Я всегда к ней хожу.— А раньше какого цвета у вас были волосы?— Совсем светлые, проше пана. Ведь я натуральная блондинка. А что?— Да ничего, все в порядке. Минуточку, когда вы в четверг вернулись из парикмахерской, в доме были гости?— Правильно, были. Откуда пану капитану известно? Ведь даже я не знала, такая для меня была неожиданность…— Кто же был у вас в гостях? Обменявшись с мужем, молниеносным взглядом, таким незаметным, что лишь бдительный капитан увидел, Орешникова ответила:— Даже не знаю. Я лишь заглянула, поздоровалась и ушла. Раз меня не предупредили, значит, деловые партнёры мужа, а с ними я обычно не общаюсь. Я и в гостиную не заходила, бросила только «здравствуйте» и поднялась наверх.— Неужели не заметили, мужчины это были или женщины? — допытывался капитан.— Да мне ни к чему. Обычно приходят мужчины. А что, какая-то баба притащилась? — удивлённо спросила она у мужа.— Притащилась, — ядовито подтвердил тот. — Ты.Пожав плечами, Орешникова вопросительно взглянула на капитана.— Спасибо, больше к вам вопросов не имею, — ответил капитан и решил на этом закончить визит.— К парикмахерше? — догадался подпоручик, когда они с капитаном садились в машину.— Да. Я подожду, а ты забеги поинтересуйся. Вернувшись, Гурский доложил начальству:— Пообщался с пани Марысей, все сходится. Орешникову помнит, в четверг приходила перекрашиваться. «Знаю её как облупленную, такая пшеничная блондинка, и все ей неймётся, то зелёный цвет подавай, то чёрный. В прошлый четверг пришлось попотеть, пока добилась нужного ей оттенка, после закрытия проторчали». И показала мне тетрадь, где эта Орешникова заранее записалась. Цвет «баклажан». Все сходится.— Холера! — только и прокомментировал капитан, у которого как раз и не сходилось.Закрывшись в кабинете вместе с подпоручиком, они принялись тщательно анализировать протоколы допросов свидетелей, сопоставляя их со своими записями. Получив разрешение начальства, Роберт Гурский изложил свои соображения:— По всему видно — наше дело уходит корнями в прошлое. Вот, глядите. Во-первых, тогда кто-то убил двух искателей янтаря, трупы закопал, янтарь свистнул. Все свидетели той поры показывают одно и то же, никаких противоречий в показаниях, вот разве что ни один не упомянул о янтаре с золотой мухой. Я специально на этот предмет проверил милицейские материалы. И Валтасар был на косе в ту пору. Хотя теперь и отпирается, наверняка причастен, пока не знаем, каким боком. Во-вторых, когда через шесть лет нашли трупы, опять проводилось дознание, причём фигурируют те же свидетели. И тут, почти одновременно, возникает утопленник и всплывают три уникальных янтаря, о которых потом только и говорят. Золотая муха в первую очередь. О деньгах очень туманно, ничего конкретного, удивляюсь, почему следователь не поприжал малость этих горе-свидетелей, раскололись бы как миленькие, ведь даже теперь чувствуется — знали многое. А так ограничились той лапшой, что им на уши вешали, — деньги украдены, нет, вроде бы найдены, или потеряны, а может, обнаружены… Ну и; в-третьих, теперешнее убийство…— Из тех показаний, что нам уже удалось получить, следует — золотая муха объявилась между первым убийством и обнаружением трупов, — задумчиво произнёс Бежан. — Задолго до того, как на косе стали о ней говорить. Появилась далеко от тех мест, в Варшаве, и видели её люди, никак не связанные с преступлением. Надо полагать, преступник привёз её в столицу…— Неужели такой дурак? — усомнился подпоручик.— Наверняка не сам привёз. Проверь. Демонстрировали её Орешник и Валтасар, в руках Франтишека Лежала никто её не видел. Только вот сейчас появился свидетель, который утверждает — муха находилась в доме Лежала. Валтасар пытается свалить на Лежала все, что можно.— Не верю я его показаниям ни на грош.— И правильно делаешь. Да и не он один лжёт. Уверен — среди гостей Орешника была какая-то баба. У Лежала тоже была баба. Очень хотелось бы добраться до неё, что-то говорит мне — она связующее звено. Точнее, недостающее. Вот гляди, все вроде бы логично, убили из-за янтаря, украденный янтарь появляется на рынке, его владельцы известны… Нет, тут мы допустили промашку, ведь ни разу не спросили свидетелей, кто же хозяин мухи…— …а также ещё двух камней.— Да, всех трех. Кто получит деньги, когда янтарь будет продан? Ладно, ещё не поздно это выяснить. И кроме того, у всех придётся произвести обыск, ведь эти наши янтарщики — одна шайка-лейка, друг дружку покрывают. * * * С достижениями капитана Бежана Аня ознакомила нас лишь поздно вечером.— Боюсь, муж уже начинает подозревать меня бог знает в чем, — пожаловалась она, входя. — Ведь и в самом деле, как ночь — я за порог. К счастью, это его не особенно тревожит.— Тем более что преступления, как правило, совершаются по ночам, — успокоил её Костик, — так что все правильно.— Бумаги! — обрадовалась я. — Покажи!— Но потом сожжём, ведь это доказательства моей вины, — попросила Аня. — Вот они. Ага, это о смерти Казика, на всякий случай захватила. Отксерила. Я вообще уже ничем другим не занимаюсь в рабочее время, только служебными нарушениями. Хорошо хоть, нет никаких горящих дел.Напросившаяся в гости Дануся принялась расставлять на столе принесённые ею экзотические закуски, заваривать чай и разливать многочисленные напитки. Очень хотела принести какую-то пользу. Покончив с этими делами, она начала сооружать маленькие бутербродики, заявив, что надо чем-то занять руки, а то от волнения сильно дрожат. И пожаловалась:— Чего я боюсь — донесут на меня мужу. Сообщат, что веду ночной образ жизни. Одна надежда на то, что Зенобию не до меня, сейчас за него взялась полиция. А потом я Хамиду сама обо всем расскажу, когда лично рассказываю, он мне верит.Я принялась знакомиться с копиями самых последних материалов следствия. Это не были официальные протоколы допросов, просто перепись магнитофонных записей, а также рабочие заметки. И все они недвусмысленно свидетельствовали: без радикальной помощи общественности капитан пропал. Общественность же в моем лице все ещё сомневалась.— Ясно ведь, та баба у Орешника — Идуся, — рассуждала я. — Костик видел её собственными глазами, насчёт этого никаких сомнений. А у меня сильные подозрения — капитан пугает её с нами, со мной и Данусей. Ведь не зря же допрашивал парикмахершу. Блондинки ему спать не дают.— Обратите внимание на такой факт, — подключилась Аня. — Следствие до сих пор не связывает с преступлением Казика, иначе капитан кое о чем бы догадался. Вот, я подняла протоколы допросов Идуси после смерти мужа, в них ни слова о янтаре. И о людях, с ним связанных. Нигде не упомянула Орешника, хотя уже тогда его знала. В материалах же восемнадцатилетней давности, тех, что оставила полиция Эльблонга, Казик вообще не фигурирует. Неужели вас тогда не допросили?— Не допросили, — сокрушённо призналась я. — Ведь преступление совершено было в Песках, а мы жили в Крынице, причём хозяйка нас даже прописала. Я всегда говорила, что тогда милиция подошла к делу спустя рукава. Те же, кого допросили, о Казике предпочли не упоминать, скорее всего, он уже вступил с ними в контакт и стал опасным для окружения. Потому в следственных материалах той поры и не всплыл.Долгое время все собравшиеся знакомились с принесёнными Аней бумагами и пытались делать свои выводы. Первой их представила Аня, как и положено профессионалу.— Одни косвенные улики, никаких убедительных доказательств, — недовольно заявила она. — Приди они ко мне с таким обвинительным заключением, я бы их за дверь вышвырнула и вернула бы дело на доследование, хотя чисто субъективно у меня уже есть своё мнение. Но судить будет человек посторонний, который не знает тебя так, как я, никогда не встречался с Казиком, не играл в бридж с Идусей и не поедет на Вислинскую косу. Не вижу иного выхода. Ты просто обязана им обо всем рассказать, лучше неофициально.— Аноним-доносчик! — обрадовалась я. — Или тайный осведомитель! Я слышала, они очень любят таких, втихаря встречаются с ними и всячески скрывают в собственных же интересах. Да я и сама уже об этом думала и охотно пригласила бы капитана в гости, да нет у меня его домашнего телефона…..— Может, он сейчас ещё сидит на работе. Но если согласится прийти, я немедленно испаряюсь. И прихвачу с собой доказательства собственного преступления, служебного, — подхватилась Аня.— А я? — жалобно поинтересовалась Дануся, с грустью глядя на приготовленное угощение.— Оставайся! — снизошла я. — Пусть бедняга увидит наконец искомых блондинок, и в двух экземплярах. Паспорт у тебя с собой? Надеюсь, удастся ему объяснить, что арабская жена — дело тонкое. С виду он понятливый.— Я тоже останусь! — решился Костик. — Мне тоже есть что ему сказать, а на меня он до сих пор не вышел, так что обрадуется. Ну как, звоним?Капитана поймали буквально на пороге, он как раз собирался уходить. Приглашение на ужин в узком кругу воспринял с интересом, глупых вопросов не стал задавать и пообещал через полчасика явиться.Аня спешно принялась сгребать компрометирующие её бумаги, отложив в сторонку несколько копий милицейских протоколов.— А Казика оставлю вам. Ты могла их и сама раздобыть ещё в те времена. Надеюсь, обо мне никто из вас не проговорится! — строго глянула она на нас. — А я подумаю. Если признаю необходимым, выступлю в качестве свидетеля, судья тоже человек. На косе я бывала, знаю немного тамошние обычаи и людей, например Вальдемара. И в бридж судья тоже имеет право играть, вон, генерального прокурора как раз за это привлекли… ох, нехорошие ассоциации, но если прокурору можно… Ладно, я пошла.— Возьми такси, — предложила я.— Зачем такси, я отвезу, — вызвался Костик. — Время позднее, пробок не должно быть, минут за десять, в крайнем случае за четверть часа, надеюсь обернуться.— Уж постарайся! — взмолилась я.Тут вмешалась Дануся. Сообразила, хотя себя не помнила от волнения, услышав о приезде следователя.— Ну что вы, ведь внизу стоит моя машина, водитель извёлся от безделья. Он и отвезёт пани Аню. А то даже обидно, Хамид платит ему такие деньги. А у меня с собой walky-talky, не знаю, как по-нашему. Мобильный телефон? Сейчас свяжусь.И в результате Аня была доставлена домой с неимоверными удобствами. Потом мне призналась — только в американских фильмах из жизни Голливуда видела такие роскошные лимузины и уже сама не знала, как по дороге полнее воспользоваться сногсшибательным комфортом: развалиться на мягчайших подушках, заказать кофе или шампанское, поговорить по телефону с мужем или… К сожалению, жила она слишком близко и приехала раньше, чем сделала выбор.Увидев, что у Дануси опять принялись дрожать руки, я попросила её приготовить ещё немного бутербродов в расчёте на капитанский аппетит.Капитан позвонил в дверь даже немного раньше обещанного. Ему открыл Костик, но при виде незапланированного мужчины выдержанный офицер полиции даже глазом не моргнул, сохранил каменное выражение лица. Капитана пригласили в гостиную, усадили за стол и принялись угощать. И тут полицейский тоже проявил выдержку, хотя другой на его месте вряд ли сумел бы сохранить хладнокровие, ибо среди я без того живописных бутербродиков разместились такие экзотические деликатесы, как салат из улиток, солёный миндаль, засахаренные финики, кусочки бамбука в майонезе, плоды кактуса опунции, а к этому пиво, вино, виски и коньяк. К моему великому сожалению, отсутствовала саранча, сваренная в меду. Может, насекомые произвели бы впечатление?Как и пристало гостеприимной хозяйке, разговор я начала с угощения.— Непременно перекусите, пан капитан. Сюда вы приглашены в качестве частного лица, так что поесть придётся. Если ничего не попробуете, я восприму это как нежелание вкусить хлеба в доме врага своего. Уверяю вас, никаких врагов! Сплошные друзья, и дружба в частном порядке принесёт вам несомненную пользу. Хотя ваши чувства могу понять, вы вправе смотреть на меня не только с неудовольствием, но и с отвращением, ведь я, честно признаюсь, обманула полицию самым бессовестным образом. Но сейчас заглажу свою вину, обещаю вам.— Очень надеюсь, — вежливо ответил капитан и повёл себя как хорошо воспитанный, доброжелательный гость, мечта, а не гость. Что бы ему Дануся ни накладывала на тарелку, ни от чего не отказался, а вкушать хлеб начал с традиционной рюмочки, в данном случае виски с минералкой и льдом. Очень понравилось мне такое начало!— Когда я сказала, что обманула полицию самым бессовестным образом, — торжественно начала я, — то имела в виду следующее: наврать я ничего не наврала, но умолчала о многом. Взгляните на присутствующих здесь особей женского пола. Что видим, проше пана? Две блондинки, не так ли? Вам это ни о чем не говорит?Роскошная золотая грива Дануси просто бросалась в глаза. При желании её хватило бы на трех особей женского пола. Капитан с большим удовольствием обозрел Данусю и похвалил:— И в самом деле, редкой красоты волосы. Так что же?Пришлось и на себя обратить внимание.— Мои не столь красивы, но, ручаюсь, свои. От кого пан капитан слышал о двух блондинках?— У меня создалось впечатление, — мягко заметил капитан, — что тут мне собирались о чем-то сообщить, а не меня расспрашивать.— Да я и без вас знаю от кого и не расспрашиваю, а просто напоминаю… Так вот… Ага, чуть не забыла. Здесь и в самом деле собирались вам кое о чем сообщить, да что там — преподнести, как на блюдечке, все интересующие вас аспекты преступления, но при одном условии. Вот эта пышноволосая красавица — жена араба. По чистой случайности её угораздило впутаться в ваше преступление, хотя она совершенно к нему непричастна, ни о чем ничего не знает, и вы бы о ней не узнали. Просто мы, как порядочные люди, решили показать её пану и очень надеемся, что в официальном порядке пан к ней и пальцем не прикоснётся. У них, знаете ли, свои обычаи и традиции, и общение с полицией даже в качестве свидетеля может стоить ей семейного счастья. Я говорю серьёзно, это Вам не хиханьки-хаханьки, а вопрос жизни и смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42