— Потому что вчера один из моих южных кузенов сказал, что мою милую Панегиру просватали. И что еще того хуже — через месяц свадьба. Я должен остановить ее! Я должен сказать ей о своей жгучей любви, чтобы она отвернулась от этого старого козла, которого ей прочит в мужья ее отец! Я должен спасти ее от такой ужасной участи!— О! Так он старше нее?— Да! Лет на двадцать, не меньше! Урод с гнилыми зубами, с пузом, и изо рта у него несет, как из помойки, — это уж наверняка! А Панегире всего восемнадцать — разве ж можно такой чудесный первоцвет обрекать на такую ужасную судьбу?— А ты всерьез считаешь, что она способна порвать со своим семейством и соединиться с тобой?Плечи Паскаля горестно поникли.— Нет. Боюсь, что нет. Что мне ей такого предложить? Ну, стишки я придумывать мастак. Разве что сердце свое готов ей отдать без оглядки?— И любовь, — мягко добавил Мэт.— И ведь какую любовь! — подхватил Паскаль. — Да от такой любви весь мир бы загорелся! От такой любви она на крылышках будет летать всю свою жизнь!Мэт почувствовал в словах Паскаля поэтичность, и это не было преувеличением — он ощутил, как рядом собираются магические силы в ответ всего лишь на несколько красочных слов. Мэту стало зябко: он повстречал поэта, который не может держать себя в руках и наверняка способен выпалить стихи в самый неподходящий момент и, соответственно, вызвать всякие странные вещи.— Скажи-ка, ты писать умеешь?— Умею, — ответил Паскаль и недоуменно поинтересовался: — А почему ты спрашиваешь?— Да так, просто... хочу попросить тебя, если тебе на язык просятся стихи, ты их лучше записывай, а вслух не говори, ладно? Насчет того, что стихи для женитьбы — не самое лучшее оружие, это ты, по-моему, уже и сам уяснил?— Уяснил, — пробормотал Паскаль и опустил голову. — Конечно, что и говорить, кто за меня пойдет? Я беден, лицом и фигурой не вышел, а теперь, когда взбунтовался из-за папашиных притеснений, то и дома в наследство мне не видать как своих ушей, и земли тоже! Только я все равно пробьюсь в люди, завоюю и. славу, и богатство! Вот если бы только мне удалось уговорить Панегиру подождать годик-другой, я бы ей доказал, что достоин ее любви!Мэт решил, что скорее всего девушке пришлось бы ждать этого доказательства лет этак пять-шесть, и то если парень будет трудиться не покладая рук и если ему крупно повезет.— Но тебе непременно надо добраться к ней до свадьбы.— Да! — Паскаль вскочил на ноги и лихорадочно скомкал свое одеяло. — Нельзя тратить ни минуты! Вот спасибо, что вы разбудили меня, сэр Мэтью. — Неизвестно почему Паскаль вдруг вернулся к обращению на «вы». — Мне пора!Мэт совсем не рассчитывал на такой оборот.— Погоди немного, дружище! — И он протянул руку, загораживая дорогу Паскалю и как бы призывая его к осторожности. — На пустой желудок далеко не убежишь. Давай сначала позавтракаем, а? И потом знаешь еще что? Между прочим, проникнуть в Латрурию не так-то легко.— У меня-то еще как легко получится. Тут неподалеку есть тайная тропка — ее знает всего несколько семейств. Ну, не сказать, чтобы она прямо-таки уж совсем тайная, но, если про нее и знают воины тамошнего короля, они на нее даже не смотрят.— Вот как? Ну, надо же! — Мэт навострил уши. — Послушай, у меня тут припасов — одному не съесть. Как насчет тот, чтобы вместе перекусить, а потом я бы с тобой пошел, а?— Почему не перекусить, раз приглашаешь, — удивленно вымолвил Паскаль. — Я-то так спешил, что только каравай хлеба прихватил с собой. Хорошо, я согласен, пошли вместе!— Отлично! — воскликнул Мэт, однако ему все-таки было немного совестно. — Понимаешь, у меня тут кое-какие сложности. Тут одно чудовище... словом, оно почему-то охотится за мной, решило, что я ему очень гожусь на закуску. Где бы я ни пытался перейти границу — оно тут как тут, иглавное, все время знает, дрянь такая, где я появлюсь.— Чудовище? — Паскаль встрепенулся. — Это мантикор, что ли?Мэт изумленно уставился на него.— А ты откуда знаешь?— Да про него давно рассказы ходят в нашем семействе. Не бойся, друг, я знаю старое фамильное заклинание, с помощью которого мы быстренько приручим этого зверюгу.— Семейное заклинание? — И тут Мэт вспомнил. — Ах да, ты же говорил, что твой дед был чародеем. И ты хочешь сказать, что унаследовал его талант?— В смысле того, что я стишки слагать мастак и чую невидимые силы-то? — чуть ли не небрежно уточнил Паскаль. — Добра-то! Это у нас все в семье умеют, все по-разному, конечно.— Способность творить чудеса у вас, значит, доминантный признак, — пробурчал Мэт себе под нос, глядя на то, как молодой человек стал на колени у костра и раздувает пламя. — Ну а ты, что ты умеешь?Паскаль пожал плечами:— Ну... Что умею — того хватит, чтобы прочитать древнее фамильное заклинание и чтобы все вышло, как надо — ну, скажем, домовых приманить на миску молока, если мне их помощь потребна... что еще-то? Огонь развести, бородавки вывести и всякое такое.— И еще от мантикоров избавляться?— Только от одного, — уточнил Паскаль, подняв кверху указательный палец. — Он нам почти что родня — так долго его знает мое семейство. А если в Латрурии есть другие мантикоры... да нет, это вряд ли.— Понимаю... — Мэт сдвинул брови. — Если бы их было два, один давно бы сожрал другого. Послушай, а почему ты считаешь, что твое чародейство — недостаточное преимущество, чтобы смело просить руки возлюбленной?— В Латрурии чародейство — никакое не преимущество, — отвечал Паскаль с циничной усмешкой. — Уже не одно десятилетие. Там ценится только колдовство, и я сильно сомневаюсь, чтобы там что-то переменилось за время правления короля Бонкорро.Мэт нахмурился:— Стало быть, тебе хотелось бы стать профессионалом, выучиться колдовству?— Да нет! — раздраженный его непониманием, выпалил Паскаль. — Что от чудес толку? Кто уважает чародея? Ну, дед мой был чародеем, а только того и добился, что выслужился до сквайра.— А ты хотел бы подняться выше.Ну, ясное дело, хотел. Он-то сквайром родился. Не станет титулом повыше — считай, значит, всю жизнь на месте протоптался.Паскаль кивком подтвердил догадку Мэта.— Сквайров мало уважают, сэр Мэтью. Ты и сам знаешь, надо быть не ниже рыцаря, чтобы хоть чего-то добиться в этой жизни.— Да, пожалуй, ты прав.На самом деле юноша был даже очень прав. Посвящение в рыцари давало мужчине совершенно чудесные преимущества над своими соперниками. Люди слушали не чародеев, а рыцарей. И Мэт это понял на собственной шкуре, как только оказался в Меровенсе.— Насколько я понимаю, твой отец не мог стать рыцарем, потому что он как бы был сквайром не по рождению?— Да нет! Сквайр он сквайр и есть, и может добиться рыцарских доспехов, если только захочет. Но отцу только того и хотелось, что сидеть на своих кровных акрах, поучать крестьян да приглядывать за тем, как они растят урожаи.— Ты хочешь сказать, что он и не пытался ни разу?— Нет, никогда, — подтвердил Паскаль. — Но для меня этого мало! Я либо добьюсь большего, либо погибну в борьбе за это! Кроме того, — заключил он, — прекрасная Панегира посмотрела бы на меня благосклоннее, если бы меня звали сэр Паскаль!«Вряд ли, — подумал Мэт, — разве только, если бы титулу сопутствовали денежки и землица». Но он промолчал.Они разломили каравай Паскаля, нарезали немного холодной говядины из припасов Мэта, а еще Мэт угостил Паскаля чаем, который только-только вошел в моду в Бордестанге, столице Меровенса. Мэт догадывался, что какие-то предприимчивые мореплаватели отыскали путь к Китаю. «Интересно, — подумывал он порой, — уж не из Латрурии ли родом эти моряки?» — как и в его родной вселенной, где этот полуостров назывался Италией.Он надеялся в скором времени узнать и об этом.Они загасили костер и тронулись в путь. Паскаль весело посвистывал, предвкушая встречу с прекрасной Панегирой, а у Мэта выразительно сосало под ложечкой от предвкушения грядущей встречи с мантикором. * * * Войско Алисанды выстроилось во внутреннем дворе замка. Занимался рассвет. Воины ежились от предутренней прохлады, переминались с ноги на ногу и жаловались друг дружке.— Уж час, как ждем, — сообщал один воин своему сержанту. — Неужто королева не в одно время с нами поднялась?— Не твое дело, когда она встает да когда спать ложится, — гавкнул сержант. — Твое дело — вскочить по тревоге и встать по струнке, когда она прикажет!Но сам он тоже волновался. Королева прежде никогда не вынуждала свое войско ждать более нескольких минут. Неужто она и вправду еще спала, покуда они строились?— Королева, она небось встает через час по чайной ложке, — поделился своими соображениями один пехотинец с другим. — Мы уж вскочили да помаршировали вдосталь, а она небось сидит и лакомится сладкими бисквитиками.Однако он ошибался. Еда сейчас меньше всего занимала мысли Алисанды. Как раз в это время фрейлины вели ее под руки от умывального тазика к стулу в форме песочных часов.— Вам надо посидеть, ваше величество, — настаивала леди Констанс. — И что бы вы ни говорили, ехать верхом в таком состоянии вам вовсе ни к чему.— Состоянии? — возмутилась Алисанда и попыталась гордо выпрямиться, однако стул повлек ее к себе с неудержимой силой. — Какое состояние вы имеете в виду? Просто вчера на кусочке сыра мне попалось немного плесени, вот и все!— И позавчера тоже? И позапозавчера? — скептически вымолвила леди Юлия. — Вы это мужчинам скажите, ваше величество, только не пытайтесь дурачить нас — мы ведь уже рожали детей.Алисанда поникла. Она позволила фрейлинам усадить себя на стул.— Значит, вы все знали с самого начала? — сокрушенно спросила королева.— Ну, первую неделю-две мы еще сомневались, — призналась самая старшая из дам. — Но когда женщина узнает, что внутри нее — новая жизнь, ваше величество, она начинает светиться. Мужчины это замечают, но они, глупцы, думают, что это из-за них!— Ну, в известном смысле это так и есть, — пробормотала Алисанда.— Но не только из-за них, я так думаю... А как обрадуется ваш супруг, когда узнает эту радостную весть, ваше величество. И уж конечно, он сильно огорчится, если узнает, что вы потеряли ребенка, отправившись верхом на его поиски.— Я должна, — упрямо повторила Алисанда, хотя все существо ее жаждало остаться здесь, в тепле и уюте замка, и пусть себе в мире творятся всяческие глупости; самое главное сейчас для нее другое — вырастить зерно новой жизни, зародившейся внутри нее.— Но ребенок не должен лишиться отца!— Я должна ехать. — Алисанда вздернула подбородок и усилием воли прогнала остатки тошноты. — Однажды я отпустила его от себя, но больше я этой ошибки не повторю!Сказано это было настолько твердо, что фрейлины попятились. Однако старшая все-таки возразила:— Для благосостояния королевства нужен наследник!— Для благосостояния королевства нужен придворный маг! — парировала Алисанда. — И не спрашивайте меня, откуда мне это известно. Сама магия этой страны подсказывает ее монархам, что лучше для королевства и для народа.— По крайней мере хорошим монархам, — негромко пробормотала одна из младших фрейлин, но Алисанда услышала ее слова, повернула к ней голову и кивнула.— Мы все помним страшные дни правления узурпатора, который сверг моего отца и которому было наплевать на благосостояние страны и народа! И мы не должны позволить, чтобы такие дни вернулись.— Поэтому вы и не должны рисковать жизнью, — констатировала леди Констанс. — Или жизнью наследника.— Должна. — И Алисанда вскочила со стула. — Если я не сделаю этого, если сама себя лишу своего придворного чародея, царство мое будет проклято. Мне надо ехать!«Но как я смогу выиграть хоть одно сражение, — в отчаянии подумала Алисанда, — если каждое утро я начинаю с того, что меня выворачивает наизнанку над умывальным тазиком!» * * * «Тайная» тропка, про которую, конечно же, никто ни сном ни духом не ведал, кроме любого контрабандиста в здешних краях, оказалась действительно недурна. Она представляла собой несколько пещер, соединенных между собой туннелями. По просторным туннелям идти было легко. Да и чего тут странного? Ведь этот проход в конце концов предназначался не для того, чтобы по нему протискивались люди, — здесь курсировали контрабандисты, нагруженные товарами! Мэт, освещавший себе путь факелом, видел на стенах красноречивые метки — следы работы киркой. Кто-то тут орудовал этим инструментом, пытаясь расширить туннель, причем, похоже, не слабо расширить. Словом, Мэту переход очень даже понравился. Тропа начиналась в пещере за маленьким водопадом в Меровенсе. Там Мэт с Паскалем остановились и запалили факелы. Факелы были сложены тут же наподобие поленницы, а рядом стояли кувшины с маслом, дабы было во что обмакнуть обмотанные тряпьем концы. Факелы лежали футах в десяти от входа в пещеру, поэтому оставались сухими, и при этом их еще и видно было достаточно хорошо: до этого места проникал свет от входа. Даже кремень и огниво лежали рядом. Им с Паскалем только и нужно было выбрать себе по факелу, обмакнуть конец, обмотанный тряпками, в масло и выжечь с помощью кремня и огнива искру (предварительно, конечно, они закрыли крышкой кувшин с маслом). Затем Паскаль углубился в недра пещеры, а Мэт последовал за ним, попутно гадая, сколько таможенников по ту и другую сторону границы знают про эту тропу. Ведь если тайна известна двоим, это уже не тайна скорее всего, а когда про нее знают трое — то это уже наверняка не тайна. Значит, если про эту дорожку знают все семейства, живущие у границы, вряд ли про нее не знают власти. Но тут возникал интересный вопрос: почему эти самые власти смотрят сквозь пальцы на пользование тайной тропой? Наугад Мэт решил, что скорее всего это происходит потому, что так выгодно обеим сторонам. Наверняка латрурийские лорды хотят попивать меровенсские вина, а аристократия в Меровенсе не прочь получать из Латрурии специи и шелка. Но с другой стороны, такая открытая и повсеместная коммерция лишала королевскую казну законных таможенных поступлений.Мэт увидел свет в конце туннеля и догнал Паскаля. Тронув его за локоть, он напомнил:— Не забудь про мантикора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61