— Нокс? Воплощение Ночи?
— Да. Мой сын у нее. Она велела мне получить у каждой инкарнации по одной вещи, и у Сатаны я должна попросить проклятие. Только когда я сумею собрать все, я смогу вылечить малыша от болезни души, и Нокс мне его отдаст.
Облако рассеялось; они стояли в каменном помещении, из которого вдаль уходит извивающийся коридор, освещенный дымными тусклыми факелами.
— Иди по коридору, — сказал Наташа. — Он приведет тебя в покои Сатаны. Я буду ждать тебя здесь, чтобы отвести назад, когда ты закончишь свои дела.
— Мне придется пройти одной по Аду? — в ужасе спросила Орлин.
— Это проход для привилегированных особ. Ни один демон не причинит тебе вреда, пока ты в нем находишься. Постарайся его не покидать. — Он отпустил ее локоть и подтолкнул вперед.
Орлин сделала шаг вперед, остановилась.
— Я не…
Но Наташа уже куда-то исчез.
— Не бойся, — заговорила Джоли. — Он сказал чистую правду: этим коридором пользуются только особо важные гости. Мы здесь в полной безопасности, хотя нам и придется пройти сквозь центральную часть Преисподней — только так можно добраться до Сатаны. Мы имеем полное право останавливаться и смотреть на то, что встретится нам по пути. Главное, никуда не сворачивать.
Орлин двинулась вперед. По сторонам коридора располагались окна, через которые виднелись самые разные помещения. В каждом что-то происходило, но понять, что именно, бросив мимолетный взгляд, не представлялось возможным.
Орлин остановилась возле одного окна и увидела мужчину, зажимавшего рукой рану на груди. По его пальцам текла кровь; не вызывало сомнений, что он испытывает невыносимые страдания.
— Он живой? — в ужасе спросила Орлин. — Я думала, здесь только проклятые души.
Человек за окном ее услышал.
— Я и есть проклятая душа, — задыхаясь, с трудом проговорил он. — Я испытываю бесконечную боль.
— За что же ты терпишь такую муку? — спросила Орлин, помимо воли охваченная любопытством.
— Я пытался догнать мотоцикл. — Казалось, несмотря на рану, несчастный вполне может говорить.
— Что?
— Я вел грузовик, а мотоциклист начал меня дразнить, и я, естественно, поддал газу. Я выиграл — но не смотрел, куда еду. И врезался в легковую машину. Меня на огромной скорости вынесло на встречную полосу. Я налетел на школьный автобус, погибло двадцать семь человек. И я сам. Пришел в себя… у ворот Ада. Это случилось двадцать лет назад, мне осталось еще около тысячи, чтобы отбыть наказание.
— Но твоя рана похожа на пулевую! — воскликнула Орлин. — Ты ведь погиб во время столкновения на шоссе?
Несчастный с трудом улыбнулся:
— Это не моя рана. И не пассажиров, погибших во время аварии. Я страдаю за собаку.
— Собаку?
— Видишь ли, среди пассажиров в основном были дети. Зло еще не запятнало их души, хотя кое-какие некрасивые поступки они совершали. Они остались бы в Чистилище или еще где-нибудь до тех пор, пока не заслужили бы право отправиться в Рай. Но они умерли раньше времени. Возможно, при жизни им удалось бы искупить свои грехи, а потом за ними пришла бы смерть от естественных причин. Вот в чем моя вина.
— В том, что ты лишил их такой возможности? — догадалась Орлин.
— Именно. Я должен нести наказание за то, что они совершили, раз они преждевременно ушли из жизни и не успели сами исправить зло. Мне понадобится несколько веков, чтобы разобраться с грехами погибших тогда людей, но я даже рад, ведь в определенной степени я расплачиваюсь с ними за то, что у них отнял.
— Но каким образом собака…
— Один мальчишка играл с пистолетом и застрелил соседскую собаку. Чтобы никто ничего не узнал, он притащил труп на пустырь и закопал его там. Ему это сошло с рук, сосед решил, что собака убежала.
Орлин присмотрелась к нему повнимательнее.
— У тебя из раны течет кровь… Как долго продлится твоя мука? Собака умерла не сразу?
— Рана была не очень серьезной, — ответил мужчина. — Собака от нее не умерла.
— Не умерла! Но ведь мальчик ее похоронил!
— Да. Собака задохнулась под землей. Не могу сказать, что с нетерпением жду наступления этой части искупления греха.
Орлин была возмущена, несмотря на очевидную справедливость наказания.
— По крайней мере, все скоро кончится.
— Да, через несколько часов, — тяжело дыша, ответил он. — Но повторится снова и снова.
— Повторится?
— Я должен переживать весь ужас происшедшего еще и еще раз, пока полностью не раскаюсь в содеянном. Мальчишке понадобилась бы целая сотня раз!
— Но ты же не виноват в смерти той собаки! Разве ты можешь искренне раскаяться в том, чего не совершил?
— Согласен, тут возникает некоторое противоречие, — проговорил мужчина.
— Наверное, именно по этой причине мне так и не удалось сдвинуться дальше первого грешника.
— Первого? Первого из тех, кто пострадал во время катастрофы?
— Первого существенного греха первого из погибших, — пояснил страдалец.
— Сколько… сколько раз ты уже пережил смерть собаки?
— К нынешнему моменту? Не знаю. Я сбился со счета на десяти тысячах.
— Десять тысяч!
— Несколько лет назад, мне кажется. Впрочем, здесь, в голой камере, следить за временем совсем непросто. Ты первая посетительница, с которой мне довелось поговорить.
Орлин возмущал поступок мужчины. Она не могла симпатизировать тому, кто отнял у детей жизнь, поскольку знала, как страдает мать, теряя ребенка. Но то, что здесь происходило, поражало своей бессмысленностью. Этот человек никогда не сможет искупить чужие грехи, не говоря уже о своих собственных. Он совершенно зря страдает!
Тем временем мужчина начал синеть, дыхание с трудом вырывалось из его груди. Он перешел на стадию, когда собака задыхалась.
— Могу я что-нибудь для тебя сделать? — спросила Орлин, чувствуя себя беспомощной и немного глупой, но доброе сердце тем не менее заставило ее задать этот вопрос.
Он приоткрыл один глаз:
— Не попросишь ли ты Сатану позволить мне перейти к следующей каре…
Тут его тело начало сотрясаться в судорогах, и Орлин быстро двинулась дальше, не в силах видеть страдания.
— Господь Всемогущий! — вскричала Вита. — Вот уж точно настоящий Ад!
— Типичный случай, — пояснила Джоли. — Здесь таких миллионы. Можем поговорить с другими, если хотите.
Однако Орлин шла вперед, упрямо отказываясь смотреть по сторонам. Она уже поняла, что такое Ад.
Коридор оказался очень длинным, и она не могла не слышать жалобные стоны и не видеть краем глаза муки тех, кто испытывал невыносимые, неестественные страдания. Да, никаких сомнений — она действительно в Аду.
Наконец Орлин добралась до конца и заметила дверь, на которой красовалась аккуратная надпись: «САТАНА». Она постучала.
— Входите, — раздался знакомый голос, и дверь мгновенно охватило пламя.
За дверью были уютные апартаменты с мягкими дивами и картинами на стенах, изображавшими зеленые луга.
Орлин вошла. Навстречу ей поднялся мужчина — точнее, демон в одежде из языков пламени, с нелепым лицом, рогами и хвостом.
— Ой, мамочки мои! — изумилась Вита.
Услышав ее, Орлин присмотрелась повнимательнее.
— Это же маска! — вскричала она. — И костюм!
Сатана пожал плечами. Хвост мгновенно отвалился, а пламенное одеяние сменил традиционный костюм цвета яркого огня. Он поднял руку, чтобы снять маску.
— Наташа! — удивленно воскликнула Орлин.
— Что означает «Ах, Сатана» note 4, написанное наоборот,
— подтвердил он. — Можешь называть меня Пэрри, так меня звали, когда я был смертным; или, если хочешь, «отец».
— Что за глупые шутки? — возмутилась Орлин, гнев сменил удивление.
— Выслушай его, — твердо сказала Джоли.
— Я Сатана. У меня множество разных обличий. Я ухаживал за Джоли, заслужил ее любовь, когда был Пэрри, и потерял ее, когда она умерла, а потом еще раз, когда меня соблазнила дьяволица Лила…
— Кто?
— Ты ее видела, теперь она любовница Марса. Она оставила меня ради него. В тот момент я был огорчен, но правда заключается в том, что я действительно мало уделял ей внимания, а теперь мне и вовсе не нужна никакая дьяволица. В облике Наташи я ухаживал за Орб и завоевал ее, не признавшись, кто я такой. Она все равно вышла за меня замуж, уже будучи Геей, хотя по определенным причинам мы не объявили об этом во всеуслышание. Так что моя прежняя любовница теперь спит с твоим отцом, а я твой отчим — муж Геи. Вот почему я попросил Джоли присмотреть за тобой, стать хранительницей и другом. Было бы негоже мне самому этим заниматься.
— Все правда, — заявила Джоли. — Я дружу с Геей, но к тебе меня послал Сатана.
— Я… падчерица Сатаны… — проговорила ошеломленная Орлин.
И все же она знала это на подсознательном уровне; запутанные родственные отношения начали проясняться лишь после ее смерти.
— И я люблю тебя так же, как Джоли, — продолжал он. — Как мы любили бы ребенка, которого нам не подарила судьба. Я не ожидаю и не требую от тебя ответного чувства; ни в каком другом смысле ты не принадлежишь моему царству. Но я сделаю для тебя все, что сделал бы настоящий отец. — Он, прищурившись, посмотрел на Орлин. — А почему ты не принимаешь свое истинное обличье?
Стоило ему произнести эти слова, как Орлин вдруг стала похожа на себя саму, такой, какой она была до смерти.
— Я… я пришла попросить об одолжении.
— Я так и понял. Проси.
— Мне нужно проклятие… чтобы спасти сына. Чтобы он боялся зла — сейчас у него такого страха нет.
Сатана покачал головой:
— Мое благословение ты могла бы легко получить, потому что оно ничего не стоит. Но проклятие… это не мелочь. Я не могу его дать тебе просто так; надо заслужить.
— Я попытаюсь. — Орлин уже знала, что инкарнации не раздают одолжения направо и налево!
— Видишь ли, дав тебе проклятие, я на самом деле сыграю на руку своему древнему противнику. Богу. Ведь душа, которая в противном случае стала бы принадлежать мне, отправится к Нему. Мне потребуется эквивалентная замена.
— Если… если я смогу спасти душу сына ценой своей души, я с радостью…
— Нет. Твоя душа слишком хороша для моего царства! Кроме того, ни Джоли, ни Орб мне этого не простят. Попроси чего-нибудь попроще, и я с удовольствием выполню твою просьбу.
Орлин колебалась несколько минут, а потом сказала:
— Есть кое-что… я знаю, меня не касается, но.»
— Позволь мне об этом судить! Говори!
— В одной из комнат, расположенных вдоль коридора, по которому я шла, терпит муки мужчина. Он… да, он заслуживает кары, но его страдания совершенно бессмысленны. Он оказался в замкнутом круге, пытаясь искупить чужой грех — ведь совершенно невозможно раскаяться в том, чего ты не совершал. Если бы он мог перейти к следующей каре…
— Ты имеешь в виду идиота, убившего двадцать семь человек и себя в катастрофе на шоссе?
— Да, его. Он не просит пощады, только…
— Согласен. Его страдания действительно бессмысленны. То же самое можно сказать о тысячах убийц, которые испытывают боль своих жертв. Но я не в силах что-нибудь изменить.
— Но если вы Господин Ада…
— Я и в самом деле Господин Ада, но не имею никакого отношения к основополагающим определениям. Суть Добра и Зла может быть обозначена лишь Богом и Сатаной при личной встрече, однако вот уже несколько веков мы с Ним не виделись и не общались друг с другом. Я считаю, что определения давно пора усовершенствовать, даже если придется всего лишь убрать недосмотры вроде того, о котором ты говоришь. Но я не могу принять подобное решение в одиночку. Только в случае согласия Бога мы в силах разработать новый кодекс поведения.
— А почему Бог не соглашается? — жалобным голосом спросила Орлин.
Сатана нахмурился:
— Боюсь, тебе придется задать свой вопрос Ему самому. Со мной он разговаривать не желает.
— Обстоятельства складываются таким образом, что мне нужно встретиться и с Ним тоже. Я обязательно спрошу!
— Желаю успеха! — проворчал Сатана.
— А проклятие… что я должна сделать, чтобы его получить?
Сатана в задумчивости принялся расхаживать по комнате.
— Знаешь, я тут подумал… почему бы нам не воспользоваться обходным путем? Возможно, тебе вовсе и не понадобится мое проклятие, как, впрочем, и помощь других инкарнаций. Думаю, я смогу убедить Нокс отдать тебе твоего ребенка, уже здорового, причем немедленно.
— Ох-хо-хо! — подумала про себя Джоли. — Он ее искушает!
Вита ухватила мысль.
— В каком смысле? Он что, намерен изменить своему слову?
Они разговаривали друг с другом, но Орлин, чье внимание было полностью поглощено беседой с Сатаной, их не слышала.
— Сатана совсем не прост. О, я не должна вмешиваться, но я за нее боюсь!
— Ну, в таком случае я ее предупрежу!
— Нет, не вздумай! Орлин должна сама справиться, иначе все будет бессмысленно.
Тем временем Орлин боялась верить тому, что услышала.
— Вы можете это сделать? Как?
— Предполагая, что ты обратишься ко мне с подобной просьбой, пока ты шла по коридору, я посетил воплощение Ночи. Она позволила мне решить твою проблему по-своему.
— Мой ребенок! — воскликнула Орлин, глаза которой сияли. — Неужели такое возможно?
— Тебе не придется делать ничего сверхъестественно сложного. Простого согласия с твоей стороны вполне достаточно.
— Согласия?
— Начинается, — подумала Джоли. — Он такой ловкач, я ненавижу, когда он проворачивает свои делишки, обманывая доверчивых простаков. Мне не следовало приводить сюда Орлин!
— В царстве смертных ты остановилась у сенатора Луны Кафтан, верно? У тебя с ней хорошие отношения?
— Да. Я ее племянница… или что-то вроде того. Она очень добра.
— Она должна принять участие в определенном процедурном вопросе, который может причинить мне некоторые неудобства. Если ты попросишь ее отойти в сторонку…
— Я не вправе вмешиваться в политику! — запротестовала Орлин.
Сатана ласково улыбнулся:
— Послушай… ты меня неправильно поняла. Тебе и не следует ни во что вмешиваться, только попроси Луну оказать тебе небольшую услугу, чтобы ты помогла сыну — в соответствии с моей договоренностью с Нокс. Наверняка Луна ничего не имеет против твоего ребенка?
— Не вижу тут ничего страшного, — прокомментировала его предложение Вита.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49