Мне пришлось много раз бегать туда-сюда, прежде чем эти бедняги утолили свою жажду.— Есть здесь мотыга? — спросил я.— Унесли, — услышал я в ответ шепот.Я помчался к верхней стрелке острова. На той стороне реки еще стояли мои спутники. Я приложил руку ко рту, стараясь перекрыть шум реки, и закричал им:— Достаньте мне лопату и мотыгу, а также приведите англичан, всех троих, но только незаметно!Хаддедины исчезли. Халефа я не мог вызвать, потому что он был нужен на том берегу. Я ждал в сильном нетерпении… Наконец появились хаддедины с тремя англичанами и с инструментом, похожим на мотыгу.— Сэр Дэвид Линдсей! — крикнул я ему.— Yes! — ответил он.— Быстро переправляйтесь сюда! Билл и другой слуга тоже! Возьмите с собой мотыгу!— Fowling bulls найдены?— Увидите!Я отвязал шкуру и столкнул ее в воду.— Тяните!Минуту спустя сэр Дэвид стоял на острове.— Где находка? — спросил он.— Подождите немного! Сначала пусть переберутся остальные!— Well!Он дал знак поторопиться, и наконец оба могучих парня оказались на нашем берегу. Билл держал при себе мотыгу. Я снова закрепил шкуру.— Пойдемте, сэр!— А! Наконец!— Сэр Дэвид Линдсей, простите ли вы меня?— Что?— Никаких Fowling bulls я не нашел.— Никаких? — он так и остался стоять с широко раскрытым ртом. — Никаких? А!— Но я открыл нечто ужасное! Пойдемте! — Я схватил мотыгу и пошел вперед.Когда мы вышли на поляну, англичанин сразу же отпрянул назад с криком ужаса. Теперь вид голов был еще отвратительнее, потому что все трое открыли глаза и подергивали головами, пытаясь отогнать тучи насекомых.— Их закопали! — сказал я.— Кто? — спросил Линдсей.— Не знаю, потом выясним.Я поспешно заработал мотыгой, а остальные помогали мне, роя руками, и уже через каких-нибудь четверть часа трое несчастных лежали перед нами. С них сорвали всю одежду, а руки и ноги связали лыком. Мне было известно, что арабы закапывают по самую голову в землю своих немощных соплеменников, страдающих от известных дурных болезней, и приписывают целебную силу такому «укутыванию»; но эти люди были связаны, стало быть, они не были больны.Мы вынесли их к воде и как следует окатили. Это снова немного оживило их.— Кто вы? — спросил я.— Баадри! — раздалось в ответ.Баадри? Так называется деревня, населенная исключительно поклонниками дьявола! Значит, я был прав в своих предположениях.— Переправимся с ними на ту сторону! — приказал я.— Как? — спросил англичанин.— Сначала поплыву я, чтобы помочь тянуть. Одновременно я возьму с собой их одежду. Потом последуете вы трое, каждый — с одним из этих несчастных.— Well! Спросите, кто их закопал.— Шейх, конечно.— Да убить его за это мало!Переправа длилась больше часа. Когда мы добрались до лагеря, равнина кишела тысячами животных. Отобрать среди них подходящих было очень трудно, но маленький Хаджи Халеф Омар вполне дорос до выполнения такой задачи. Он сел на моего жеребца — конечно, с единственной целью: пробиться вперед побыстрее, а кроме того, и немного покрасоваться — и его отовсюду было видно. Хаддедины увлеклись своей работой, тогда как пленные абу-хаммед не могли скрыть гнева на своих лицах. А там, где собрались женщины и старики, лились горючие слезы и сквозь зубы прорывались сдавленные проклятия. Я подошел к женщинам. Среди них я заметил одну, которая присматривалась к нашей облаве с тайным удовлетворением. Может быть, она скрывала какую-то обиду на шейха?— Следуй за мной! — приказал я.— Господин, будь милостив! Я ничего не сделала! — испуганно взмолилась она.— С тобой ничего не случится!Я отвел ее в пустую палатку, ту самую, где я незадолго до этого выдерживал осаду молодежи. Там я встал прямо перед ней, пристально посмотрел ей в глаза и спросил:— У тебя есть враг среди твоих соплеменников? Она очень удивилась.— Откуда ты это знаешь, господин?— Откройся! Кто он?— Ты выдашь ему меня!— Нет, потому что он и мой враг.— Не ты ли тот человек, который победил его?— Я. Ты ненавидишь шейха Зедара бен Ули? При этих словах ее темные глаза сверкнули.— Да, господин, я ненавижу его.— Почему?— Я ненавижу его потому, что он приказал убить отца нашихдетей.— Зачем?— Хозяин моего очага не хотел воровать.— Почему не хотел?— Потому что самую большую долю получал шейх.— Ты бедна?— Дядя моих детей взял меня к себе. Он тоже беден.— Сколько у него скота?— Одна корова и десять овец. Сегодня он должен был их отдать, потому что иначе, когда вернется шейх, все убытки все равно возместим мы. Шейх не обеднеет — племя станет бедным.— Он не сможет вернуться, если только ты говоришь искренне.— Господин, ты сказал правду?— Я сказал правду. Я оставлю его в плену, а племени абу-хаммед дам справедливого и честного шейха. Дядя твоих детей сегодня должен сохранить то, что имеет.— Господин, твои руки рассыпают милосердие. Что ты хотел узнать от меня?— Ты знаешь про остров на реке?Она побледнела.— Почему ты о нем спрашиваешь?— Потому что хочу выяснить его тайну.— О, не делай этого, господин, потому что шейх убьет того, кто выдаст тайну острова!— Если ты расскажешь тайну мне, шейх не вернется.— Это точно?— Верь мне! Итак, для чего используется остров?— Он предназначен для пребывания пленников.— Каких пленников?— Шейх ловит путников на равнине или на реке и все у них отбирает. Если у них ничего нет, шейх приказывает их убить. Если они богаты, шейх держит их для выкупа.— И тогда они попадают на остров?— Да, в тростниковую хижину. Они не могут убежать, потому что их связывают по рукам и ногам.— А когда шейх получает выкуп?— Пленников все равно убивают, чтобы они не выдали тайны.— А если они не хотят или не могут платить?— Тогда их подвергают мучениям.— В чем состоят эти пытки?— Они весьма разнообразны. Чаще всего шейх приказывает закопать пленников.— Кто бывает палачом?— Он сам и его сыновья.Пленивший меня был также его сыном. Я видел его среди пленников в вади Дерадж. Поэтому я спросил:— Сколько сыновей у шейха?— Двое.— Один из них здесь?— Тот, кто хотел тебя убить, когда ты приехал в лагерь.— Сейчас на острове есть пленники?— Я этого не знаю. Об этом известно только мужчинам,участвовавшим в облаве.— Как пленники попали в ваши руки?— Они спускались на плоту по реке и вечером расположились на берегу, недалеко отсюда. Там на них и напали.— Сколько времени прошло со дня их пленения?Она немного задумалась, а потом сказала:— Пожалуй, дней двадцать.— Как шейх обходился с ними?— Этого я не знаю.— Много у вас тахтерванов Тахтерван — корзина для женщин, покоящаяся на спине верблюда.

?— Да, много.Я вытащил из тюрбана несколько золотых монет из тех, что я нашел в седельных сумках Абузейфа. К сожалению, его великолепный верблюд скончался в Багдаде. Деньги, однако, у меня еще сохранились,— Благодарю тебя! Вот, возьми!— О господин, твоя милость больше, чем…— Не благодари, — прервал я ее. — Дядя твоих детей тоже попал в плен?— Да.— Его освободят. Иди к маленькому человеку, который скачет на черном жеребце, и скажи ему от моего имени, что он должен отдать тебе твой скот. Шейх не вернется сюда.— О господин!..— Хорошо. Иди и ни единой душе не рассказывай, о чем мы с тобой говорили!Она удалилась, а я вышел из палатки. Хаддедины почти справились с подсчетом животных. Я разыскал Халефа и позвал его. Он подъехал ко мне.— Хаджи Халеф Омар, кто тебе разрешил брать моего вороного?— Я хотел приучить его к своим ногам, сиди!— Не очень-то он их боится. Слушай, Халеф, к тебе придет женщина и потребует назад свою корову и десяток овец. Ты отдашь их ей.— Повинуюсь, эфенди.— Слушай дальше! Ты возьмешь три тахтервана из лагеря и укрепишь их на трех верблюдах.— Кто в них поедет, сиди?— Посмотри на берег. Видишь кусты и дерево справа?— Вижу и кусты, и дерево.— Там лежат трое больных людей. Для них и предназначены тахтерваны. Иди в палатку шейха. Она принадлежит тебе вместе со всем, что в ней находится. Возьми одеяла, положи их в корзины, чтобы больным было мягко лежать. Но ни теперь, ни в пути ни один человек не должен узнать, кого везут верблюды!— Сиди, ты знаешь, что я сделаю все, что ты прикажешь, но я не могу столько сделать один.— Там три англичанина и двое хаддединов. Они тебе помогут. А сейчас верни мне жеребца. Я сам займусь отбором скота.Через час мы полностью управились с работой. В то время как все арабы направили все внимание на стада, Халефу удалось незаметно погрузить больных на верблюдов. Весь длинный караван был подготовлен к отправлению. Теперь я поискал молодого человека, который поприветствовал меня сегодня дубинкой. Я увидел его, окруженного товарищами, и подскакал к нему. Линдсей со своими слугами стоял поблизости.— Сэр Дэвид Линдсей, нет ли у вас или у ваших слуг чего-нибудь наподобие шнура?— Я полагаю, что у нас здесь есть много веревок.Он подошел к лошадям, которые были оставлены племени абу-хаммед. Лошади были привязаны поводками к кольям палаток. Несколькими движениями он отрезал целый ворох этих поводков, после чего вернулся ко мне.— Сэр Дэвид, видите вон того загорелого парня?Я подмигнул ему украдкой.— Я вижу его, сэр.— Передаю его вам. Он присматривал за тремя горемыками, а поэтому должен идти с нами. Свяжите ему руки за спину, а потом прикрепите веревку к своему седлу или к стремени. Пусть немного поучится побегать.— Yes, сэр! Очень хорошо!— Пока мы не доберемся до вади Дерадж, он не получит ни есть, ни пить.— Он это заслужил!— Караульте его. Если он убежит от вас, то между нами все кончено, и вы сами будете искать места, где можно выкопать Fowling bulls!— Я его удержу. Но возле места ночевки начнем копать!— Итак, вперед!Англичанин подошел к юноше и положил ему руку на плечо.— I have the honour, Mylord Честь имею, милорд! (англ.).

. Пойдем, висельник!Линдсей крепко держал парня, а оба слуги со знанием дела связали ему руки. В первое мгновение юноша был ошарашен, потом он повернулся ко мне.— Что это означает, эмир?— Ты пойдешь с нами.— Я не пленник и останусь здесь!В этот момент к нам протолкалась пожилая женщина.— Аллах керим, эмир! Что ты хочешь сделать с моим сыном?— Он будет сопровождать нас.— Он? Звезда моей старости? Слава своих друзей, гордость племени? Что он совершил, раз ты связываешь его, как убийцу, которого настигла кровная месть?— Быстрее, сэр! Привяжите его к лошади — и вперед!Я дал знак к немедленному выступлению и ускакал. Поначалу я испытывал сострадание к столь тяжко наказанному племени, теперь же лицо каждого из них было мне противно, и, когда мы покидали лагерь, оставляя за собой горестный вой, мне казалось, как будто я выскользнул из разбойничьего логова.Халеф с тремя своими верблюдами занял место во главе каравана. Я подъехал к нему.— Удобно ли они лежат?— Как на кушетке падишаха, сиди!— Они поели?— Нет, только выпили молока.— Тем лучше. Говорить могут?— Они сказали лишь несколько слов, но на языке, которого я не понимаю, эфенди.— Это, видимо, был курдский?— Курдский?— Да. Я считаю их поклонниками дьявола.— Поклонниками дьявола? Аллах-иль-Аллах! Господи, защити нас от трижды побитого камнями черта! Как можно поклоняться черту, сиди?— Они не поклоняются ему, хотя им это и приписывают. Они — очень храбрые, очень прилежные и почтенные люди, полухристиане-полумусульмане.— Поэтому и язык у них такой, что его не понимает ни один мусульманин. Ты умеешь говорить на этом языке?— Нет.Халеф подскочил как ужаленный.— Как нет! Сиди, это неправда, ты все можешь!— Говорю тебе, я не понимаю этого языка.— Совсем?— Хм! Я знаю один родственный язык; возможно, что я найду какие-то слова, чтобы понять их.— Видишь, сиди, я был прав!— Только Бог все знает. Человеческое знание отрывочно. Не знаю же я, как Ханне, свет твоих глаз, довольна своим Халефом?— Довольна, сиди? У нее на первом месте Аллах, потом — Мухаммед, потом — черт на цепочке, которого ты ей подарил, а уж потом только — Хаджи Халеф Омар бен Хаджи Абулаббас ибн Хаджи Дауд аль-Госсара.— Итак, ты идешь за чертом!— Не за шайтаном, а за твоим подарком, сиди!— Так будь ей благодарен и повинуйся ей!После такого призыва я оставил маленького слугу одного.Само собой разумеется, что наш обратный путь из-за большого количества животных проходил гораздо медленнее. На закате мы достигли места, лежавшего все еще ниже Джеббара и очень хорошо подходившего для ночлега, поскольку оно было покрыто цветами и роскошной травой. Главная задача состояла теперь в том, чтобы охранять и стада, и пленников абу-хаммед. Мне пришлось отдать необходимые распоряжения. Поздним вечером, когда я уже укладывался спать, ко мне еще раз подошел сэр Линдсей.— Ужасно! Страшно, сэр!— Что?— Хм! Непостижимо!— Что такое? Ваш пленник исчез?— Пленник? No! Лежит крепко связанный!— Ну что же тогда ужасного и страшного?— Мы забыли главное!— Ну, говорите же!— Трюфели!Я просто не мог не рассмеяться.— О, это, разумеется, ужасно, сэр. По меньшей мере, я видел в лагере абу-хаммед целый мешок, наполненный ими.— Где же здесь трюфели?— Поверьте, завтра они у нас будут!— Прекрасно! Доброй ночи, сэр!Я заснул, так и не поговорив с тремя больными. На другое утро я уже был возле них. Состояние несчастных немного улучшилось, и они уже настолько отдохнули, что разговор не был им в тягость.Как я скоро убедился, все трое очень хорошо говорили по-арабски, хотя вчера в полубессознательном состоянии у них вырывались слова только на родном языке. Когда я к ним приблизился, один из них поднялся и с благодарностью поклонился мне.— Это ты! — воскликнул он, прежде чем я успел его поприветствовать. — Это ты! Я снова узнаю тебя!— Кто я, мой друг?— Это ты явился мне, когда смерть протянула руку к моему сердцу. О, эмир Кара бен Немей, как я тебе благодарен!— Как? Ты знаешь мое имя!— Мы знаем его, потому что этот добрый Хаджи Халеф Омар очень много рассказал нам о тебе после нашего пробуждения.Я обернулся к Халефу:— Болтун!— Сиди, разве мог я не говорить о тебе? — защищался малыш.— Да, конечно, но без выдумок. Теперь я повернулся к больным.— Окрепли ли вы настолько, чтобы говорить?— Да, эмир.— Тогда позвольте мне спросить, кто вы.— Меня зовут Пали, этого человека — Селек, а этого — Мелаф.— Где ваша родина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50