Впервые пробовать его на Эдуарде - вряд ли самая удачная затея, но смотри
ты - получилось. Хотя, честно говоря, я несколько удивилась, что получилос
ь так легко. Мелькнула мысль, не поддался ли Эдуард, но вторая мысль ей воз
разила, что для этого у него слишком сильно самолюбие. Я поверила второй.

Я стояла в модифицированной "стойке лошади". Это почти единственная стой
ка, которую я достаточно освоила, чтобы вернуться в нее после выпада ного
й. Кулаки я подняла вверх и ждала, но сама не лезла.
Когда Эдуард понял, что я ничего не собираюсь предпринимать, он опустил р
уку и уставился на меня.
- Что это за фигня?
На нижней губе у него была кровь.
- Я беру уроки кенпо, - сказала я.
- Кенпо?
- Это что-то вроде таэквондо, только ударов ногой меньше и больше уходов, м
ного работы руками.
- А черного пояса по дзюдо тебе мало? - спросил он уже голосом Теда.
- Дзюдо дает отличную тренировку, но для самообороны не слишком хорошо. Ты
должен подпустить к себе врага и сцепиться с ним. А так я держусь на диста
нции, но могу нанести вред противнику.
Он тронул губу и поглядел на кровь у себя на пальцах.
- Вижу. За что?
- За что я тебе дала ногой по морде? - спросила я.
Он кивнул, и мне показалось, что при этом еле заметно вздрогнул. Отлично.
- А почему ты меня не предупредил насчет жертв? Не сказал, что меня ждет?
- Я туда вошел неразогретым, - сказал он. - И хотел посмотреть, сможешь ли ты
это выдержать.
- У нас не конкурс крутых, Эдуард. Я с тобой не состязаюсь. Я знаю, что ты круч
е, умелей, хладнокровней. Ты победитель, идет? И перестань гнать мачистску
ю дурь.
- Не уверен, - тихо возразил он.
- В чем не уверен?
- Кто круче. Я ведь тоже не всю палату сумел осмотреть с первого захода.
Я посмотрела на него пристально:
- Ладно, ты хочешь схватиться один на один. Пойдет. Но не сейчас. Нам надо ра
скрыть преступление. Нам надо сделать, чтобы этого больше ни с кем не случ
илось. Когда снова станем хозяевами своего времени, тогда, если захочешь,
снова начнешь выяснять, кто дальше плюнет. А пока мы не раскрыли дело, брос
ь это на фиг или я всерьез разозлюсь.
Эдуард медленно встал. Я отодвинулась от него. Никогда не видела, чтобы он
использовал боевые искусства, но от него я всего ожидаю.
Услышав звук, я отодвинулась так, чтобы видеть одновременно и Маркса, и Эд
уарда. Звуки издавал Маркс - резкие, отрывистые. Я не сразу поняла, что он см
еется, смеется навзрыд, аж побагровел весь, еле переводя дыхание.
Мы с Эдуардом оба на него уставились.
Когда Маркс смог что-то произнести, он сказал:
- Вы бьете человека ногой в лицо, и это вы еще сердитесь не всерьез. - Он выпр
ямился, прижимая руку к боку, будто там у него шов. - А что вы делаете, когда в
серьез сердитесь?
Я почувствовала, как лицо у меня становится пустым, глаза - оловянными. На
миг я дала Марксу заглянуть в зияющую пустоту, где у меня должна была бы на
ходиться совесть. Я не собиралась этого делать, как-то само собой вышло. М
ожет быть, меня сильнее потрясла палата и пациенты, чем я думала. Единстве
нное оправдание, которое я могу привести.
Маркс резко сделался серьезным. Он попытался глянуть на меня коповским в
зглядом, но внутри ощущалась неуверенность, почти граничащая со страхом.

- Улыбнитесь, лейтенант. Удачный день - ни одного убитого.
Эта мысль дошла до него не сразу, потом отразилась на лице. Он в точности м
еня понял. Никогда нельзя даже намекать полиции, что можешь убить, но я уст
ала, и мне все еще предстояло вернуться в палату. А, хрен бы с ним.
Эдуард произнес своим голосом, низким и пустым:
- И ты еще спрашиваешь, почему я с тобой состязаюсь?
Я перевела на него взгляд такой же мертвый, как у Эдуарда, и покачала голов
ой:
- Я не интересуюсь, почему ты состязаешься со мной... Тед. Я только сказала, ч
тобы ты это прекратил, пока мы не раскроем дело.
- А потом?
- А потом видно будет, так ведь?
На лице Эдуарда я увидела не страх - а предвкушение. И в этом-то и была разн
ица между нами. Он любит убивать, я - нет. А пугало меня то, что сейчас, быть мо
жет, это была единственная оставшаяся меж нами разница. И мне она не казал
ась такой существенной, чтобы кинуть камень в Эдуарда. Да, у меня по-прежн
ему было больше правил, чем у Эдуарда. Оставались веши, которые он способе
н сделать, а я - нет, но даже этот список за последнее время укоротился. Како
е-то близкое к панике чувство рвалось у меня наружу. Не страх перед Эдуард
ом или тем, что он может сделать, но мысль, не свернула ли я уже за последний
поворот, не стала ли просто монстром? Я сказала доктору Эвансу, что мы - хор
ошие парни, но если мы с Эдуардом играем за команду ангелов, кто же может б
ыть на другой стороне?
Некто, готовый живьем освежевать человека без какого-либо инструмента.
Тот, кто отрывает органы у мужчин и груди у женщин голыми руками. Каким бы
плохим ни был Эдуард, какой бы плохой ни стала я, существуют еще твари и по
хуже. И мы готовы отправиться на охоту за одной из них.

Глава 8

Я действительно вернулась в палату и ни черта нового не узнала, осмотрев
трех последних жертв. Столько мужества потрачено зря. Ну, не совсем зря. Я
себе доказала, что могу туда войти снова без тошноты или обморока. Произв
ело ли это впечатление на Эдуарда и Маркса, мне было все равно. Главное, мо
жешь ли ты произвести впечатление на себя.
То ли на доктора Эванса я тоже произвела впечатление, то ли ему надо было п
ередохнуть и выпить чаю, но он меня позвал в комнату отдыха врачей и сесте
р. Вообще-то такого кофе, который нельзя пить, не бывает, но я надеялась, рад
и Эванса, что чай все-таки лучше. Хотя сомнительно. Кофе был из банки, а чай -
из пакетиков с веревочками. От пакетированного чая или кофе многого ожид
ать не приходится. Дома я сама мелю кофе, но сейчас я от дома далеко и благо
дарна хотя бы за теплую горечь.
Пришлось добавить сливок и сахара, и тут я заметила, что кофе дрожит в чашк
е. И еще мне было очень зябко. Нервы, просто нервы.
Если у Эдуарда и были нервы, то вряд ли это бросалось в глаза, если судить п
о тому, как он пил черный кофе, прислонившись к стене. Сахаром и сливками о
н пренебрег, как настоящий мужчина. Он морщился с каждым глотком, и, пожалу
й, не от того, что кофе был горячий. Губа у него слегка распухла от моего уда
ра, и мне это было приятно. Ребячество, но что поделаешь?
Маркс расположился на единственном в комнате диване и дул на кофе. Себе о
н сливки и сахар положил. Эванс сидел на единственном стуле, не слишком уд
обном, и вздыхал, помешивая чай.
Эдуард глядел на меня, и я наконец поняла, что он не сядет, пока не сяду я. Ну
и черт с ним. Я опустилась на стул - не совсем удобно с его слишком прямой сп
инкой, зато стоял он так, что мне были видны все присутствующие в комнате и
дверь тоже. У дальней стены находился небольшой холодильник - старая мод
ель, окрашенная в странный коричневатый цвет. В угловой стойке стояла ко
феварка, еще одна кофеварка, где ничего не было, кроме горячей воды, умывал
ьник и микроволновая печь.
Доктор Эванс залил чай горячей водой. В открытом пакете лежали пластиков
ые ложечки, и еще была большая кружка с этими бесполезными мешалками для
кофе. Можно было выбрать сахар, нутрасвит и еще какой-то заменитель сахар
а, о котором я никогда не слышала. На столе остался засохший кружок искусс
твенных сливок, которые кто-то когда-то пролил и поставил туда кружку. Я р
азглядывала все эти мелочи, стараясь отвлечься. Несколько секунд мне хот
елось только прихлебывать кофе и не думать. Я все еще сегодня ничего не ел
а, а сейчас мне уже и не хотелось.
- Вы сказали, что у вас есть ко мне вопросы, миз Блейк, - нарушил молчание док
тор Эванс.
Я вздрогнула, и Маркс тоже. Только Эдуард остался неподвижно стоять, прис
лонившись к стене, глядя на нас синими глазами, будто напряжение и ужас со
вершенно его не касались. А может быть, просто притворялся. Я уже не знала.

Я кивнула, пытаясь собраться.
- Как они все остались в живых?
Он чуть склонил голову набок.
- Вас интересует технически, как это удалось сделать? Медицинские подроб
ности?
Я покачала головой:
- Нет, я о другом. Если один человек, пусть два выживут при таких повреждени
ях, я еще поверю. Но вообще-то человек вряд ли может выжить или я не права?
Эванс поправил сползавшие очки, но кивнул:
- Нет, вы правы.
- Так как же выжили все шесть?
Он нахмурился:
- Кажется, я не понимаю, что вы хотите сказать, миз Блейк.
- Я спрашиваю: каковы шансы выжить шестерым людям разного пола, возраста,
происхождения, физической формы и так далее при одинаковом объеме повре
ждений у каждого из них. Насколько я понимаю, выжили только ободранные же
ртвы?
- Да. - Доктор Эванс внимательно смотрел на меня светлыми глазами, ожидая п
родолжения.
- Почему они выжили?
- А потому что живучие, - сказал Маркс.
Я посмотрела на лейтенанта, снова на доктора:
- Это правда?
- Что? - спросил доктор.
- Что они живучие?
Он опустил глаза, будто размышляя.
- Двое мужчин регулярно занимались спортом, одна женщина была марафонск
ой бегуньей. Трое остальных вполне обыкновенные. Одному мужчине под шест
ьдесят, и он никаким спортом не занимался. Другой женщине около тридцати,
но она... - Он посмотрел на меня. - Нет, их не назовешь особо живучими индивида
ми, по крайней мере в физическом смысле. Но я убедился, что очень часто люд
и, не обладающие физической силой или какой-нибудь еще, дольше всего выде
рживают под пыткой. Крутые мужики обычно сдают первыми.
Я заставила себя не обернуться на Эдуарда, но это было трудно.
- Разрешите, я уточню, насколько правильно я поняла. Умер ли еще кто-нибудь
из тех, кто был ободран, как и люди в палате?
Он снова заморгал и уставился вдаль, будто вспоминая, потом посмотрел на
меня.
- Нет. Погибли только те, кого разорвали на части.
- Тогда я снова спрошу: почему они живы? Почему ни один из них не умер от шок
а, потери крови, от сердечного приступа - да черт побери, просто от страха?

- От страха люди не умирают, - сказал Маркс.
Я глянула на него:
- Вы это точно знаете, лейтенант?
На красивом лице застыла мрачная недовольная гримаса.
- Да, я это точно знаю.
Я не обратила внимания на комментарий - с Марксом потом можно будет поспо
рить. Сейчас я хотела добиться ответа на свой вопрос.
- Как выжили все шестеро, доктор? Не почему эти шестеро выжили, но почему вы
жили все?
Эванс кивнул:
- Я понял, к чему вы клоните. Как могло выйти так, что все шестеро выжили?
Я кивнула:
- Именно. Некоторые хотя бы должны были умереть, но этого не случилось.
- Тот, кто их ободрал, знаток своего дела, - ответил Эванс. - Он в курсе, как не
дать им умереть.
- Нет, - возразил Эдуард. - Как бы ты хорошо ни умел пытать, всех тебе в живых н
е сохранить. Даже если с каждым из них сделать в точности одно и то же, неко
торые умрут, некоторые выживут. И никогда не знаешь, ни кто выживет, ни поч
ему.
Его спокойный голос наполнил комнату тишиной.
Доктор Эванс поглядел на него, кивая:
- Да-да. Даже мастер своего дела не мог бы поддерживать жизнь, когда с людьм
и делали то, что с этими шестерыми. В этом смысле я не знаю, почему они все до
сих пор живы. Почему никто из них не подцепил вторичную инфекцию? Они все
на удивление здоровы.
Маркс встал так резко, что плеснул кофе себе на руку. Он выругался, шагнул
к раковине и бросил туда чашку.
- Как вы можете говорить, что они здоровы?
Сунув руки под струю воды, он обернулся на доктора.
- Они остались в живых, лейтенант, и для их состояния здоровье у них отличн
ое.
- На такое способна магия, - сказала я.
Все повернулись ко мне.
- Есть заклинания, которые не дают человеку умереть под пыткой, и пытку мо
жно тогда продолжать.
Маркс оторвал лишний кусок бумажного полотенца и повернулся ко мне, выти
рая руки короткими резкими движениями.
- И вы еще говорите, что черной магией не занимаетесь?
- Я сказала, что есть заклинания, способные на это, а не я, способная на таки
е заклинания.
Только с третьей попытки он смог бросить бумажное полотенце в корзину.
- Даже знать о таких вещах - уже зло.
- Можете думать, что хотите, Маркс, - сказала я, - но одна из причин, по которой
вы меня сюда вызвали, в том, что вы так дорожите своей лилейной белизной, п
оэтому и не знаете, чем помочь этим людям. Может, если бы вас больше интере
совало раскрытие преступления, а не спасение собственной души, вы бы уже
его распутали.
- Спасти душу - важнее, чем раскрыть преступление, - сказал он и шагнул ко мн
е.
Я встала, держа чашку в руке.
- Если вас больше интересуют души, чем преступления, вам надо было стать п
опом, Маркс. А нам сейчас здесь нужен коп.
Он медленно двинулся ко мне и, по-моему, собирался обменяться ударами, но,
видимо, вспомнил, что я сделала в холле. Маркс осторожно обошел меня и напр
авился к двери.
Доктор Эванс переводил глаза то на меня, то на него, будто пытался что-то у
яснить для себя.
У двери Маркс обернулся и ткнул пальцем в мою сторону:
- Будь моя воля, вы бы сегодня вечером уже летели бы обратно. Нельзя ловить
дьявола с помощью дьявола.
С этими словами он закрыл за собой дверь. В наступившей тишине заговорил
Эванс:
- В вас должно быть что-то еще, помимо обычной стали, миз Блейк, что-то, чего
я еще не видел. Я посмотрела на него и отпила кофе.
- А почему вы так решили, доктор?
- Если бы я не знал лейтенанта Маркса, я бы решил, что он вас боится.
- Он боится того, что он обо мне думает, доктор Эванс. Шарахается собственн
ой тени.
Эванс поднял на меня глаза, забыв о своей кружке с чаем. Под его долгим и из
учающим взглядом мне захотелось поежиться, но я подавила это желание.
- Наверное, вы правы, миз Блейк. Или он увидел в вас нечто, чего не вижу я.
- Если все время оглядываться, нет ли дьявола у тебя за спиной, в конце конц
ов начнешь его видеть, есть он там или нет на самом деле, - сказала я.
Эванс встал и кивнул, потом прополоскал кружку в раковине и стал мыть ее с
мылом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13