Встревоженный шумом, Абрахим спешил к выходу. Я должен был прикрывать отход беглецов, а поэтому не очень быстро шел за ними. Египтянин заметил меня. Увидел он также рухнувшую лестницу и открытую решетку.Он испустил такой крик, что его точно услышали все обитатели дома:— Вор, грабитель, стой! Сюда, сюда! Эй, люди! Эй, рабы! На помощь!С громким рыком он устремился за мной. Другие разбуженные шумом и криком обитатели дома присоединились к нему.Египтянин догонял меня. У выходных ворот я оглянулся. Он был всего в десяти шагах, а во внутренних воротах уже показался второй преследователь.Оказавшись за стеной, я заметил, что Исла бен Мафлей с Зеницей бегут направо, и повернул налево. Абрахим позволил себя обмануть. Он не заметил беглецов. Он видел только меня и побежал за мной. Я прыгнул за угол, находившийся от дома выше по течению реки, тогда как наша лодка ждала меня ниже дома. Я помчался вдоль берега.— Стой, негодяй, стреляю! — раздавались сзади возгласы.Наверное, это не пустые угрозы — он вооружен. Я побежал дальше. Если его пуля настигнет меня и даже если я не буду убит сразу, то попаду в плен, потому что за Абрахимом следовали его слуги, как я понял по крикам. Грохнул выстрел. Абрахим целился плохо — на бегу, вместо того чтобы остановиться, и пуля просвистела мимо. Но я притворился, будто она попала в меня, и бросился на землю.Абрахим пробежал мимо, потому что теперь он заметил лодку, в которую как раз забирались Исла с Зеницей. Лишь только он миновал меня, я снова вскочил. Несколькими длинными прыжками я настиг Абрахима, обхватил его за шею и сшиб с ног.Крик феллахов раздавался теперь почти рядом, потому что я потерял в схватке время; но я все же достиг лодки и запрыгнул в нее. Халеф немедленно оттолкнулся от берега, и, когда преследователи подбежали к воде, мы уже отплыли на расстояние в несколько корпусов лодки.Абрахим тем временем поднялся на ноги. Он мгновенно оценил ситуацию.— Назад, назад, эй вы, люди!.. Назад к нашей лодке! — заревел он.Все свернули к каналу, к тому месту, где стояла их лодка. Первым добрался туда Абрахим. Яростный крик вырвался из его груди, когда он увидел, что лодка исчезла.Тем временем мы вышли из спокойных прибрежных вод и достигли быстрины. Халеф и ютербогский цирюльник гребли. Я тоже взял одно из весел, позаимствованных в лодке Абрахима. Исла последовал моему примеру, и наша лодка устремилась вниз по течению.За все время мы еле успели перевести дух и не произнесли ни единого слова. Наше состояние не располагало к разговорам.Прошло уже много времени с той поры, как мы отправились в путь. Так что теперь горизонт покраснел и можно было рассмотреть освободившиеся от тумана нильские дали. Позади на берегу остался Абрахим с его людьми, столпившимися на берегу, а дальше, вверх по течению, появился парус, огнем вспыхнувший в свете утренней зари.— Сандал! — сказал Халеф.Да, это был сандал, одна из тех узких барок, скорость которых столь значительна, что они почти выдерживают соперничество с пароходом.— Абрахим окликнет сандал и догонит нас на нем, — сказал Исла.— Будем надеяться, что это купеческий сандал, капитан которого не будет его слушать!— Если Абрахим предложит рейсу приличную сумму, тот не станет отказываться.— Даже в этом случае преимущество будет у нас. Пока сандал пристанет и рейс договорится с Абрахимом, пройдет какое-то время. Да еще Абрахим, прежде чем ступить на борт, должен запастись всем необходимым для сравнительно дальнего путешествия, так как он не знает, каким долгим будет преследование.Парус исчез из нашего поля зрения, а мы так усердно заработали веслами, что всего лишь через полчаса увидели дахабию, на которой должны были плыть дальше.Старый Абу эль-Рейсан стоял на корме, облокотясь о фальшборт. Он видел, что в лодке сидит женщина, следовательно, понял, что наше предприятие удалось, по меньшей мере, на первом этапе.— Причаливай! — крикнул он. — Спустить трап!Мы поднялись на борт, а лодку матросы закрепили за кормой. Потом подняли парус. Корабль отвернулся бушпритом Бушприт — горизонтальный или наклонный брус, которым оканчивается форштевень судна.

от берега; ветер наполнил полотнище, и течение понесло нас. Я подошел к рейсу.— Все прошло хорошо? — спросил он меня.— Очень хорошо. Я расскажу тебе, но сначала разъясни мне, может ли хороший сандал догнать твой корабль?— Мое судно очень хорошее, но добрый сандал догонит любую дахабию.— Тогда нам только остается молиться, чтобы нас не преследовали!Прошло часа два с момента нашего отплытия, когда я заметил позади нас парус, становившийся с каждой минутой все больше и больше. Когда стал различим корпус судна, я узнал тот сандал, который мы видели утром.— Ты видишь корабль? — спросил я рейса.— Он принадлежит рейсу Халиду бен Мустафе.— Ты знаешь этого рейса?— Да, но мы не друзья.— Почему?— Честный человек не дружит с нечестным.— Хм, нечто подобное я подозревал.— Что?— Что на борту находится Абрахим-Мамур.— Увидим.— Что ты станешь делать, если сандал захочет подойти к борту дахабии вплотную?— Я должен разрешить им это. Так велит закон.— А если я не соглашусь на это?— Что ты собираешься предпринять? Я, рейс своего корабля, должен поступать в соответствии с предписаниями закона.— А я — рейс своих желаний.К нам присоединился Исла. Я не хотел докучать ему своими вопросами, но он сам завел речь:— Кара бен Немей, ты мой друг, лучший изо всех, кого я встречал в жизни. Ты хочешь узнать о том, как Зеница попала в руки египтянина?— Весьма охотно бы выслушал твой рассказ, но для такого разговора нужны время и внимание, а сейчас не то положение.— Ты чем-то обеспокоен?Он еще не заметил гнавшийся за нами корабль.— Обернись и посмотри на этот сандал позади нас.Он обернулся, увидел приближающееся судно и спросил:— У них на борту Абрахим?— Вполне возможно, потому что рейс этого судна такой негодяй, что вполне мог продаться.— Откуда ты знаешь, что он негодяй?— Об этом мне сказал Абу эль-Рейсан.— Да, — подтвердил тот. — Я знаю этого капитана и знаю его судно. Даже если бы он был очень далеко, я узнал бы его по парусу, сшитому из кусков и многократно залатанному.— Что мы будем делать? — спросил Исла.— Прежде всего надо убедиться, находится ли на судне Абрахим.— А если он там?— На борт нашего судна он не должен ступить.Наш судоводитель сравнил скорость сандала и собственного корабля, а потом сказал:— Он все быстрее приближается к нам. Я прикажу поставить еще один парус.Сказано — сделано. Но уже через несколько минут выяснилось, что решение лишь оттягивается, но не отменяется. Сандал подходил к нам все ближе и ближе. Наконец он оказался на расстоянии длины корпуса. На сандале убрали один парус, чтобы уменьшить скорость судна. Мы увидели стоящего на палубе Абрахим-Мамура.— Он там! — сказал Исла.— Где он стоит? — спросил рейс.— На самом носу, возле бушприта.— Этот? Кара бен Немей, что нам делать? Они нас окликнут, и мы должны им ответить.— Кто, по вашим законам, должен отвечать?— Я, владелец судна.— Слушай, что я тебе скажу, Абу эль-Рейсан. Готов ли ты сдать мне свое судно в аренду, пока мы не достигаем Каира?Капитан удивленно посмотрел на меня, однако сразу же понял, какую цель я преследовал.— Да, — ответил он.— И ты, как рейс, должен делать то, что хочу я?— Да.— Итак, я владелец?— Да.— И ты ни за что не отвечаешь?— Нет.— Хорошо. Собери своих людей.По его команде все собрались, и капитан объяснил им:— Люди, я говорю вам, что этот эфенди, которого зовут Кара бен Немей, нанял нашу дахабию до самого Каира. Так?— Да, так, — подтвердил я.— Значит, вы сможете засвидетельствовать, что я больше не являюсь хозяином судна?— Мы подтвердим это.— Тогда идите по своим местам. Разумеется, вы должны знать, что я сохраняю командование судном, так как это приказал Кара бен Немей.Они удалились, заметно удивленные столь странным сообщением.Тем временем сандал поравнялся с нами. Капитан, старый, долговязый и очень худой человек с пером цапли на тарбуше, подошел к фальшборту и спросил:— Эй, на дахабии, кто у вас рейс? Я поклонился ему и ответил:— Рейс Хасан.— Хасан Абу эль-Рейсан?— Да.— Хорошо. Я его знаю, — ответил он со злорадным выражением лица. — У вас на борту женщина?— Да.— Выдайте ее.— Халид бен Мустафа, ты, наверное, сошел с ума!— Увидим. Мы швартуемся к вам.— Этого мы вам не позволим.— Каким это образом ты не позволишь?— Сейчас тебе покажу. Посмотри-ка на перо, прикрепленное к твоему тарбушу!Я быстро поднял ружье, незаметно для него подготовленное мною для выстрела, прицелился и нажал на спусковой крючок. Перо слетело с тарбуша. Даже самое ужасное несчастье не смогло бы так напугать достойного бен Мустафу, как этот предупредительный выстрел. Он дернулся, словно его тощие конечности были резиновые, схватился обеими руками за голову и укрылся за мачтой.— Теперь ты знаешь, как я стреляю, бен Мустафа, — закричал я ему вслед. — Если твой сандал еще хотя бы минуту останется у нашего борта, я не перо с тарбуша снесу, а вырву душу из твоего тела. Можешь быть уверен в этом!Угроза подействовала. Он поспешил к рулю, вырвав его из рук вахтенного, и сменил курс. Через пару минут сандал находился уже так далеко от нас, что моя пуля его бы уже не настигла.— Теперь мы какое-то время будем в безопасности, — сказал я.— Он больше не подойдет так близко, — согласился Хасан, — но он не выпустит нас из виду, пока мы не пристанем там, где он рассчитывает прибегнуть к помощи закона. Правду сказать, этого я не боюсь. Опасаюсь я другого.И он указал рукой на воду, и мы сейчас же поняли, о чем он думал.Уже некоторое время назад мы заметили, что струи воды стремились вперед с большей силой и скоростью, чем прежде, а ставшие скалистыми берега сходились ближе. Мы достигли одной из тех стремнин, более или менее опасных для судоводителей, которые ставят судоходству по Нилу почти непреодолимые препятствия. В таких местах людская вражда должна умолкнуть. Все внимание поглощает природная угроза. Голос рейса громом прокатился над палубой:— Взгляните, люди, приближается шелляль! Шелляль — пороги, водопад (араб.).

Соберитесь и читайте Священную Фатиху!Люди последовали его призыву и начали:— Храни нас, о Аллах, от дьявола, побитого тобою камнями!..— Во имя Аллаха милостивого, милосердного! — затянул рейс.Со страшной силой бились теперь волны о скальные блоки, едва прикрытые водой; волны, пенясь, опрокидывались на палубу, и их шум перекрывал любую, даже самую громкую команду. Судно стонало и кряхтело по всем швам; весла отказывались загребать, и дахабия, не слушаясь руля, рыскала по кипящей воде.Стремительно ринулись мы в теснину. Весла были убраны. Теперь мы находились в тесной щели, стены которой так приблизились, что мы почти касались их руками. Бешеная сила течения, словно желая выкинуть судно в воздух, швырнула нас через искристый, брызжущий пеной гребень порога, и мы полетели вниз, в самое жерло котла. Вокруг нас клокотало, брызгало, бушевало, неистовствовало, гремело и ревело. Потом непреодолимая сила снова подхватила нас и толкнула вниз, по круто падающей плоскости, водная поверхность которой виделась нам гладкой и приветливой, но за этой гладью нас подстерегала коварная ловушка — мы не плыли, нет! — мы падали, стремительно низвергались по обрывистому пути и…— Аллах керим! — раздался голос Хасана, теперь такой пронзительный, что все его услышали. — Аллах-иль-Аллах, за весла, юноши, мужчины, герои, тигры, пантеры и львы! Смерть перед вами. Разве вы этого не видите? За работу, за работу, ради Аллаха, за работу, собаки, трусы и негодяи! Работайте, герои, работайте, хорошие, храбрые, несравнимые, испытанные, отборные!Судно устремилось к горловине. Вот она открылась перед нами, а в следующий момент она наверняка нас уничтожит. Скалы такие острые, а поток такой крутой, что, кажется, от судна останутся разве что щепки…— О Спаситель, помоги нам! Левее, левее, собаки, стервятники, пожиратели крыс, поглотители дерьма! Левее, левее, славные, великолепные, отцы всех героев! Аллах, Аллах, машалла!Судно повиновалось почти нечеловеческим усилиям и промчалось мимо скал. На несколько мгновений мы оказались на свободном фарватере, и все рухнули на колени, чтобы поблагодарить Всемогущего.— Эш, хету ину-ля иль-ляха иль-Аллах! Свидетельствую, что существует только один Бог! (араб.)

— торжествующе зазвучало над палубой. — Помилуй нас!Сразу же за нами пронеслось что-то, словно вытолкнутое тетивой лука. Это был сандал, на котором люди пережили те же самые опасности, что и мы. Его скорость опять превысила нашу, и вот он пролетел мимо. Но открытый фарватер был настолько узким, что лишь с большим трудом мы смогли уклониться от столкновения. Сандал пронесся, едва не задев наш борт. На сандале, прислонясь к мачте, стоял Абрахим-Мамур, пряча за спиной правую руку. Оказавшись напротив меня, он прижался щекой к укрываемому до этого момента старенькому кремневому ружью… Я откинулся, почти упал навзничь… Пуля просвистела надо мной, а в следующий момент сандал уже был далеко впереди нас.Все видели покушение на убийство, но ни у кого не было времени на удивление или гнев, потому что нас снова подхватило течение и потащило в лабиринт среди остроугольных утесов.В это время спереди донесся громкий крик. Силой шелляля сандал был брошен на скалу. Матросы отчаянно колотили веслами по воде, и корабль, только слегка поврежденный, был снова подхвачен потоком и, освобожденный, устремился прочь. Но при ударе один человек из команды сандала выпал за борт. В полном отчаянии он полувисел, цепляясь из последних сил за скалу. Я схватил канат, сплетенный из пальмового луба, и бросил его несчастному. Он ухватился за конец, и его потянули к борту. Тонувший оказался Абрахимом.Как только он выбрался на палубу и выжал воду из одежды, он, сжав кулаки, набросился на меня.— Собака, разбойник, обманщик!Я спокойно поджидал его, и мое спокойствие подействовало. Он остановился передо мной, так и не решившись начать драку.— Абрахим-Мамур, будь вежлив — ведь ты находишься не в своем доме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50