что стрелок из меня хреновый. Вот и в фонарь не попал, и с Олегом как-то нехорошо вышло. Правда, я же не собирался его убивать. Значит, и жалеть не о чем.Я прогулялся туда-сюда по скверу и понял, что сыт одиночеством по уши. Какой там план был у Шумова и как он его осуществил, можно было только догадываться. Но если моя роль в его плане состояла лишь в пальбе в небо и сумасшедшем беге по склону холма... Было немного обидно. Я знал, что способен на большее. Я знал, что...Я тут бегаю, как заяц, отвлекая внимание. А Шумов в это время забирает у Мухина ключ. И спокойно сваливает. За ним никто не гонится, потому что все убежали за мной. И теперь я могу шляться по этому гребаному скверу хоть до утра! Тьфу!В этот момент я услышал звук приближающегося автомобиля. Машина шла медленно, водитель высунулся в окно, будто высматривал кого-то. У водителя было лицо Шумова.— Эй! — осторожно позвал я из кустов. — Эй, это я...— Давай быстро в машину! — заорал Шумов в ответ. Никакой благодарности за блестяще выполненный отвлекающий маневр...Микроавтобус тормознул, и я запрыгнул внутрь.— Только не сядьте мне на голову, — проскрипел кто-то.— Да, не сядь ему на голову, — присоединился к скрипучей просьбе Шумов, нажимая на газ. — А чего ты лежишь, вообще-то? Все, подымайся...— Думаете, стрелять больше не будут? — неуверенно проскрипел голос. — Ну ладно...Медленно и страшно, словно покойник из могилы, — а в каком-то смысле так оно и было, — с сидений поднялся Мухин. Какой-то он был весь измочаленный, бледный и совсем непредставительный. Очки были уже другие, в простой металлической оправе. И все равно я вздрогнул, увидев это лицо перед собой. Я уже свыкся с мыслью, что это лицо принадлежит покойнику. И, возможно, лежит где-то в пруду в Молодежном парке. Жизнь опровергла мои предположения. Мухин повертел головой направо-налево и медленно произнес:— Ну что ж, знакомые все лица. За рулем — мое пальто. А тут — моя личная охрана. Кстати, шерстяной носок не сохранился? Ноги дико мерзнут в последнее время.— Нет у меня шерстяного носка, — ответил я, еще не совсем сообразив, как же следует вести себя с человеком, восставшим из мертвых. — Забрали у меня тогда носок. Когда ты меня подставил в «Белом Кролике»... сволочь! — По мере того, как я вспоминал все свои страдания, я стал понимать, как нужно с Мухиным обращаться. Нужно взять его за грудки и бить о стену, пока он не вернет тыквинские бабки, пока не объяснит всю эту кошмарную историю, весь этот цирк, весь этот дурдом...— Ключ давай сюда!!! — Я цапнул Мухина за горло. Тот не сопротивлялся, он просто неуверенно махнул рукой, но это не могло меня остановить. Я дорвался до того, что искал! — Где ключ?! — В микроавтобусе было не слишком светло, а на ощупь никакого ключа на шее у Мухина не болталось. — Где ключ?! — Я вдруг дико испугался и повернулся к Шумову, чтобы поделиться своим испугом. — Там нет ключа! Костя, там нет ключа!!!— Какой еще ключ? — тихо и устало проговорил Мухин. — И что ты меня лапаешь за шею? Если тебе что-то нужно, спроси, а не лапай.— Где твой ключ? — рявкнул я. — Где ключ от ячейки?— От какой ячейки? — непонимающе переспросил Мухин. — Ты о чем, парень?— Нам Марина рассказала про ключ и про ячейку, где ты хранишь свои... Что? Чего ты?.. — я снова обернулся к Шумову. — Костя, что это с ним? Он спятил? Чего он смеется?— Потому что Марина нас кинула, — мрачно проговорил Шумов. — Нет никакой ячейки в камере хранения, и в банке нет никакой ячейки, да, Муха?— Абсолютно точно, — сказал Мухин. Его издевательский смех перешел в кашель, Мухина затрясло, и лицо его исказилось гримасой боли.— Марина просекла, что мы не из милиции, и скормила нам сказочку про золотой ключик... Чтобы мы кинулись искать мертвое тело. А тела никакого не было. То есть было тело живое, которое сидело себе тихонечко в пятикомнатной квартире и зализывало раны.— Да вот не зализал, — проскрипел Мухин. — Вы куда меня, вообще-то, везете? Мне бы врача...— А нам бы чемодан алмазов да чемодан денег, которые ты спер у Тыквина, — зло рявкнул я. — Ты знаешь, как я намучился из-за тебя?! Ты знаешь, что Тамару до сих пор Тыква у себя держит?! Я у него «на счетчике» из-за тебя!— Козел ваш Тыква, — сказал Мухин. — Ничего такого не должно было случиться. Только милиция. Вас бы забрали в отделение, а поскольку оружия у тебя с собой нет — только шерстяной носок, — тебя бы с Тамарой выпустили. А Тыкву с компанией загребли. Жалко, что вышло все по-другому.— Классный план! — Я едва не подпрыгивал на сиденье от злости. Меня так и подмывало треснуть Мухина по роже, но вот эти очки... Как-то неприлично, мне казалось, бить человека в очках. А попросить его снять очки я стеснялся. — Классный план — подставить двух незнакомых людей, срубить на этом кучу бабок и свалить...— Ну куда я свалил? — проскрипел унылый Мухин. — Ты же видишь, что никуда я не свалил, сижу рядом с тобой. И честное слово, мне сейчас хуже, чем тебе. Это же ты меня башкой на асфальт вывалил, а не я тебя. А поскольку пальто мое само по себе теперь живет, то я той ночью продрог как собака...— Я думал, ты труп. Поэтому и выталкивал.— Почти труп. Я же не прикидывался, я на самом деле в отключке был. Эти козлы меня подловили, когда я к Маринке приехал, ну да я их тоже продырявил... Мне лицо оцарапало да еще в плечо угодило. Я заполз в этот шкаф, спрятался... И все — отключился. Потом уже очухался — меня кто-то куда-то тащит. Я снова отключился. А потом уже в машине пришел в себя. Какой-то там бардак заварился, меня из машины вывалили, ну а я быстренько перекатился в сторону... Затаился. Слава богу, никто меня не искал. Все попрыгали по машинам. Ну а я кое-как потащился... Ключи у меня были, что Тамара выдала, когда ездили квартиру смотреть...— Кто тогда подловил тебя на Пушкинской? — спросил Шумов. — И кто сейчас накрыл?— Известно кто, — горько усмехнулся Мухин. — Это мне привет от Барыни...— Черт с ней, с Барыней, — перебил я. — Где тыквинские деньги? Где алмазы? Куда ты их дел?!— Они были в квартире на Чайковского, — ответил за Мухина Шумов. — И сейчас их взяли эти люди...— Да что я, идиот, что ли? — внезапно повысил голос Мухин. — Не было на Чайковского никаких денег. И никаких алмазов. И эти ребята, которых Барыня послала, ничего они там не получили. Я их предупреждал — Барыня будет крепко сердиться...— У нас проблемы, — перебил его Шумов. Мухин вытянул шею, посмотрел Шумову через плечо и хладнокровно согласился:— Это точно...Дорогу впереди перегородили две иномарки.— Не объедем, — проскрежетал Шумов. — Будем разворачиваться...Он так и сделал, только в самом разгаре разворота по стенке микроавтобуса что-то застучало, Шумов завопил что-то свирепо-матерное, выворачивая руль влево, Мухин повалился на сиденья, я упал на него сверху, а потом низ машины стал боком, все куда-то провалилось, Мухин исчез...Что-то металлическое треснуло мне по ребрам, а затем еще что-то металлическое свалилось мне на голову. Одновременно с этим машина перестала двигаться, и я обнаружил себя лежащим вниз головой и кверху ногами. Голова у меня вдобавок была разбита.И еще у меня было очень хреновое настроение. От того, что мне сунули в нос автоматный ствол и велели в темпе вальса выбираться наружу, мое настроение не улучшилось. Глава 14Слова напоследок 1 И вот что было странно: оба мы находились примерно в одинаково хреновой ситуации. Мы оба перевернулись на машине, нам обоим потом слегка настучали по головам, нам обоим надели наручники, потом привезли в какой-то длинный холодный зал со сквозняками и усадили на стулья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45