раковины в ванную
Что-то совершенно конкретное.
– Черт побери, что ты делаешь? – спросил я.
Говард поднял голову, недовольно нахмурил лоб и, как бы прося его не беспокоить, отмахнулся. Он тщательно осмотрел грудь Шэннона, руки, шею и даже спустил с него брюки, чтобы осмотреть бедра.
Наконец он опустил тело Шэннона, встал и принялся затаптывать небольшие язычки пламени, то и дело вспыхивавшие во многих местах комнаты.
* * *
Шэннон очнулся, когда мы отнесли его назад в его каморку и наспех обработали ему рану. Как и у Говарда, ранение Шэннона было неопасным, но очень глубоким, а его лоб пылал от лихорадки.
Но когда он открыл глаза и посмотрел на меня, его взгляд был ясен.
– Теперь… ты во второй раз спас мне жизнь, Джефф, – пробормотал он. – Думаю, я… теперь твой должник.
– Ерунда, – возразил я. – если серьезно, то мы квиты. Сегодня утром ты спас мне жизнь.
Шэннон покачал головой. Движение было слабым, но очень решительным.
– Я знаю… знаю, что произошло, – тихо прошептал он. – В… реке. Ты… победил колдуна. Он… он преследовал меня, Джефф. Он хотел меня… убить.
– Он? – вмешался Говард, прежде чем я успел ответить. – Кто он, Шэннон?
Шэннон молчал. Казалось, что он только сейчас заметил присутствие Говарда.
– Ты можешь ему доверять, – быстро сказал я. – Он мой хороший друг.
Шэннон на мгновение задумался. Потом он кивнул.
– Я думаю, я… должен рассказать тебе правду, – пробормотал он. – Этот человек у реки… ты помнишь имя, которое я тебе называл.
– Вашего друга? – поспешно спросил Говард.
– Этого Рэвена?
– Крейвен, – тихо поправил его Шэннон. – Роберт Крейвен. Я… обманул тебя, Джефф. Крейвен мне не друг. Я… здесь, чтобы уничтожить его.
Его слова меня не удивили. Действительно, нет. Я все время подозревал это.
– Уничтожить? – переспросил Говард. Его голос звучал сдавленно, а в глазах горел предостерегающий огонек, когда он посмотрел на меня.
– Он… колдун, – пробормотал Шэннон. Он задрожал. Я почувствовал, что он снова начал терять сознание.
– Остерегайтесь… его, – прошептал он слабеющим голосом. – Мужчина сегодня у реки, Джефф, это… это был Крейвен. Мужчина с белой прядью. Он… знает, что я здесь. Он попытается… убить меня. Остерегайтесь… Роберта Крейвена.
Его голос прервался. Он откинулся назад, закрыл глаза и мгновенно погрузился в сон.
Прошло довольно много времени, прежде чем Говард нарушил гнетущую тишину, воцарившуюся в маленькой комнате.
Он вздохнул, устало выпрямился и странно посмотрел на меня.
– Он принимает твоего отца за тебя… а тебя за своего друга, – тихо сказал он таким тоном, от которого у меня мороз пробежал по спине. – Мне кажется, у тебя возникла проблема, Роберт.
КНИГА ВТОРАЯ. Проклятие Иннсмаута
Ночь была тихой и почти бесконечной, и когда наступил рассвет, утреннее солнце казалось слишком ярким и слепящим.
Ларри Темплз знал, что этот день будет плохим – для него, для Джейн и для всего Иннсмаута. Он всю ночь провел в молитвах, умоляя Господа Бога пощадить его. Но когда из соседней комнаты раздался первый слабый крик новорожденного, а несколько мгновений спустя открылась дверь и Ларри взглянул в глаза врача, он понял, что его молитвы не были услышаны. Проклятье, которое уже много поколений лежало на Иннсмауте, снова исполнилось…
Тем не менее он встал, шаркая ногами, обошел стол и потянулся к дверной ручке. Но не успел Темплз прикоснуться к ней, как врач загородил ему дорогу и покачал головой; мягко, но настойчиво и, пожалуй, даже с некоторой горечью.
– Нет, Ларри, – сказал он очень тихо усталым голосом человека, совершенно выбившегося из сил. – Не входи. По крайней мере… не сейчас.
Ларри знал, что доктор Мейн прав – зачем входить и еще больше мучить себя и Джейн? Правда не исчезнет, если закрыть на нее глаза.
Но иногда это помогало.
– Это мальчик, не так ли? – прошептал он.
Мейн кивнул, не глядя на него. Его лицо было бледным, а в глазах застыл ужас, который сказал Темплзу больше, гораздо больше, чем все, что доктор мог бы ему рассказать
Он судорожно сглотнул. Казалось, у него в горле застрял твердый, колючий комок, когда он заговорил снова.
– Все… так плохо?
Мейн вздохнул. Затем выпрямился, устало провел ладонью по глазам и наконец посмотрел ему в лицо, стараясь при этом избегать взгляда Темплза.
– Он… будет жить, – сказал он тихо. – И, насколько я могу судить, он умственно здоров.
Ларри рассмеялся, но это прозвучало скорее как крик.
– Умственно? – горько повторил он. – Как прекрасно. Вы полагаете, он будет совершенно нормальным?
Он поднял руку ко лбу и горящими глазами пристально посмотрел на врача.
– Он будет совершенно нормально расти и однажды научится думать, а вскоре после этого и говорить, и когда-нибудь он придет ко мне и спросит: “Папа, почему я не такой, как другие?” Что я ему отвечу, когда он задаст мне этот вопрос? Что он расплачивается за то, что когда-то совершил его прапрадед?
– Пожалуйста, Ларри, – мягко сказал Мейн. – Я… я отлично понимаю тебя, поверь. Но могло быть и хуже.
Он попытался улыбнуться, подошел к нему и дружески положил руку на плечо.
Ларри отпрянул в сторону и сбросил руку доктора.
– Хуже? – выкрикнул он. – Вы сами не знаете, что говорите, док! Конечно, всегда может быть хуже, но… но это же еще не значит… что…
Он запнулся, в бессильной ярости сжал кулаки и почувствовал, как его глаза начало жечь, а по щекам потекли горячие слезы. Но он их даже и не стыдился
– У вас есть дети, доктор Мейн? – тихо спросил он
Мейн кивнул.
– Трое, – ответил он. – Девочка и два мальчика.
– И они все здоровы?
Мейн не ответил, но Ларри вряд ли услышал бы его слова, если бы даже они и прозвучали.
– Вы не знаете, как это бывает, – продолжал он дрожащим голосом. – О, да, вы понимаете меня, док, я вам охотно верю. В конце концов вы давно здесь живете, для того чтобы понять меня. Вы видели много таких детей, как мой сын, не так ли? Но тем не менее вы не понимаете… Вы не можете понять, что чувствует человек, когда это его коснется. Никто не сможет понять этого. Никто, пока это не случится с ним самим.
Его голос задрожал еще сильнее. Внезапно Темплз вздрогнул всем телом.
– Я больше не хочу, доктор, – сдавленным голосом выкрикнул он. – Я… я слишком долго терпел. Я прекращу это безумие. Я…
– Успокойся, – мягко сказал Мейн. Он раскрыл свой саквояж, немного покопался в нем и наконец вытащил маленький футляр, из которого достал шприц.
– Я тебе сделаю укол, – сказал доктор. – После него ты уснешь, а утром мы еще раз спокойно обо всем поговорим.
Он поднял шприц и хотел свободной рукой взять руку Ларри, но тот резко отпрянул назад и протестующе поднял руки.
– Нет! – сказал он решительно. – Не надо мне никакого укола. Если вам хочется сделать кому-нибудь укол, тогда войдите в эту дверь и избавьте бедное создание от страданий.
Мейн удивленно посмотрел на него.
– Не греши, – сказал он серьезно. – Ребенок совершенно в этом не виноват.
– Это верно. – Голос Темплза внезапно прозвучал совершенно хладнокровно. Исчезли все страхи и отчаяние, но зато в его словах звучала такая решимость, которая заставила доктора содрогнуться. – Вы совершенно правы, доктор. – Ребенок в этом не виноват, и вы, и я, и Джейн тоже не виноваты. Но существует некто, кто несет за это вину…
– Прекрати, – мягко сказал Мейн. – Это было так давно. Слишком давно, чтобы можно было что-то изменить.
– И этот некто здесь, – продолжил Темплз, словно вообще не расслышал последние слова доктора.
Мейн оцепенел.
– Что ты несешь? – спросил он. – Ты… ты сошел с ума, Ларри.
– Нет, док, – ответил Темплз. – Я знаю, что говорю. Он здесь. Он жив, доктор. Дьявол жив, и он находится совсем недалеко от Иннсмаута.
– Это невозможно, – воскликнул Мейн. Но его взгляд блуждал, а его голосу не хватало решительности, которая подобает таким словам. Тем не менее он продолжил: – Это же случилось почти двести лет тому назад, Ларри. Ты это знаешь лучше меня.
– И все равно он жив, – настаивал Темплз.
Внезапно он повернулся, сорвал с крючка свое пальто и дрожащими руками начал натягивать его на себя. Лицо у него покрылось лихорадочным румянцем.
– Спросите других, если вы мне не верите, – продолжал он. – Спросите Флойда, Баннистера и Мелоуна – они видели его.
– Видели? – сдавленным голосом спросил Мейн.
Темплз кивнул.
– Позавчера, – сказал он. – Он приходил в пивную. Они все видели его. Я тоже.
Мейн озадаченно покачал головой.
– Это невозможно, – пробормотал он. – Речь, видимо, идет о какой-то ошибке. Просто кто-то очень похожий на него. Такое бывает.
– Это был он, – настаивал Ларри. – Я это почувствовал, точно также как и остальные. У него такая же магическая сила, как и тогда, доктор. Я почувствовал дыхание зла, как будто меня рукой схватили за горло. Он… он напал на нас. И он победил один против двенадцати наших. Он жив.
Мейн посмотрел на него долгим взглядом.
– И что ты собираешься делать сейчас? – спросил он наконец.
Темплз рассмеялся, совсем тихо и горько.
– То, что надо было сделать еще двести лет тому назад, – сказал он. – Я знаю, что это не сделает моего сына нормальным и, возможно, не снимет с нас проклятие. Но я накажу его за то, что он сделал со мной и с другими и с нашими детьми. Я убью колдуна.
* * *
– Ты действительно считаешь хорошей идею еще раз приехать сюда?
Мой собственный голос показался мне чужим, он дрожал и слишком явно выдавал мою нервозность. Но Говард не ответил на мой вопрос, а лишь пожал плечами. Потом он щелчком отправил только что раскуренную сигару в окно и открыл дверцу экипажа, запряженного парой лошадей.
– Пойдем со мной, – сказал он просто.
Экипаж остановился у таблички с названием местечка, а до первых домов еще было достаточно далеко. Светало, и дома горбатыми тенями выделялись на фоне серого неба. Огоньки, которые кое-где виднелись за окнами, казались странно бесцветными и какими-то бледными, словно их свет наполовину поглощался невидимой вуалью.
У меня по спине пробежал озноб, когда я вслед за Говардом вылез из экипажа. Даже для апреля утро показалось мне необычно холодным, но не только от утренней прохлады меня бросило в дрожь.
Местечко, которое раскинулось перед нами на вершине холма, представляло картину мира и покоя, но я слишком хорошо знал, что это впечатление обманчиво.
– Это тот самый дом?
Скупым жестом Говард показал на заброшенное, полуразвалившееся здание слева.
Несколько секунд я смотрел на серый трехэтажный дом, потом озадаченно глянул направо и налево и наконец кивнул; даже если я и не был твердо уверен в правильности выбора, то поблизости не имелось другого дома, похожего на этот.
Здание находилось именно в этом месте, где ему и надлежало стоять… После всего, что мне подсказывало мое логическое мышление, это должно было быть именно оно.
Меня смущало лишь то, что оно выглядело совершенно не так, как запечатлелось у Меня в памяти…
– Тогда пошли, – сказал Говард. Он улыбался, но его голос звучал неуверенно. Он нервничал. Хотя из нас двоих причина нервничать и волноваться была скорее у меня.
– Все будет хорошо, сынок, – пробасил с облучка Рольф.
Я бросил на него быстрый взгляд и заметил добродушную улыбку на его покрасневшем от холода широком лице. Говард настоял на том, чтобы Рольф остался здесь на улице, не назвав при этом конкретную причину такого своего решения.
Но тем не менее я догадался о ней. Рольф был нашим прикрытием с тыла – и, если случится самое худшее, – нашей единственной возможностью к бегству. Просто на сердце было спокойнее, когда знаешь, что у тебя за спиной такой человек двухметрового роста, как Рольф, да к тому же еще и вооруженный. Пока он оставался здесь снаружи, мы по крайней мере могли быть уверены, что никто не нападет на нас с тыла.
Шагая рядом, мы пересекли пустынную улицу и направились к покинутому дому. Ветер гнал тяжелые, низко висящие дождевые облака, и в тот самый момент, когда мы ступили на заросший сорной травой участок перед домом, солнце померкло. Это показалось мне дурным предзнаменованием.
Аркхем лежал перед нами, как город-призрак; даже те немногие огоньки, которые я заметил при нашем прибытии, уже погасли, и, за исключением наших шагов и слабого, монотонного воя ветра, не было слышно ни малейшего звука. Царило такое же жуткое молчание, которым меня встретил город, когда я прибыл сюда.
И сегодня оно не казалось менее зловещим, чем тогда,
Я попытался отогнать от себя мрачные мысли, ободряюще улыбнулся Говарду и решительным шагом вошел в дверь. Треснувшее стекло дверной створки под нажимом моих пальцев окончательно выскочило из рамы и разбилось; в царившей тишине это прозвучало слишком громко и жутко.
Когда мы вошли в вестибюль, полумрак окутал нас серым саваном. Под нашими ногами клубилась серая пыль, не убиравшаяся в течение многих лет, а в нос ударила волна спертого воздуха.
Внезапно я почувствовал присутствие чего-то жуткого, но когда я попытался сконцентрироваться на этом ощущении, оно ускользнуло от меня и исчезло.
Вестибюль гостиницы имел призрачный вид. Повсюду лежали пыль и грязь, сухие листья и бумага, занесенные сюда ветром через разбитые окна; часть потолка обрушилась. Стойка, за которой меня приветствовал старикашка, криво стояла на прогнившем полу, похожая на севший на мель корабль. Обои в тех местах, где они не были сорваны и не сгнили, сильно выцвели и скрутились. Дом, должно быть, находился во власти разрушения как минимум десятилетие.
И тем не менее это был тот же самый дом, в котором менее суток тому назад я разозлился на неприветливого портье и снял номер…
– По лестнице? – Говард кивнул в сторону лестницы, ведущей наверх.
Я утвердительно кивнул, нервно облизал кончиком языка губы и последовал за ним, когда он начал подниматься по прогнившим ступенькам.
Вся лестница скрипела и дрожала под нашим весом. Из пазов гнилых ступенек вырывалась пыль, и когда я неосторожно положил руку на перила, вся конструкция с угрожающим скрипом так сильно наклонилась в сторону, что я поспешно отпрянул назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
– Черт побери, что ты делаешь? – спросил я.
Говард поднял голову, недовольно нахмурил лоб и, как бы прося его не беспокоить, отмахнулся. Он тщательно осмотрел грудь Шэннона, руки, шею и даже спустил с него брюки, чтобы осмотреть бедра.
Наконец он опустил тело Шэннона, встал и принялся затаптывать небольшие язычки пламени, то и дело вспыхивавшие во многих местах комнаты.
* * *
Шэннон очнулся, когда мы отнесли его назад в его каморку и наспех обработали ему рану. Как и у Говарда, ранение Шэннона было неопасным, но очень глубоким, а его лоб пылал от лихорадки.
Но когда он открыл глаза и посмотрел на меня, его взгляд был ясен.
– Теперь… ты во второй раз спас мне жизнь, Джефф, – пробормотал он. – Думаю, я… теперь твой должник.
– Ерунда, – возразил я. – если серьезно, то мы квиты. Сегодня утром ты спас мне жизнь.
Шэннон покачал головой. Движение было слабым, но очень решительным.
– Я знаю… знаю, что произошло, – тихо прошептал он. – В… реке. Ты… победил колдуна. Он… он преследовал меня, Джефф. Он хотел меня… убить.
– Он? – вмешался Говард, прежде чем я успел ответить. – Кто он, Шэннон?
Шэннон молчал. Казалось, что он только сейчас заметил присутствие Говарда.
– Ты можешь ему доверять, – быстро сказал я. – Он мой хороший друг.
Шэннон на мгновение задумался. Потом он кивнул.
– Я думаю, я… должен рассказать тебе правду, – пробормотал он. – Этот человек у реки… ты помнишь имя, которое я тебе называл.
– Вашего друга? – поспешно спросил Говард.
– Этого Рэвена?
– Крейвен, – тихо поправил его Шэннон. – Роберт Крейвен. Я… обманул тебя, Джефф. Крейвен мне не друг. Я… здесь, чтобы уничтожить его.
Его слова меня не удивили. Действительно, нет. Я все время подозревал это.
– Уничтожить? – переспросил Говард. Его голос звучал сдавленно, а в глазах горел предостерегающий огонек, когда он посмотрел на меня.
– Он… колдун, – пробормотал Шэннон. Он задрожал. Я почувствовал, что он снова начал терять сознание.
– Остерегайтесь… его, – прошептал он слабеющим голосом. – Мужчина сегодня у реки, Джефф, это… это был Крейвен. Мужчина с белой прядью. Он… знает, что я здесь. Он попытается… убить меня. Остерегайтесь… Роберта Крейвена.
Его голос прервался. Он откинулся назад, закрыл глаза и мгновенно погрузился в сон.
Прошло довольно много времени, прежде чем Говард нарушил гнетущую тишину, воцарившуюся в маленькой комнате.
Он вздохнул, устало выпрямился и странно посмотрел на меня.
– Он принимает твоего отца за тебя… а тебя за своего друга, – тихо сказал он таким тоном, от которого у меня мороз пробежал по спине. – Мне кажется, у тебя возникла проблема, Роберт.
КНИГА ВТОРАЯ. Проклятие Иннсмаута
Ночь была тихой и почти бесконечной, и когда наступил рассвет, утреннее солнце казалось слишком ярким и слепящим.
Ларри Темплз знал, что этот день будет плохим – для него, для Джейн и для всего Иннсмаута. Он всю ночь провел в молитвах, умоляя Господа Бога пощадить его. Но когда из соседней комнаты раздался первый слабый крик новорожденного, а несколько мгновений спустя открылась дверь и Ларри взглянул в глаза врача, он понял, что его молитвы не были услышаны. Проклятье, которое уже много поколений лежало на Иннсмауте, снова исполнилось…
Тем не менее он встал, шаркая ногами, обошел стол и потянулся к дверной ручке. Но не успел Темплз прикоснуться к ней, как врач загородил ему дорогу и покачал головой; мягко, но настойчиво и, пожалуй, даже с некоторой горечью.
– Нет, Ларри, – сказал он очень тихо усталым голосом человека, совершенно выбившегося из сил. – Не входи. По крайней мере… не сейчас.
Ларри знал, что доктор Мейн прав – зачем входить и еще больше мучить себя и Джейн? Правда не исчезнет, если закрыть на нее глаза.
Но иногда это помогало.
– Это мальчик, не так ли? – прошептал он.
Мейн кивнул, не глядя на него. Его лицо было бледным, а в глазах застыл ужас, который сказал Темплзу больше, гораздо больше, чем все, что доктор мог бы ему рассказать
Он судорожно сглотнул. Казалось, у него в горле застрял твердый, колючий комок, когда он заговорил снова.
– Все… так плохо?
Мейн вздохнул. Затем выпрямился, устало провел ладонью по глазам и наконец посмотрел ему в лицо, стараясь при этом избегать взгляда Темплза.
– Он… будет жить, – сказал он тихо. – И, насколько я могу судить, он умственно здоров.
Ларри рассмеялся, но это прозвучало скорее как крик.
– Умственно? – горько повторил он. – Как прекрасно. Вы полагаете, он будет совершенно нормальным?
Он поднял руку ко лбу и горящими глазами пристально посмотрел на врача.
– Он будет совершенно нормально расти и однажды научится думать, а вскоре после этого и говорить, и когда-нибудь он придет ко мне и спросит: “Папа, почему я не такой, как другие?” Что я ему отвечу, когда он задаст мне этот вопрос? Что он расплачивается за то, что когда-то совершил его прапрадед?
– Пожалуйста, Ларри, – мягко сказал Мейн. – Я… я отлично понимаю тебя, поверь. Но могло быть и хуже.
Он попытался улыбнуться, подошел к нему и дружески положил руку на плечо.
Ларри отпрянул в сторону и сбросил руку доктора.
– Хуже? – выкрикнул он. – Вы сами не знаете, что говорите, док! Конечно, всегда может быть хуже, но… но это же еще не значит… что…
Он запнулся, в бессильной ярости сжал кулаки и почувствовал, как его глаза начало жечь, а по щекам потекли горячие слезы. Но он их даже и не стыдился
– У вас есть дети, доктор Мейн? – тихо спросил он
Мейн кивнул.
– Трое, – ответил он. – Девочка и два мальчика.
– И они все здоровы?
Мейн не ответил, но Ларри вряд ли услышал бы его слова, если бы даже они и прозвучали.
– Вы не знаете, как это бывает, – продолжал он дрожащим голосом. – О, да, вы понимаете меня, док, я вам охотно верю. В конце концов вы давно здесь живете, для того чтобы понять меня. Вы видели много таких детей, как мой сын, не так ли? Но тем не менее вы не понимаете… Вы не можете понять, что чувствует человек, когда это его коснется. Никто не сможет понять этого. Никто, пока это не случится с ним самим.
Его голос задрожал еще сильнее. Внезапно Темплз вздрогнул всем телом.
– Я больше не хочу, доктор, – сдавленным голосом выкрикнул он. – Я… я слишком долго терпел. Я прекращу это безумие. Я…
– Успокойся, – мягко сказал Мейн. Он раскрыл свой саквояж, немного покопался в нем и наконец вытащил маленький футляр, из которого достал шприц.
– Я тебе сделаю укол, – сказал доктор. – После него ты уснешь, а утром мы еще раз спокойно обо всем поговорим.
Он поднял шприц и хотел свободной рукой взять руку Ларри, но тот резко отпрянул назад и протестующе поднял руки.
– Нет! – сказал он решительно. – Не надо мне никакого укола. Если вам хочется сделать кому-нибудь укол, тогда войдите в эту дверь и избавьте бедное создание от страданий.
Мейн удивленно посмотрел на него.
– Не греши, – сказал он серьезно. – Ребенок совершенно в этом не виноват.
– Это верно. – Голос Темплза внезапно прозвучал совершенно хладнокровно. Исчезли все страхи и отчаяние, но зато в его словах звучала такая решимость, которая заставила доктора содрогнуться. – Вы совершенно правы, доктор. – Ребенок в этом не виноват, и вы, и я, и Джейн тоже не виноваты. Но существует некто, кто несет за это вину…
– Прекрати, – мягко сказал Мейн. – Это было так давно. Слишком давно, чтобы можно было что-то изменить.
– И этот некто здесь, – продолжил Темплз, словно вообще не расслышал последние слова доктора.
Мейн оцепенел.
– Что ты несешь? – спросил он. – Ты… ты сошел с ума, Ларри.
– Нет, док, – ответил Темплз. – Я знаю, что говорю. Он здесь. Он жив, доктор. Дьявол жив, и он находится совсем недалеко от Иннсмаута.
– Это невозможно, – воскликнул Мейн. Но его взгляд блуждал, а его голосу не хватало решительности, которая подобает таким словам. Тем не менее он продолжил: – Это же случилось почти двести лет тому назад, Ларри. Ты это знаешь лучше меня.
– И все равно он жив, – настаивал Темплз.
Внезапно он повернулся, сорвал с крючка свое пальто и дрожащими руками начал натягивать его на себя. Лицо у него покрылось лихорадочным румянцем.
– Спросите других, если вы мне не верите, – продолжал он. – Спросите Флойда, Баннистера и Мелоуна – они видели его.
– Видели? – сдавленным голосом спросил Мейн.
Темплз кивнул.
– Позавчера, – сказал он. – Он приходил в пивную. Они все видели его. Я тоже.
Мейн озадаченно покачал головой.
– Это невозможно, – пробормотал он. – Речь, видимо, идет о какой-то ошибке. Просто кто-то очень похожий на него. Такое бывает.
– Это был он, – настаивал Ларри. – Я это почувствовал, точно также как и остальные. У него такая же магическая сила, как и тогда, доктор. Я почувствовал дыхание зла, как будто меня рукой схватили за горло. Он… он напал на нас. И он победил один против двенадцати наших. Он жив.
Мейн посмотрел на него долгим взглядом.
– И что ты собираешься делать сейчас? – спросил он наконец.
Темплз рассмеялся, совсем тихо и горько.
– То, что надо было сделать еще двести лет тому назад, – сказал он. – Я знаю, что это не сделает моего сына нормальным и, возможно, не снимет с нас проклятие. Но я накажу его за то, что он сделал со мной и с другими и с нашими детьми. Я убью колдуна.
* * *
– Ты действительно считаешь хорошей идею еще раз приехать сюда?
Мой собственный голос показался мне чужим, он дрожал и слишком явно выдавал мою нервозность. Но Говард не ответил на мой вопрос, а лишь пожал плечами. Потом он щелчком отправил только что раскуренную сигару в окно и открыл дверцу экипажа, запряженного парой лошадей.
– Пойдем со мной, – сказал он просто.
Экипаж остановился у таблички с названием местечка, а до первых домов еще было достаточно далеко. Светало, и дома горбатыми тенями выделялись на фоне серого неба. Огоньки, которые кое-где виднелись за окнами, казались странно бесцветными и какими-то бледными, словно их свет наполовину поглощался невидимой вуалью.
У меня по спине пробежал озноб, когда я вслед за Говардом вылез из экипажа. Даже для апреля утро показалось мне необычно холодным, но не только от утренней прохлады меня бросило в дрожь.
Местечко, которое раскинулось перед нами на вершине холма, представляло картину мира и покоя, но я слишком хорошо знал, что это впечатление обманчиво.
– Это тот самый дом?
Скупым жестом Говард показал на заброшенное, полуразвалившееся здание слева.
Несколько секунд я смотрел на серый трехэтажный дом, потом озадаченно глянул направо и налево и наконец кивнул; даже если я и не был твердо уверен в правильности выбора, то поблизости не имелось другого дома, похожего на этот.
Здание находилось именно в этом месте, где ему и надлежало стоять… После всего, что мне подсказывало мое логическое мышление, это должно было быть именно оно.
Меня смущало лишь то, что оно выглядело совершенно не так, как запечатлелось у Меня в памяти…
– Тогда пошли, – сказал Говард. Он улыбался, но его голос звучал неуверенно. Он нервничал. Хотя из нас двоих причина нервничать и волноваться была скорее у меня.
– Все будет хорошо, сынок, – пробасил с облучка Рольф.
Я бросил на него быстрый взгляд и заметил добродушную улыбку на его покрасневшем от холода широком лице. Говард настоял на том, чтобы Рольф остался здесь на улице, не назвав при этом конкретную причину такого своего решения.
Но тем не менее я догадался о ней. Рольф был нашим прикрытием с тыла – и, если случится самое худшее, – нашей единственной возможностью к бегству. Просто на сердце было спокойнее, когда знаешь, что у тебя за спиной такой человек двухметрового роста, как Рольф, да к тому же еще и вооруженный. Пока он оставался здесь снаружи, мы по крайней мере могли быть уверены, что никто не нападет на нас с тыла.
Шагая рядом, мы пересекли пустынную улицу и направились к покинутому дому. Ветер гнал тяжелые, низко висящие дождевые облака, и в тот самый момент, когда мы ступили на заросший сорной травой участок перед домом, солнце померкло. Это показалось мне дурным предзнаменованием.
Аркхем лежал перед нами, как город-призрак; даже те немногие огоньки, которые я заметил при нашем прибытии, уже погасли, и, за исключением наших шагов и слабого, монотонного воя ветра, не было слышно ни малейшего звука. Царило такое же жуткое молчание, которым меня встретил город, когда я прибыл сюда.
И сегодня оно не казалось менее зловещим, чем тогда,
Я попытался отогнать от себя мрачные мысли, ободряюще улыбнулся Говарду и решительным шагом вошел в дверь. Треснувшее стекло дверной створки под нажимом моих пальцев окончательно выскочило из рамы и разбилось; в царившей тишине это прозвучало слишком громко и жутко.
Когда мы вошли в вестибюль, полумрак окутал нас серым саваном. Под нашими ногами клубилась серая пыль, не убиравшаяся в течение многих лет, а в нос ударила волна спертого воздуха.
Внезапно я почувствовал присутствие чего-то жуткого, но когда я попытался сконцентрироваться на этом ощущении, оно ускользнуло от меня и исчезло.
Вестибюль гостиницы имел призрачный вид. Повсюду лежали пыль и грязь, сухие листья и бумага, занесенные сюда ветром через разбитые окна; часть потолка обрушилась. Стойка, за которой меня приветствовал старикашка, криво стояла на прогнившем полу, похожая на севший на мель корабль. Обои в тех местах, где они не были сорваны и не сгнили, сильно выцвели и скрутились. Дом, должно быть, находился во власти разрушения как минимум десятилетие.
И тем не менее это был тот же самый дом, в котором менее суток тому назад я разозлился на неприветливого портье и снял номер…
– По лестнице? – Говард кивнул в сторону лестницы, ведущей наверх.
Я утвердительно кивнул, нервно облизал кончиком языка губы и последовал за ним, когда он начал подниматься по прогнившим ступенькам.
Вся лестница скрипела и дрожала под нашим весом. Из пазов гнилых ступенек вырывалась пыль, и когда я неосторожно положил руку на перила, вся конструкция с угрожающим скрипом так сильно наклонилась в сторону, что я поспешно отпрянул назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46