Получится, смогу продать готовые, а не получится — тоже неплохо заплатят, как минимум в пять раз больше, чем обычно.Я стала ломать голову, зачем японцам шарики из янтаря. Для чёток? Минутку, кто они, японцы? Буддисты или последователи Конфуция? Вот если бы они были мусульманами, тогда понятно, мусульмане перебирают чётки, перебирали ещё во времена крестовых походов, а может, и того раньше. Наверняка сейчас тоже перебирают. Но буддисты… А кроме того, на чётки идут мелкие шарики, японцы желают, наоборот, крупные. Зачем им шарики?— Они в них дырки просверливают?— Нет, дырок не требуют. Может, там, у себя, и просверливают, у нас же берут целые.— Интересно, для чего они им?Мы стали вместе ломать головы. Вальдемар высказал предположение, что шарики нужны японцам для какой-то японской национальной игры. Я подумала об украшениях. Скажем, янтарный шарик в золотой сеточке? А может, для ритуального одеяния? Или применяют их в промышленности, японцы со страшной силой всех в этом деле опережают, — возможно, используются особые свойства янтаря, например в электронике…Нам так и не удалось разгадать загадочное пристрастие японцев, зато Вальдемар нашёл в одном янтаре сразу трех маленьких мушек, которые великолепно просматривались не только через лупу, но и невооружённым глазом. Тут я вспомнила и о своей загадке.— Да, кстати, пан Вальдемар, есть тут у вас один такой… рыбак наверное, ему за шестьдесят, но держится молодцом, высокий и стройный. По берегу ходит с сеткой, но в море не залезает, а я помню — семнадцать лет назад залезал. Такой красивый, без бороды и усов, брови ровные, нос прямой. Что ещё сказать? Ну да я вам его описала. Кто он?— Терличак, рыбак. Факт, уже не рыбачит, да и зачем, сыновья ловят. Пятеро у него сыновей, двое в Песках ловят, один в Крынице, один в Стегне, а последний вовсе уехал, на флот подался. Правильно сделал, от папаши подальше. А Терличаку работать уже без надобности, он и без того богатый. Видели вон тот большой дом? Его. А что?— Не нравится он мне. Вечно таскается за мной по пятам, а сегодня и вовсе ерунду какую-то нёс.— Какую же?— Я не совсем поняла, но вроде бы намекал, будто я разбогатела на янтаре. Непонятно, откуда такое ему в голову пришло. И о мухах. Вдруг принялся поучать меня, дескать, в янтаре иногда попадаются мухи. Я что, выгляжу такой идиоткой?— Мухи?.. — протянул Вальдемар и, оторвавшись от своих сокровищ, как-то странно посмотрел на меня. — Ну-ну…— Что «ну-ну»? — возмутилась я. — Теперь вы начинаете. В чем дело?— А вы не догадываетесь? А, правда, ведь пани не знает…— Чего я не знаю? — взорвалась я, потому что хозяин не договорил и опять занялся янтарём. — Нет уж, выкладывайте! Опять какая-то тайна?Вальдемар не сразу ответил, видно было — сомневается, но потом решился.— Теперь-то он живёт в том большом доме, а раньше жил в старой развалюхе, — помните, с красной крышей, рядом с нами? И из его дома было видно все, что происходит по ту сторону дороги, не было тогда ещё этих построек. Ну, теперь пани догадывается, в чем дело?Я напрягла память и умственные способности.— Так вы думаете, он имеет в виду ещё те времена? — недоверчиво предположила я. — Он что-то видел, когда тут разыгралась та история с убийствами? И видел янтарь с мухой, ведь помню, он тогда был на пляже… Ну хорошо, а при чем тут я?— Видеть-то он видел наверняка больше, чем можно думать. А пани при том, что он считает — вы что-то знаете.— Я?! — не поверила я своим ушам.— А если не вы, то ваш муж. Тот мужчина, с которым вы тогда приезжали. Ведь это был ваш муж?Я уже собиралась возмущённо отрицать — ничего мы не знаем, ни я, ни мой тогдашний муж, как вдруг чётко припомнился тот вечер, когда было совершено преступление и мой сладкий пёсик почему-то пребывал в состоянии чрезвычайной раздерганности. Ведь тогда мне самой пришло в голову, что он что-то видел и что-то скрывает.— Я лично ничего не знаю. Что же касается моего бывшего мужа, — раздельно и мрачно заговорила я, — то если он что и знает, никому ничего не скажет. Уже несколько лет, как он умер. А разошлись мы сразу же по возвращении отсюда, мне он ничего не говорил, ни словечка.— Но Терличаку это неизвестно, и он думает — пани знает. Он уже с тех самых пор, как обнаружили трупы, стал всякие такие замечания отпускать.— И ещё муху приплёл, — пожаловалась я. — Дурак какой-то, не мог сказать прямо? Только нервирует человека, вечно путается под ногами. И намекает. Пан Вальдек, раз уж мы так разговорились, скажите, от чего это он так здорово разбогател?— Говорят, на янтаре и разбогател, но как умудрился — не скажу, потом долгие годы такого выброса не было. Думаю, он ещё до этого порядочно накопил, а потом все сразу и продал. Возможно, подвернулась какая оказия, он и воспользовался, взял хорошую цену. Но толком никто не знает.Да, Пупсик откуда-то вернулся чрезвычайно взволнованный, не стал ли он случайно свидетелем преступления? Или увидел его результаты? Например, как закапывали трупы, в кабаньей яме или как тащили украденный янтарь? Ведь только при мне за один заход молодая пара набрала целых три мешка, но они же и раньше ходили за янтарём, могло быть и пять, и шесть мешков. Их быстро не вынесешь; пока таскали, Пупсик мог и подсмотреть. Видел преступников…Мороз прошёл по коже. Разводился со мной Пупсик как-то странно, можно сказать небрежно, не настаивал на точном подсчёте стоимости совместно нажитого имущества, не рвался поделить автомашину. Правда, она была только моя, но он даже не попытался этого оспорить, просто не возникал, а подобное не в его характере. Даже свой собственный торшер оставил у меня! И сразу же после развода купил квартиру. Среди наших общих знакомых ходили слухи о богатстве моей преемницы, но слухи эти появились уже после покупки квартиры, до этого никто о её богатстве как-то не заикался. Впрочем, я тогда не особенно прислушивалась; может, теперь следовало бы немного разворошить старое. О покойниках плохо не говорят, но все-таки…Шакал Терличак с такой ядовитой злобой отпускал замечания, прямо с ненавистью. Не ко мне же ненависть? А Пупсика за что ненавидеть? Может, есть за что. Ну, тогда заодно и меня. И невольно вырвалось:— Холера!Вальдемар бросил на меня сочувственный взгляд и решил ещё кое в чем признаться.— Если честно, то я до сих пор никому не рассказал всего, — начал он, разглядывая довольно крупный янтарь. — О, посмотрите, пани Иоанна, паучок! Целенький, в прекрасном состоянии! Да такого я ни за какие тысячи не продам. А меня спрашивали, и тогда, и потом, не видел ли чего, ну я и сказал — не видел. А это не правда:— А что пан видел?— Людей. Я смотрел из окна, темно было. Сколько уже лет прошло? Семнадцать? Вышел я из дому и подкрался, да припоздал, раньше надо было. Так вот, сначала заметил двух, а потом мелькнул третий. Вот когда увидел третьего, тогда всерьёз заинтересовался. Я попыталась упорядочить показания свидетеля.— Где вы их видели? И что они делали? Поточнее, пожалуйста.— Какое может быть «поточнее» в темноте? Двое мужчин что-то делали у дома. А третьего с трудом разглядел в стороне, у леса. И сдавалось мне, он за этими двумя подглядывает. Тогда я и сам захотел подглядеть и вышел потихоньку.— И что?— А ничего. Пока одевался, ведь холодина стояла жуткая, пока дверь осторожно открывал, чтобы не скрипнула, не то мать проснётся, ну и припоздал. Когда вышел, они уже и исчезли. Все трое! Только мотор машины услышал, снизу откуда-то доносился, из лесу. А может, две машины, так мне показалось, вроде одна за другой проехали. Вот и все.— Похоже, вы ухватили самый конец представления, появились, можно сказать, под занавес. А во сколько это было?— Перед самым выходом из дома слышал, как часы пробили двенадцать.— И почему раньше не вышли посмотреть?— Откуда же мне было знать, что там такое творится?! Ведь я уже заснул, а часы начали бить, вот и разбудили. Проснулся, в окно глянул. Уж признаюсь пани, интересно было мне, не явится ли к ним какой перекупщик, все время за их домом наблюдал.— И этот, как его, Терличак, тоже мог любопытствовать и с самого начала за ними следить. А вы никого не узнали?— Никого. Ну, почти никого…— А что скажете о Франеке?— Каком Франеке?— Слышала я, какой-то Франек здесь бывал.— А, вспомнил. Посредник, скупщик янтаря, такой клёш, всюду пролезет, а вцепится — не оторвёшь. Совсем ещё молодой парень, немногим старше меня. Впрочем, не только скупщик, он все умел. Сам янтарь добывал, даже на рыбную ловлю с местными выходил, умел найти подход к любому, ловко обделывал делишки. Не из солидных покупателей, зато очень оборотистый, быстрый. С той ночи как в воду канул, никто его больше не видел.— Выходит, и вы Франека больше не видели? А среди тех троих…— Нет, из них я никого не разглядел.Я попыталась подойти к делу творчески, но, к сожалению, без особого успеха.— Минутку, пан Вальдек. Вы говорили, что держали в руках янтарь с мухой, имели возможность рассмотреть как следует.— Ну да, тогда ещё не стемнело, я даже помог им унести с берега сумки. Знаете, пацану легко втереться в доверие. И упросил показать мне янтарь с мухой, уже когда домой пришли. Этот янтарь женщина спрятала в такой небольшой мешочек, да пани ведь сама там была, помните?— Была, да людей-то собралось полно, все толпились, а мне неудобно было пролезать нахально вперёд, я ведь не пацан. На мешочек тот внимания не обратила. Хотя… дайте-ка припомню… вроде бы он у девушки на шее висел?— Нет, через плечо. И в благодарность за помощь она показала мне янтарь с мухой, из мешочка достала, это уже когда мы пришли к ним в дом. Один раз в жизни видел я такое, век не забуду! Огромный кусище, обломанный с одного боку, а в серёдке золотая муха. На свет видно отлично. Фантастика! Ну и любопытно было, кому они её продадут и за сколько, а бы и за миллионы не продал. Вот и поглядывал в окно, а что сон сморил, так неудивительно.Ещё бы, ведь, если не ошибаюсь, в тот день он был на ногах с восхода солнца до самого вечера. Вот если бы затаился в кустах у дома, наверняка бы не заснул, холод собачий и мокро. А в тепле его и разморило.Его-то разморило, а вот проклятый Терличак и мой сладкий пёсик… те в кустах затаились, а там не поспишь. Теперь уверена — оба они там были. Так что же тогда произошло, холера ясна?!— Мог бы этот престарелый красавец членораздельно сказать, чего ему от меня надо, а не морочить голову! Может, тогда что-нибудь и прояснилось бы. Семнадцать лет прошло, того и гляди за давностью оправдают преступников.— Возможно, он именно этого ждёт? Чтобы прошёл срок давности? — предположил Вальдемар.— Лишь в том случае, если сам их прикончил. Не думаю, — возразила я. — Минутку, а Франек… У него была какая-то фамилия?— Фамилия-то была, да я никогда её не знал. Все так его и звали — Франек да Франек, без фамилии.Вздохнув, я уставилась в окно на возвращавшегося в дом дедулю. В свете лампы над входной дверью его было хорошо видно. Огонь под бочкой с лососем уже погас.— Знаете, пан Вальдек, мне надо серьёзно подумать. Похоже, я недооценила случившееся, а могла бы сообразить… Очень боюсь — муж что-то видел и знал, один Бог знает что. А вот зато его прекрасно разглядел этот проклятый Терличак.Резко подняв голову от янтаря, Вальдемар кинул на меня взгляд, который, кажется, я поняла. В нем выражалось и сожаление, и осуждение, и опасение. Наверное, так смотрит всякий нормальный человек на придурка, который лезет очертя голову сам не знает куда… * * * Шарико-японское безумие охватило всех янтарщиков до такой степени, что многие стали непростительно пренебрегать плоскими находками. Наверное, только мне это и было на руку. Японский скупщик платил так, что Валтасару волей-неволей пришлось тоже повысить цены. Кажется, и он в конце концов переключился на японцев.Я не зевала и не ленилась, так что у меня никаких претензий ни к японцам, ни к спекулянтам не было.Для поездки в Гданьск я выбрала первый же штормовой день, со спокойной совестью взяв выходной. В такие дни на пляже делать нечего.Как я ни старалась, хоть убей, не могла припомнить, в какой лавочке произошёл знаменательный разговор много лет назад и из подсобки окликнули Франека. Помнила лишь, что магазинчик был на Долгом Тарге, вот и принялась обходить там все подряд. Четвёртый показался мне тем самым, вроде бы такая же витрина, вроде бы вот по таким ступенькам поднималась тогда, правильно, витрина справа, а слева, над прилавком, висели бусы, столь восхитившие меня, что помню их до сих пор. Нитка длиннющая, а камешки малюсенькие, ровнюсенькие, блестящие.Владелец или продавец показался мне излишне молодым, не больше тридцати.— В те времена, о которых я хотела с паном поговорить, вы ещё в школу ходили, — без особой надежды на успех начала я. — Вряд ли вы помните то, что было семнадцать лет назад. Кто тогда здесь работал?— Мой отец, — улыбнулся молодой человек. — Он и сейчас работает, только в данный момент его нет. Чем могу служить пани?Искоса глянув на висевшие слева над прилавком бусы — тоже красивые: крупные медовые бусины перемежались молочно-белыми, — я тяжко вздохнула.— Хотелось бы поговорить с вашим отцом о делах давно минувших дней; возможно, он меня вспомнит. Когда я могу его увидеть?— Думаю, через час.— Хорошо, дождусь. Впрочем, скажу пану, в чем дело. Когда я разговаривала с вашим отцом на интересующие меня темы, в вашем магазинчике находился человек по имени Франек, он ещё покупал янтарь у рыбаков. Тогда совсем молодой, к нему так и обращались — Франек. Ну да вы вряд ли его знаете…— Почему же? — удивился сын фирмы. — Отлично знаю. Правда, в последние годы он стал реже бывать у нас… Раньше привозил нам янтарь из пунктов скупки, реже собственный, доставка так сказать. И что?Я удивилась — так легко вышла на Франека.— Да просто мне надо знать его фамилию, я знаю лишь имя.— А зачем он пани?Ну и что, сообщить — затем, что замешан в преступлении? Что хочу от него узнать, кто убил двух человек и похитил янтарь с золотой мухой? Что стала подозревать собственного экс-мужа в причастности к преступлению? Интересно, как бы отреагировал этот человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42