, от оравы сплоченных цеховыми интересами архитекторов, которые, не
прошло и трех дней, вчинили нам иск! Несмотря на все доводы крючкотворов,
дело наше вполне честное, всем очевидное. В конце концов это понял и сидящ
ий в своей конторе на улице Пастер наш адвокат, доктор Савиньи. Окончател
ьное решение должен вынести судья, которого мы подкупили малой долей тог
о, что принесла нам билетная касса. Заранее предвкушаю, что буду смеяться
последним. Да будет всем известно, что скульптурная экспозиция творчест
ва Гарая, выставленная на одноименной площади, состоит из пространства в
плоть до самого неба между зданиями на перекрестке улиц Солис и Павон, ра
зумеется не исключая деревьев, скамеек, ручейка и проходящих граждан. Тр
ебуется всего лишь избирательный взгляд!

P. S. Планы Гарая расширяются. Равнодушный к исходу тяжбы, он теперь мечтает
о выставке номер четыре, которая освоит всю зону вокруг универмага Нунье
с. А завтра Ц как знать? Ц его передовое, сугубо аргентинское творчество
, быть может, охватит всю атмосферу между пирамидами и Сфинксом.

Чего нет, то не во вред

Можно сказать, что каждый век выдвигает своего писателя, свой высший орг
ан, свой истинный рупор; в быстротекущие наши годы таковой обосновался в
Буэнос-Айресе, где он родился двадцать четвертого августа 1942 года. Имя его
Ц Тулио Эррера; книги: «Апология» (1959), сборник стихотворений «Встанешь ра
ньше» (1961), получивший вторую муниципальную премию, и завершенный в 1965 году р
оман «Да будет и стал».
«Апология» своим появлением обязана любопытному обстоятельству, целик
ом и полностью порожденному кознями зависти вокруг выдающегося родств
енника Эрреры, о. Пондерево, шесть раз обвиненного в плагиате. И свои и чуж
ие были вынуждены признать, хотя бы в душе, похвальную преданность, прояв
ленную юным племянником в защите дяди. Двух лет оказалось достаточно, чт
обы критика обнаружила в высшей степени удивительную черту: в аргумента
х в пользу достойного дядюшки все чаще опускалось его имя, равно как ссыл
ки на взятые под сомнение произведения и на хронологию сочинений, послуж
ивших для них образцом. Иные литературные ищейки пришли к выводу, что под
обные умолчания Ц это следствие крайней деликатности; при царившей в ту
пору отсталости даже самый проницательный критик не мог сообразить, что
то был первый порыв ветра новой эстетики. Судить о ней in extenso
Полностью, без сокращений
(лат).
можно было по стихам во «Встанешь раньше». Читатель среднего уровн
я, привлеченный мнимой простотой названия, решался приобрести экземпля
р, но содержание было ему непонятно и недоступно. Он читал первую строку:


«Живет жестокий сирый одино
кий»,

не подозревая, что наш Тулио, подобно Эрнану Кортесу, сжег корабли, сиречь
промежуточные слова. Золотая цепь, вот она, тут надо только восстановить
несколько звеньев.
В некоторых кругах… назовем их концентрическими, этот стих сочли темным
; чтобы прояснить его, уместно привести анекдот, с начала до конца выдуман
ный, в котором мы видим поэта на авениде Альвеар, где он Ц соломенная шляп
а, жидкие усы, гетры Ц приветствует баронессу де Сервус
Среди авторов, включенных
Борхесом и Биоем Касаресом в их антологию «Книга ада и рая», фигурирует н
екая Мальвина де Сервус (видимо, вымышленная).
. Как гласит молва, он ей сказал: «Сеньора, как давно я не слышал вашег
о лая!»
Смысл был очевиден. Поэт намекал на пекинеса, украшавшего даму. Эта фраза
не просто учтива, она, как вспышка молнии, высвечивает нам доктрину Эррер
ы: никаких промежуточных звеньев Ц о, чудо сжатости! Ц от баронессы прям
о к лаю.
Такой же метод применен к вышеприведенному стиху. Тетрадь с записями, ко
торая у нас имеется и которую мы отдадим в печать, как только пышущего здо
ровьем поэта в расцвете молодости и сил скосит костлявая, Ц так вот, оная
тетрадь сообщает нам, что стих «Живет жестокий сирый одинокий» вначале
был более длинным. Потребовалось несколько ампутаций и обрезок, чтобы до
стичь того синтетического совершенства, что ослепляет нас ныне. Первый ч
ерновик был частью сонета:

Живет на Крите Минотавр жест
окий,
свой дом имеет, лабиринт огромный,
а я, бедняга, сирый и бездомный,
без крова по свету скитаюсь одинокий.

Что касается названия «Встанешь раньше», в нем заключена пословица «Хот
ь встанешь рано, рассвет не наступит раньше», записанная в словаре Корре
аса в этой зачаточной форме.
А теперь о романе. Эррера, продавая нам свой черновик Ц четыре папки руко
писей, Ц запретил пока их публикацию, по каковой причине мы ждем часа его
смерти, чтобы отдать рукопись почтенному издателю Раньо. Дело, видимо, за
тянется Ц атлетическое телосложение автора, одного из тех, кто, сделав г
лубокий вдох, оставляет окружающих без кислорода, отнюдь не способствуе
т надеждам на скорую кончину, которая была бы подарком для здоровой любо
знательности читателей. Посоветовавшись с нашим юрисконсультом, мы спе
шим загодя ознакомить публику с кратким содержанием романа «Да будет и с
тал» и его морфологическим развитием.
Заглавие «Да будет и стал» автор, вероятно, заимствовал из Библии, из стих
а «Да будет свет. И стал свет», опустив, само собой разумеется, промежуточн
ые слова. Сюжет основан на соперничестве двух женщин, носящих одно и то же
имя и влюбленных в одного и того же типа, который в книге упомянут всего од
ин раз, да и то имя его искажено,
Ц автор в одном из столь свойственных ему порывов, делающих честь и ему,
и нам, сообщил, что этот персонаж зовется Руперто. Однако он его назвал Аль
берто. Правда, в девятой главе идет речь о Руперто, но это другой человек
Ц тут яркий образец омонимии. Женщины не на шутку упорствуют в своем соп
ерничестве, которое разрешается солидной дозой цианистого калия, Ц над
этой леденящей душу сценой Эррера трудился с терпением муравья и, разум
еется, ее опустил. Другой незабываемый удар кисти
Ц момент, когда отравительница обнаруживает (поздно спохватилась!), что
напрасно прикончила соперницу, ибо Руперто был влюблен вовсе не в погибш
ую, а в нее, оставшуюся в живых. Сцену эту, венец всего произведения, Эррера
спланировал с щедрым обилием деталей, однако ее не написал, чтобы не приш
лось вычеркивать. Излишне говорить, что неожиданная развязка, лишь бегло
нами изложенная, Ц ибо контракт буквально держит нас в тисках, Ц быть м
ожет, самая блестящая удача современного романа. Предстающие перед чита
телем персонажи Ц простые статисты, вероятно заимствованные из других
книг и не придающие интереса интриге. Они ведут долгие разговоры о пустя
ках, сами не понимая, что происходит. Никто ничего не подозревает, и менее
всего Ц читающая публика, однако произведение переводится на нескольк
о языков и уже получило почетную премию.
В заключение мы в качестве душеприказчиков обещаем опубликовать рукоп
ись in toto Полно
стью (лат.).
, со всеми ее лакунами и помарками. Издание будет распространяться
по подписке, с предварительной оплатой, которую мы начнем принимать, как
только автор испустит дух.
Открывается также подписка на бюст работы скульптора Дзанони для братс
кой могилы на кладбище Чакарита. Воплощая метод всеми оплакиваемого пис
ателя, монумент будет состоять из одного уха, подбородка и пары башмаков.


Этот многогранный Виласеко


Самые бойкие перья, цвет гробокопательского цеха критики, убеждают нас,
Ц и справедливо! Ц что многообразное творчество Виласеко, более чем ко
го-либо другого, представляет развитие испаноязычной поэзии нашего век
а. Первое его творение, поэма «Шипы души» (1901), напечатанная в «Заморском ве
стнике», Ц это приятная поделка новичка, который в поисках самого себя е
ще ходит на четвереньках и неоднократно впадает в безвкусицу. Она предпо
лагает скорее труд читателя, нежели труд возвышенного таланта, ибо пестр
ит влияниями (как правило, чуждыми) Гвидо Спано и Нуньеса де Арсе
Нунъес де Арсе
Гаспар (1834 Ц 1903) Ц испанский поэт-постромантик.
, с заметным преобладанием Элиаса Регулеса
Регулес Элиас (1860
Ц 1929) Ц уругвайский поэт и драматург.
. Чтобы долго не распространяться, скажем, что ныне вряд ли кто вспом
инал бы об этом грешке молодости, когда бы не яркий свет, который бросают н
а него последующие творения. Позже он опубликовал «Грусть фавна» (1909), тако
й же длины и такой же метрики, как предыдущее сочинение, однако эта поэма у
же отмечена печатью модного модернизма. Потом его увлечет Каррьего; в жу
рнале «Лица и личины»
«Лица и личины» («Caras y caretas») Ц буэнос-айресский журн
ал, выходил в 1898 Ц 1939 гг.; Борхес опубликовал в нем один сонет.
в ноябре тысяча девятьсот одиннадцатого года появилась его треть
я «личина», под названием «Полумаска». Несмотря на влияние, оказанное пе
вцом буэнос-айресских окраин
Речь идет о поэте Каррьего (см. рассказ «Кат
алог и анализ разнообразных сочинений Лумиса»).
, в «Полумаске» ярко проявляется неординарная личность, возвышенн
ый слог зрелого Виласеко времен «Калейдоскопа», вышедшего в свет в журна
ле «Форштевень» под знаменитой виньеткой Лонгобарди. Дело на этом не ост
ановилось: год спустя он издаст едкую сатиру «Змеиные стихи», необычная
резкость языка которой оттолкнула от него Ц навсегда! Ц некий процент
ретроградов. «Эвита главнокомандующая» датируется годом тысяча девять
сот сорок седьмым и с большой помпой была разыграна на Пласа-де-Майо
Пласа-
де-Майо Ц центральная площадь Буэнос-Айреса
. Назначенный вскоре вице-директором Комиссии по культуре, Виласек
о посвятил этот свой досуг планам поэмы, которая оказалась бы Ц увы! Ц п
оследней, ибо он скончался намного раньше, нежели Тулио Эррера, до сих пор
цепляющийся за жизнь с упорством спрута. «Ода единству» была его лебедин
ой песней, посвященной разным провинциям. Он умер внезапно в расцвете ст
арости, успев, однако, собрать в одной книге свои столь разнородные творе
ния. Согласно патетическому завещанию, которое он, по нашему дружескому
настоянию, подписал in articulo mortis
На смертном одре (лат.).
, за несколько минут до того, как его увезла похоронная карета, книга
его будет распространяться в избранном кругу библиофилов по подписке, к
аковая принимается в моем доме на улице Посос. Пятьсот тщательно пронуме
рованных экземпляров на мелованной бумаге, они практически составляют
editio princeps Первое
издание (лат.).
и, после предварительного взноса наличными, будут пересланы по поч
те, хотя она у нас ползет как черепаха.
Поскольку обстоятельное критическое предисловие, напечатанное курсив
ом (корпус четырнадцать), было начертано моим пером, я физически изнемог (а
нализ показал уменьшение количества фосфора), пришлось призвать одного
недоумка для вкладывания в конверты, наклеивания марок и надписывания а
дресов. Этот фактотум, вместо того чтобы заниматься назначенной ему рабо
той, тратил драгоценное время на чтение семи творений Виласеко. Таким сп
особом он обнаружил, что, кроме названий, все они были одним и тем же произ
ведением. Они не отличались ни одной запятой, ни точкой с запятой, ни едины
м словом! Это открытие, нечаянный дар случая, разумеется, не имеет никаког
о значения для серьезной оценки разноликого Виласекова творчества, и ес
ли мы напоследок о нем упоминаем, то лишь как о простом курьезе. Это soi disant
Так сказать
(фр.).
родимое пятно прибавляет ему несомненный философский нюанс, еще р
аз доказывая, что, несмотря на всякие мелочи, сбивающие с толку пигмея, Иск
усство едино и уникально.

Наш мастер кисти: Тафас

Существует угроза, что, застигнутая врасплох бурно возрождающейся фигу
ративной живописью, канет в Лету память о нашем аргентинском светиле, Хо
се Энрике Тафасе, погибшем двенадцатого октября 1964 года в водах Атлантиче
ского океана, на престижном курорте Кларомеко. Молодой адвокат, но зрелы
й мастер кисти, Тафас оставил нам свое строгое учение и светозарное твор
чество. Было бы грубой ошибкой путать его с устаревшим легионом живописц
ев-абстракционистов: он пришел к той же цели, что и они, но совершенно иным
путем.
Храню в памяти на самом почетном месте воспоминание о том ласковом сентя
брьском утре, когда мы, по милости случая, познакомились у киоска, изящный
силуэт которого еще и теперь красуется на шумном углу улицы Бернардо Ири
гойен и Авениды-де-Майо. Мы оба, опьяненные молодостью, явились туда в пои
сках одной и той же почтовой открытки с цветным изображением кафе «Торто
ни». Решающим моментом было это совпадение. Откровенные речи увенчали то
, что начала улыбка. Не скрою, меня разобрало любопытство, когда я увидел, ч
то мой новый Друг дополнил свое приобретение двумя другими открытками
Ц то были «Мыслитель» Родена и «Отель „Эспанья"». Оба мы боготворили иск
усство, обоих вдохновляла небесная лазурь, и наша беседа быстро поднялас
ь до злободневных тем; ее ничуть не стесняло Ц как вполне можно было опас
аться Ц то обстоятельство, что один из нас уже был известным писателем, а
другой Ц всего лишь обещанием безвестного художника, чей талант еще тол
ько таился в его кисти. Покровительственное имя Сантьяго Гинсберга, обще
е наше с ним знакомство послужило первой ступенью. Потом пошли анекдоты
о каких-то дутых величинах того времени, а на десерт, разгоряченные неско
лькими кружками пенистого пива, мы предались легкому, порхающему обсужд
ению вечных тем. Условились встретиться в следующее воскресенье в конди
терской «Трен миксто»
«Товаропассажирскнй поезд» (исп.).
.
Именно тогда, сообщив мне о своем отдаленном мусульманском происхожден
ии, Ц его отец прибыл на наши берега завернутый в ковер, Ц Тафас попытал
ся мне объяснить, какую цель поставил он перед своим мольбертом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14