Ты истекаешь кровью? Истекаешь кровью?
Раздался еще один голос, переплетавшийся с потрескиванием костра.
- Ты покинешь его? Думаешь, он выживет? Хоть один из вас сможет жить в одиночестве?
Тьма казалась влажным гнездышком, уютной колыбелью, которую чьи-то легкие прикосновения качали под музыку.
- А вам-то что? - крикнула я, сопротивляясь растущему натиску, который угрожал вдребезги разбить мое чувство защищенности. - Почему вы никак не оставите меня в покое?
- Покой - выдумка, - послышался ответ, и слова эхом заметались внутри меня, не давая дышать. Я задыхалась, я…
Я на самом деле едва не задохнулась, поняла я, когда пришла в себя, от того, что к моему лицу что-то прижималось. Я отчаянно отпихнула это неведомое что-то, пытаясь освободить рот и нос. Оно подалось, и я принялась жадно глотать воздух, отчего по всему телу прокатилась волна боли. Все так же хватая ртом воздух, я принялась извиваться в попытках выбраться наружу: мысль о том, что я действительно могла быть погребенной здесь заживо, до смерти перепугала меня.
Одеяло каким-то образом распуталось, и моя голова оказалась на свободе. Я подставляла лицо проливному дождю, ртом ловя тяжелые капли, и чувствовала, что страх из моего кошмарного сна исчезает, уступая место чему-то более осязаемому.
Стояла ночь. Я лежала все в той же яме, присыпанная землей. Музыка из моего сна оказалась дождем, который барабанил по покрывалу; яма уже начала наполняться водой. Я зашевелилась и обнаружила, что почти плаваю.
Что же касается моего удушья, его виновник с надеждой снова подбирался ко мне. Орт-грибок, менее крупный, чем его городской собрат, привлеченный, скорее всего, спрятанным у меня в халате тюбиком с аварийным пайком, заполз ко мне на лицо и пытался пробраться внутрь кокона из одеяла. Какое счастье, что я проснулась раньше! Комки рыхлой бесформенной массы, возможно, даже обладали особым обаянием, я готова была это допустить - ретиане вообще держали их в хозяйстве, вероятно, вместо пылесосов - но мне при мысли о более близком контакте становилось не по себе.
Более крупные организмы поедали их, так что в каком-то смысле присутствие этого паразита было знаком того, что, пока я спала, никакая голодная тварь не присмотрела меня себе на закуску.
У моего тела были свои потребности, поэтому мне пришлось выбраться из устроенного Рек гнездышка - поэтому, а также из-за внезапно накатившего ощущения, что я в ловушке, которому я так и не смогла дать никакого объяснения. Поспать - а проспала я, судя по уже начавшему светлеть горизонту, всю ночь - было отличной идеей. Хотя мои раны по-прежнему давали о себе знать, в остальном, похоже, можно было попытаться продолжить путь.
Как только я встала и немного прошлась, разминая затекшие ноги, я почувствовала себя куда лучше. По крайней мере, я могла ходить без опаски грохнуться в любой момент от потери сил наземь. Потом вытащила из грязной ямы покрывало - оно было слишком ценным, чтобы бросить его здесь. Во всей округе едва ли можно было отыскать хотя бы пятачок сухой земли, но я постелила нижнюю часть покрывала поверх платформы, образованной упавшими стволами деревьев и их ветвями. Когда я очень осторожно уселась на него и натянула свободный конец на голову, у меня получилось отличное укрытие от дождя.
А ведь я босиком, заметила я лениво и вытянула ноги, подставляя их теплым струям воды, чтобы смыть грязь, копоть и ил, покрывавшие кожу, и время от времени поворачивая ступни так, чтобы вода попадала между пальцами.
Одной рукой придерживая покрывало под подбородком, я вытащила из-за пазухи тюбик с пайком и позволила себе два медленных глотка, прежде чем спрятать его в один из застегивающихся карманов окровавленного и покрытого грязью халата. «Хорошо, хоть кровь не моя», - утешила я себя и намеренно не стала присматриваться к пятнам внимательнее.
Поскольку я находилась в самой высокой точке острова, а большая часть растущих вдоль берега деревьев или уже повалилась, или была вот-вот готова упасть, из моего убежища открывался неплохой вид в трех направлениях. Я с удивлением обнаружила, что здесь очень даже красиво.
Тучи начали расходиться, и в пелене дождя там и сям зазияли прорехи. На поверхности расстилавшегося передо мной пресноводного моря я насчитала пять отдельных островков ряби - шестой островок дождя упрямо завис у меня над головой.
Далеко-далеко, у самого горизонта, солнечные лучи розово-желтыми копьями пронзали сизые облака, озаряя очертания верхних слоев, гонимых ветром, который я здесь, внизу, даже не ощущала. Там, где не было дождя, вода оставалась такой тихой, что облака отражались в ее глубине, и непонятно было, где кончается небо и начинается водная гладь. Полупрозрачные клубы тумана сплетались в причудливый узор, соединяя береговую линию островка с далекими выступами суши. Сквозь пелену своего личного дождя я смотрела вдаль, и мне казалось - я могу различить плавный изгиб планеты, точно выгравированный в воде, и край поднимающегося из-за него солнца.
Поблизости от меня на побережье бурлила жизнь. Тяжелые дождевые капли оставляли мгновенно затягивавшиеся лунки на поверхности прудов, образовавшихся на том месте, где когда-то были корни деревьев. Разнообразные насекомые скользили и танцевали на спокойной глади там, где нависающие ветви закрывали ее от дождя. Я смотрела во все глаза, зачарованная первым на моей памяти зрелищем на Рете-VII, которое не включало в себя грязную жижу или опасность, и вдруг какое-то более крупное существо, размером с мой большой палец, вынырнуло посреди стайки насекомых и в один прием проглотило беззаботного прыгуна. Существо всплыло на поверхность, и я смогла рассмотреть его обмякшие руки и ноги.
В его выпученных глазах и широком извилистом рте было что-то очень знакомое. Я вежливо кивнула, совершенно уверенная, что смотрю на ретианина-младенца, пережившего первую, самую душераздирающую стадию своей жизни. Существо немедленно всполошилось, тут же нырнуло обратно под воду и, толкаясь ногами, поплыло поближе к илистому дну. Я пожелала малышу удачи.
Я вдруг взглянула на огромное внутреннее озеро-море другими глазами. Ничего удивительного, что ретиане так рьяно защищали свою землю - или, вернее сказать, ее водную оболочку - от представителей других рас. Такой способ проявлять родительскую заботу был ничем не хуже, скажем, слепого обожания своих отпрысков, которым отличались человеческие родители.
Приложив ладонь к животу, я легонько, успокаивающе потерла его поверхность. У Клана была, допустила я нехотя, причина пребывать в таком отчаянии, действовать с подобным пренебрежением по отношению к отдельным личностям. Это было то, что лежало в основе существования каждого вида: инстинкт продолжения рода. Причина эта, разумеется, как сказал бы Морган, не оправдывала их действий. Можно было найти другие способы, другие методы. За некоторые вещи пришлось бы заплатить цену, которая была слишком высока для разумной расы.
Этому научил меня он - пока я учила его защищаться от своих сородичей. Джейсон в каждом существе видел личность и, несмотря на его несхожесть с другими, которая заставила его большую часть жизни провести в одиночестве, он отдавал этим другим должное. Меня больше не удивляло, что он рискнул жизнью, спасая меня, когда мы еще даже не были знакомы. Теперь, когда я узнала Моргана, мне было бы странно ожидать от него чего-то другого.
Он, подумала я, одобрил бы мое решение помочь драпскам. Джейсон одобрил бы и мое решение помочь Клану.
Я позволила себе сделать еще один глоток из тюбика, старательно не думая о том, сколько времени уже отсутствует Рек и сколько глотков я еще смогу из него высосать, прежде чем мне придется начать охотиться на местную живность, чтобы не умереть с голоду.
«Морган не осудил бы меня», - сказала я себе, а потом заставила себя взглянуть правде в глаза.
А ведь я, быть может, так никогда этого и не узнаю.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Торговый зал на «Макморе», просто огромный для звездолета, был способен вместить любое сборище, какое только могли себе представить драпскские инженеры. Сегодня подобная предусмотрительность пришлась весьма кстати.
Морган сидел во главе длинного, похожего на скамью стола, который драпски волшебным образом выманили из-под палубы. В любое другое время он непременно задержался бы здесь подольше, очарованный этими маленькими, относительно малоизвестными существами и их прекрасным кораблем.
Сегодня он держал руки на виду, его оружие находилось в кобуре, а ножи в потайных ножнах были наготове.
Слева от него сидела Раэль; на красивом лице женщины из Клана застыло выражение такого глубокого отчаяния, что он даже не решался спросить ее, что случилось. Переговорить с ней с глазу на глаз и надеяться не стоило: драпски привели Раэль на собрание под конвоем, и сейчас двое из них стояли у нее за спиной - настороженные, антеннки торчком. Человека так и подмывало попробовать проникнуть в ее мысли, но Гвидо предупредил их с Барэком о драпскских приборах.
Это открытие при обычных обстоятельствах тоже показалось бы Джейсону удивительным, если бы на кону не стояло столь многое.
Садд Сарк застыл у него за плечом, полностью вернувшись к своей изысканной и элегантной роли разведчика Клана и шпиона. Каким-то совершенно непостижимым образом он даже в космическом комбинезоне с чужого плеча умудрялся выглядеть одетым с иголочки. Темные глаза клановца ни на миг не останавливались, однако он производил впечатление завсегдатая светских вечеринок, в любой миг готового с головой погрузиться в веселье. Однако Морган знал, что это как нельзя более далеко от правды. Барэк принял честолюбивые замыслы Лакни Сорла чрезвычайно близко к сердцу.
Гвидо значительно пополнил перечень тех, кого Морган считал своими сторонниками. Каресианин в конце концов пришел к соглашению с драпсками, которые обрадовались его возвращению до умопомрачения. Когда удалось убедить их перестать карабкаться по рукам и спине великана, они соорудили для него из послушного пола специальное сиденье, а рядом с ним - низенькую табуретку для Лакни Сорла, Гвидо взял охрану их невольного гостя на себя, впрочем, ни Джейсон, ни сада, Сарк не возражали. Для того чтобы проводить каресианина с его подопечным к их местам, потребовалось ни больше ни меньше как два десятка драпсков, хотя Морган уже начал подозревать, что все это было подстроено с единственной целью - позволить этим странным существам прикоснуться к Гвидо, прежде чем они покинут зал.
Даже сейчас трое из них висели у гиганта на спине: они под шумок пробрались в зал и теперь крепко держались пухлыми пальчиками за выступы его панциря. Что ж, Джейсону найдется над чем поразмыслить, когда с более неотложными делами будет покончено.
На Моргана драпски реагировали не менее странно. Когда он впервые появился у них на корабле, они бросились вперед с радостным писком, но тут же остановились как вкопанные, так что некоторые из них даже врезались друг в друга. Так они и стояли в двух шагах от Джейсона - все антенны направлены на него, щупальца втянуты в рот. После неловкого молчания, во время которого Гвидо бурчал что-то о «тех, у кого вместо мозгов перья», капитан нехотя протянул руку в человеческом приветствии. Первой реакцией Моргана было смутное удивление: неужто драпски действительно хотели, чтобы он нашелся, - или предпочли бы, чтобы их Непостижимая безраздельно принадлежала им одним?
Когда по пути к лифту он шепотом поведал о своих сомнениях каресианину, тот очень серьезно, хотя и несколько загадочно ответил:
- Они рады, что ты цел и невредим, брат. Просто дело в том, что твой солод пахнет… гм-м, тем, что я не стал бы подавать в своем ресторане. Это пройдет, когда ты снова станешь самим собой.
Джейсону пришлось проглотить это довольно обидное объяснение.
Остальные места справа от Моргана занимали драпски, начиная от капитана Макайри и имевшего совершенно отличную от всех других окраску драпска, которого называли скептиком Коупелапом. Этот драпск некоторым образом принадлежал Сийре - или та находилась на его попечении. Общий диалект хотя и был компромиссным языком, позволявшим сотням рас свободно торговать и общаться между собой, но как только речь заходила о тонкостях взаимоотношений, одно и то же слово приобретало массу самых разнообразных значений.
Поэтому когда драпски то и дело называли Сийру Непостижимой и говорили о ней как об одной из их племени - но не из племени скептика, - это только запутывало дело, вместо того чтобы прояснить его.
Но если он и мог твердо на что-то рассчитывать, подумал про себя Джейсон, так это на то, что эти существа любят Сийру и будут стоять за нее горой в прославленной драпскской манере. Главное - направить их рвение в нужное русло.
Однако у двух групп по ту сторону стола были совершенно другие приоритеты. Рядом с Раэль и ее конвоирами сидела начальница сектора Лайдис Боумен, олицетворявшая весьма внушительную силу - блюстителей Торгового пакта. Даже два самых ее доверенных констебля, Рассел Терк и пернатый толианин П'тр вит 'Викс, далеко не всегда были осведомлены о всех интересах своего шефа. За этот стол ее, на первый взгляд, привело лежавшее на Моргане досадное подозрение в убийстве - обычно блюстители подобными делами не занимались, но Боумен никогда не останавливалась перед тем, чтобы изменить правила по своему усмотрению, а в данном случае жертвой пал один из ее собственных агентов. Джейсон кивнул ей, и в ответ на свое приветствие увидел вызывающе вскинутые брови. «Пожалуй, - обеспокоенно решил он, - убийство интересует ее в последнюю очередь».
Зато далеко не в последнюю очередь оно интересовало портовую администрацию Рета-VII, подразделение местной власти, занимавшееся совершенными иномирцами нарушениями ретианских законов. Здесь оно было представлено тремя розовогубыми и крайне уклончивыми ретианами: лордом Лиспетком и еще парой других, которых он представил как своих помощников Кеерика и Меснбатка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70