— Что ж, похоже, вы немного оправились. — Брат Фома потер руки и обвел лучистым взором трех бедолаг, которых он устроил, как мог, на грубых деревянных скамьях. — Как это славно с вашей стороны — навестить бедного монаха, пребывающего в одиночестве! Но скажите мне, чем я обязан радости вашего посещения, учитывая то, что оно так неортодоксально началось?Он соблюдал вежливость, однако было видно, что любопытство его так и раздирает. Он выслушал всех троих, потом долго задавал вопросы, вытащив в конце концов из каждого все сведения, до последней унции. Наконец он откинулся назад на своем высоком табурете, оперся спиной о письменный стол и довольно долго удовлетворенно кивал, радуясь, что выслушал всю историю от начала до конца.— Итак! — возгласил брат Фома. — Вы имели дерзость выступить против Зла, вершащегося с дозволения короля Бонкорро, или, говоря иначе, вы дерзнули помочь ему искоренить то Зло, которое осталось в стране после правления короля Маледикто. Вы-то сами понимаете, чем именно занялись?— Пожалуй, что искоренением, — подал голос Мэт. — Я видел канцлера Ребозо.— Репутация у него неважная, — согласился брат Фома. — Хотя многие полагают, что это из-за того, что он пресмыкается перед королем и делает все, что ему прикажет его величество, хорошее это или плохое.— Он предпочитает плохое, — возразил Мэт, а Аруэтто с ним согласился. — Бросьте вы говорить о репутации, брат Фома. Она совершенно ни при чем. Он грубый и жестокий человек, он наслаждается чужими страданиями.— Ты так говоришь, опираясь на собственный опыт? — с интересом спросил брат Фома.— Да! — хором ответили Мэт и Аруэтто.Монах соединил пальцы рук.— И что вы предлагаете с этим делать?Аруэтто и Савл обменялись непонимающими взглядами, но Мэт, старательно выговаривая слова, проговорил:— Король изо всех сил изображает из себя материалиста, не верящего ни во что, кроме вещей, которые он может увидеть и подержать в руке или попробовать на вкус. В итоге он уже сделал значительные успехи в деле превращения Латрурии в светское государство.Брат Фома нахмурился.— Но нам всем приходится соприкасаться со светской, мирской стороной жизни. Собственно, светский и мирской — это одно и то же.— Верно, но большинство людей смотрят дальше своего носа, дальше этой жизни — в жизнь следующую. А король Бонкорро старается убедить себя самого и свой народ, что существует только этот мир, только эта жизнь.Брат Фома поджал губы и, уставившись в одну точку, присвистнул.— Вот-вот, — кивнул Мэт. — Он перегибает палку, верно?— Не то слово! Нет ничего дурного в том, чтобы пытаться пережить испытания и тяготы этой жизни, нет ничего дурного и в том, чтобы искать мирских радостей, покуда ты при этом не приносишь никому боли...— А вы уверены в том, что вы не еретик? — вмешался Савл.— Совершенно уверен, — усмехнулся брат Фома. — Но папа и его кардиналы сомневаются. Между тем вы меня спрашиваете, и я буду вам отвечать. В конце концов, Христос учил нас отдавать кесарю кесарево. Я это понимаю так, что мы должны уделять некоторое внимание мирским делам.— Некоторое, — поднял руку Мэт. — Но не все.— Безусловно, не все. Ни в коем случае. Мирской путь жесток. Здесь сильнейший пожирает слабейшего и даже втаптывает слабейшего в грязь. Мы говорим о рабстве, мы говорим о том, что кто-то пресмыкается перед знатными, об угнетении простонародья, мы говорим о том, что некоторые пытаются выжать все удовольствия из жизни, до последней капли, не обращая при этом ни малейшего внимания на то, что кому-то из ближних из-за этого может стать очень больно. Нет-нет, мирская жизнь, лишенная уравновешивающих ее духовных ценностей, безусловно, приведет ко Злу. А именно на этот путь король Бонкорро поставил каждую живую душу в своем королевстве!— Пока все так и есть, — согласился Мэт. — Но если бы нам удалось заинтересовать его кое-какими моральными принципами, может быть, мы смогли бы уравновесить это скольжение вниз и даже повернуть все в другую сторону.— И как же это может вам удасться? Он не желает иметь ничего общего с религией!— Нет, — кивнул Мэт. — Не желает. Но его интересуют древние науки, писания греков и рэмлян.— Это правда? — медленно спросил брат Фома, повернув голову к Аруэтто.Ученый выставил перед собой руки, как бы отталкивая кого-то.— Не надо меня в это впутывать, умоляю! Я прежде всего верю в Бога, а потом уже в человечество. Ты хотел бы, чтобы этот светский король стал гуманистом?— Да, — отозвался брат Фома, и в глазах его загорелись веселые огоньки. — Это привьет ему нравственность и этические принципы!— Но я не учитель!— Только потому, что вас никто об этом не просил, — напомнил старику Мэт.— Король Бонкорро не попросит меня, чтобы я учил его!— Поспорим?— Я поспорю, — вмешался Савл. — Я поспорю, что канцлер Ребозо Аруэтто на милю к королю не подпустит!— Верно. Аруэтто потребуется некоторая защита. — Умные глаза брата Фомы стрельнули в Мэта и Савла по очереди.— Да, мы с Савлом — неплохая защита, это верно, — согласился Мэт. — Но дело в том, что Савл и сам у нас светский гуманист, а у меня — хоть отбавляй слабости в духовных вопросах. Не могли бы мы возыметь какое-нибудь прикрытие в этом смысле?Брат Фома вздохнул.— Что мы можем предложить, кроме молитв, однако я не стану опережать события. Мне трудно решить такой важный вопрос. Вам следует переговорить со святым отцом, и пусть он решает, в чем ваша мудрость, а в чем — глупость.— С папой? — выпучил глаза Мэт.— Именно. Я договорюсь об аудиенции.— Что ж, нас только трое, — сказал Мэт. — Не слишком представительная компания, но если попробовать, то, может, и удастся его убедить.Единственная сложность состояла в том, что Мэт понятия не имел, в чем же именно он будет убеждать папу. * * * — Позволить вам покинуть Ватикан? — улыбнулся папа. — Что же в этом такого? Можете уходить, как только пожелаете! Но вот как вы преодолеете оцепление?— Оцепление? — Мэт обернулся и посмотрел на брата Фому. — Вы нам ничего ни про какое оцепление не говорили.Монах небрежно махнул рукой.— Для чародея вашего уровня это сущие пустяки.— Как знать? Может, и не пустяки, — сверкнул глазами Савл. — Что это за разбойники и много ли их?— Несколько тысяч, — вздохнул папа, — и недавно они отпраздновали третью годовщину осады нашего холма.— Они тут торчат уже три года? — изумился Савл. — Как же это они еще до сих пор не вымерли от дизентерии и холеры?— О, они живут совсем недурно, — заверил Савла брат Фома. — Днем они посвящают некоторое время муштре, а ночью у них — оргии. Король поставляет им много вина, женщин и денег для азартных игр. Они обосновались тут надолго, придворный Маг. Это не кучка шатров, не подумайте, нет, они выстроили себе деревянные казармы, а для военачальников — отдельные дома. Их командиры захватили палаццо у дворян!— Вот как? Командиры — их несколько? — Потребовал ответа Савл. — Значит, там не одна шайка?— Нет, — ответил брат Фома. — Там восемь шаек, и они не то объединились, не то сговорились с тем, под чьим ведением находится эта местность. На самом деле они захватили город Рэм и стали фактически править им.— Значит, это не просто кампания против вас? Вы обосновались на единственном холме, который сумел выстоять против разбойников?— Да, — кивнул папа. — Хотя выстояли мы, конечно же, не благодаря тому, что нас охраняет отряд отважных свитзеров. Думаю, главари разбойничьих шаек побаиваются нас — либо побаиваются, либо ответ на наши молитвы сильнее, чем я думаю.— О... — задумчиво проговорил Савл. — Либо для них было бы выгоднее оставить вас в покое, нежели покорить вас.Папа наморщил лоб и повернул голову к Савлу:— Как это?— Ну давайте представим — чисто гипотетически, понимаете, — что разбойники захватили Ватикан, — сказал Савл. — Что тогда сделает король Бонкорро?Папа стоял неподвижно, пытаясь найти ответ на этот вопрос. Но ответил вместо него брат Фома:— Он же не сможет позволить разбойникам править древней столицей империи, верно?— Ни за что на свете, — подтвердил Савл. — Это слишком престижно, не говоря уже о том, что город находится в центре страны, что Тибр снабжает его водой, что вокруг простираются тучные земли, способные прокормить Рэм. Получат разбойники Рэм — начнут делать набеги на другие города и, весьма вероятно, сумеют вообще отобрать Латрурию у короля Бонкорро. В конце концов это ведь не простые лесные бандюги?— Вовсе нет, — поджав губы, ответил брат Фома. — Это наемная армия, ищущая, чем бы заработать на жизнь, пока нет работы.— А почему вы уверены, что они безработные?Остальные четверо изумленно уставились на Савла.— А ведь верно... — медленно выговорил Мэт. — Король Бонкорро не мог оставить их просто так, бросить на произвол судьбы. Они бы тогда носились, как очумелые, по полуострову и сеяли повсюду хаос, подрывая под корень то благополучие, которого добивается король. Лучше платить им, дабы держать их в рамках.— Не вышло бы, — твердо сказал Савл. — Стоит расплатиться с датчанами, и от них никогда не избавишься.— Датчанами? Кто это, датчане? — удивленно поинтересовался папа, обводя взглядом всех по очереди.— Викинги, совершавшие набеги на Англию, — объяснил Мэт. — Один из королей попробовал откупиться от них* Речь идет об Этельреде Неспособном (978-1016), который был вынужден платить «датские деньги» — дань, чтобы освободиться от набегов датчан.

— на несколько месяцев, а может, на год его оставили в покое. Но вскоре они вернулись, чтобы потребовать нового откупа.— Но вот если, — продолжил свою мысль Савл, — не просто откупиться от разбойников, а нанять их для выполнения определенной работы, тогда они будут при деле и не принесут особого вреда.— Ты хочешь сказать, будто бы король нанял их для того, чтобы они нас осаждали, но не могли покорить?— Нет, я так не говорю. Нанял он их, конечно же, для того, чтобы они вас покорили, но как только главари поняли, что стоит им занять Ватикан и всякая оплата закончится, они тут же сочинили небылицу про то, что на ваш холм они, дескать, и шагу ступить не могут, вследствие чего и встали тут лагерем, чтобы заморить вас голодом.— Но у нас есть колодцы с водой, а баржи, которые подвозят нам продовольствие, они и не пытались задерживать!— А что они могут поделать, если у них нет своего флота? — спросил Савл. — Между тем король им неплохо платит, можно сказать, роскошно. Они счастливы, он счастлив, а вы заточены здесь, откуда не можете помешать королевским планам.— Это возможно, это очень возможно, — пробормотал папа, качая головой. — Вот не представлял, что король так коварен!Савл пожал плечами.— Ну... может быть, он просто велел своему канцлеру изыскать способ убрать наемников с глаз долой и сделать так, чтобы они присмирели, а Ребозо решил пожертвовать Рэмом, чтобы лишить нас, братцы, возможности препятствовать осуществлению его замыслов. Спрашивается: короля бы это сильно встревожило?— Нет, — решительно ответил папа. — На самом деле он бы в ладоши захлопал, узнав об этом. Но как же нам избавиться от разбойников?— А вы этого точно хотите? — с вызовом поинтересовался Савл.— Ну конечно! — воскликнул папа. — У нас нет никакой возможности вершить Божеские дела, проповедовать святое Писание и окроплять верующих, когда мы заперты здесь!— Но для такой работы у вас имеются сельские священники, — возразил Савл, — тайные священники, скрывающиеся священники, но дело-то свое они все равно делают? Мне встретился один человек, он утверждал, что ничто так не способствует распространению религии, как ее запрещение.— Я бы согласился с тем, что в таких условиях мы становимся тверже духом и чище в вере своей, — задумчиво проговорил папа. — Но распространение?— В общем, как водится, настоящее дело делает рядовой работник, — резюмировал Савл. — На что им нужно связываться с бюрократической верхушкой?Папа сощурился.— Пожалуй что, ты мне не нравишься, чародей Савл.— Вступайте в клуб, — насмешливо усмехнувшись, посоветовал ему Савл. — У вас полно единомышленников. Но на вопрос, по-моему, вы все-таки не ответили.— Простые священники должны держать с нами связь точно так же, как тело держит связь с головой! — выкрикнул папа. — Без нашего руководства, без нашего воодушевления их вера поколебалась бы, они бы поддались страху и искушениям плоти! А самое страшное то, что узурпатор посадил на севере, в небольшом городке у подножия Альп, папу-самозванца. И этот самозванец утверждает, что истинный папа он!— А на самом деле это вы, — кивнул Савл, смеясь одними глазами.— Конечно, я! Меня избрали кардиналы, и они остались здесь со мной — все, кроме жалкой горстки изменников, перебежавших к ставленнику Бонкорро! О, в народе кричат, что король проявляет веру, терпимость, что он вновь позволяет верующим исповедовать свои убеждения, но нам-то лучше знать, ибо мы слышали эдикты папы-самозванца! Он проповедует, что каждый епископ имеет право сам толковать Писание, не советуясь с папской курией! Он проповедует, что супружеские измены позволительны, если происходят далеко от дома! Он проповедует, что народ обязан подчиняться только королевским законам, а не церковным!— Похоже, он подкуплен, — сказал Мэт Савлу.— Пойди разберись тут у них, — проворчал Савл. — Ты наши расколы вспомни* По всей вероятности, Савл имеет в виду великую схизму, когда одновременно правили двое пап — Урбан VI в Риме, а Климент VII в Авиньоне. Оба были низложены в 1409 году на Пизанском соборе.

. К тому же мы не слышали вторую сторону.Папа устремил на саркастичного чародея мрачный взгляд.— Неужели ты сомневаешься во всем, что слышишь? Неужели у тебя нет никакой веры?— Есть! — выпалил Савл. — Я верю в те мысли, которые выдержали все испытания, каким бы я их ни подвергал! А я подвергаю сомнению абсолютно все и принимаю только те идеи, у которых есть точный ответ.— При всем при том ты готов пересмотреть свое мнение на основании новых доказательств, — уточнил Мэт.— Ну... да, ведь я признал, что жуткие рассказы о верованиях финикийцев правдивы, верно?— Только тогда, когда археологи раскопали целое кладбище обугленных тел, — парировал Мэт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61