Так вот, этот самый Портер пишет юморески, которые надо бы переправить в г
азетно-журнальные агентства. Он скрывает свою работу от тюремной админи
страции, потому-то я и предложил ему оказию. Не сочти за труд поставить на
конверте с его юморесками свой адрес и поручи кому-либо из наших служащи
х отправить это в агентство по продаже литературных произведений.
Да, совсем забыл. Телеграфируй нашему представителю в Женеву, чтобы он во
шел в контакт с фирмой аукционеров «Сотби» и обязательно посетил их торг
и изделиями из золота и платины. Как мне стало известно, «Сотби» будет про
давать довольно интересные бриллианты; посоветовавшись с надежными юр
истами и спецами, купи несколько камней. Самый дешевый (но не дешевле тыся
чи долларов) преподнесешь жене начальника тюрьмы Руф Дэрби ко дню ангела
.
Я молю Бога о твоем благополучии.
Целую тебя, твой брат
Карно".

2

"Дорогой Ли!
Вот наконец я и пишу тебе из тюрьмы города Колумбус, вполне каторжной, глу
хой, тихой (кроме тех часов, когда провинившихся бьют палками; крики истяз
аемых разрывают мое сердце, но страшно не само страдание другого человек
а, а твое ощущение бессилия помочь ему). Мой номер теперь тридцать тысяч ше
стьсот шестьдесят четыре. Я вытянул счастливую лотерею, так как назначен
тюремным аптекарем. Я даже могу работать за тем столом, на котором хранят
ся порошки: от всех болезней в тюрьме дают легкое слабительное. Понос Ц с
лабительное, подагра Ц слабительное, изрубленная палками спина после э
кзекуции Ц слабительное.
Два раза в неделю у меня ночные дежурства. Это самые счастливые часы: никт
о не мешает работать. Да, да, да! Я здесь работаю упоенно! Спячка кончилась! В
се определенно! Мосты сожжены! Я обязан стать во имя Маргарет,
и я это сделаю, иначе мне нет прощения, надо вешаться на той вонючей веревк
е, что мои соседи по корпусу пытаются делать раз в неделю как минимум. (Выж
ивших сажают в карцер, бьют до потери сознания, а затем определяют в кузню
, где никто не выдерживает более трех, от силы пяти месяцев. Там не до самоу
бийств, только б повалиться на койку, нет сил завязать узел, а уж на табуре
тку забраться вовсе невозможно, скорее бы в сон, в счастье отхода от дейст
вительности.) Сюжеты у меня пока еще не кончились, так что есть о чем писат
ь. Суди сам: когда в зале суда мне надели элегантные наручники и полицейск
ий в штатском пристегнул меня к себе, как неверную жену, мы сели в поезд, чт
обы следовать в Колумбус. Первой, кого я увидел в вагоне, была Лиз Патерсон
из Гринсборо. Поскольку полицейский был одет в потрепанный костюм (он са
м с Юга, был в молодости ковбоем, сейчас копит на аптеку, мечтает открыть е
е возле станции), а я еще не успел сменить свою тройку на тюремный френч, Ли
з стала щебетать о прошлом, про то время, когда я был лейтенантом погранич
ной стражи, и при этом выразительно глядела то на шерифа, что сидел рядом,
то на наручники. Мой шериф (в каждом человеке есть святое) подтвердил Лиз,
что я теперь капитан полиции и конвоирую его, страшного бандита, в тюрьму.
Мне ничего не оставалось, как поддержать эту страшноватую игру. Я начал р
ассказывать доверчивой Лиз про то, как дни и ночи приходится гонять за на
летчиками и грабителями, сочинил историю о каком-то шерифе Нельсоне Гар
исоне, про то, как он, будучи смертельно ранен, тащил на себе женщину, отбит
ую у бандитов, как он развлекал ее разговорами, чтобы снять шок, который пр
ишлось перенести бедняжке, как она влюбилась в него к концу дороги (я сдел
ал ее дочерью миллионера, как ты понимаешь) и как она успокоилась, а потом
втрескалась в могучего атлета и сказала, что готова с ним век прожить, а он
, галантно поблагодарив ее за честь, умер. Лиз слушала меня зачарованно, а
я более всего боялся, как бы она не спросила, отчего наручник одет на мою п
равую руку, Ц ведь детям известно, что на правую руку надевают кандалы ли
шь арестованным, полицейский должен иметь эту руку свободной, чтобы стре
лять при надобности, но она, к счастью, не обратила на это внимание, и мы вес
ело распрощались, и она пожелала мне продолжать «героическую деятельно
сть по борьбе с организованной преступностью», а конвоировавший меня по
лицейский долго сморкался, качал головою, вытирал глаза носовым платком
серо-коричневого цвета (видимо, достался в наследство от прадеда, высади
вшегося с первыми переселенцами, и с тех пор не стиранного, мыло дорого), а
потом спросил, нарочно ли я изменял фамилию Нельсона с «Лэйчена» на «Гар
исон». Я ответил, что вообще слыхом не слыхал о таком полицейском, что это
вымысел, на что он заметил: «Именно эта история произошла на моих глазах в
Сиракуза-Сити двенадцать лет назад, и Нельсон Лэйчен действительно спас
женщину, которую похитили, перестрелял трех бандитов, а четвертый, удира
я, продырявил ему левое легкое, и он из последних сил держался, только б не
помереть так жалостливо, как помирают в книжках, и рассказывал несчастно
й смешные байки, и она в него влепешилась, как миленькая, а он, ясное дело, по
мер. Его мать, правда, получила хорошую страховку, да и отец этой бабы прис
лал старухе чек на пятьсот долларов, потому что действительно был миллио
нером, а эта придурочная ездила с сачками в прерии ловить мушек и бабочек
».
Вот так-то…
…Когда дверь тюрьмы закрылась и с меня сняли тройку и дали серую форму, де
журный отвел меня к парикмахеру, которого здесь зовут «зверская морда».
Он нарочно стрижет арестантов так, чтобы они выглядели придурками: кому
оставит хохолок, кому обреет затылок Ц словом, делает все, что хочет, ибо
он единственный человек из каторжан, которому тюремной администрацией
дано право держать в руках бритву и ножницы (посадили его на тридцать два
года за вооруженные ограбления).
Парикмахер, одетый в белую шелковую рубашку и цивильные брюки (он относи
тся к числу тюремной аристократии, поддерживает дружеские отношения с «
банкирами»: это те, у кого хорошие камеры; отбывают срок за то, что унесли и
з фирм, концернов или банков не менее миллиона, надежно спрятали и теперь
ждут помилования, чтобы потом коротать жизнь в роскоши), поинтересовался
, что бы я хотел видеть на голове: «хохолок по-венски», «каторжную шапочку
» или «фазаний хвост». Я спокойно ответил ему, что сила, сообщенная личнос
ти оружием типа бритвы, преходяща, как сама жизнь, и что тюрьма должна родн
ить людей Ц это микромир, Ц а не разъединять их еще более. «Зверская мор
да» поинтересовался, не являюсь ли я проповедником и видел ли хоть раз ре
вольвер перед носом, надежно разъединившим мир раз и навсегда, на что я ем
у предложил дуэль, причем дал фору в семь шагов и полторы секунды времени,
добавив при этом несколько слов по-латыни. Это последнее отчего-то приве
ло парикмахера в трепет, и он учредил мне такую прическу, которую делают н
а Елисейских полях в лучшем салоне.
Месье Карно, то есть «номер 30774», осужденный за то, что взял из сейфа того бан
ка, где он был директором, не миллион, а два, предложил мне свои услуги, чтоб
ы отправлять написанные вещи его сестре в Нью-Йорк, а у дамы есть связи в л
итературном мире. Не знаю, приму ли я его предложение (если он попросит как
их-то особых услуг от меня как аптекаря, я, естественно, откажусь, достоин
ство обязано быть абсолютдым, особенно в тюрьме, где делают все, чтобы лиш
ить тебя этого качества), но если приму, то не премину тебе об этом сообщит
ь, и тогда ты будешь заниматься эссеистами одного только Западного побер
ежья, а сестра каторжного банкира подразнит критиков на Востоке.
Очень жду весточки.
Твой «30664».

3

"Милый Уолт Порч!
Я был настолько ошарашен твоим посланием, что не сразу смог ответить. Да и
сейчас я не очень-то понимаю, чем я тебя так прогневал. Я взял копию моего п
исьма, перечитал ее и подивился твоему тону, полному недружественности.

Прости за резкость, но мне сдается, что в тебе просто-напросто заговорила
зависть. Мы вместе начинали, но я вырвался вперед на пару корпусов, в то вр
емя как ты остался у меня за спиной, бежишь враскачку, задыхаешься от лишн
его веса и брюзжишь на все и всех. Нельзя так, Уолт, нельзя, эгоцентризм ник
ого еще не поднимал к вершинам успеха.
Теперь по поводу моего рассказа в «Пост», который показался тебе эпигонс
твом с опусов Портера… Я внимательно перечитал себя и поразился тому, чт
о какие-то рудименты стиля м-ра Портера действительно появились в моей с
тилистике, что меня совершенно опрокинуло.
Не в моих привычках пускать случившееся по воле волн; я вернулся к расска
зам Портера (они высланы тебе вчера с утренней почтой) и заново просмотре
л их.
Хотя в них действительно ощутима тяга к новому, но все равно я не могу согл
аситься с тобою в том, что этот господин может повлиять на качество
нашей литературы. Нет, Уолт! Он будет печататься, в этом не приходитс
я сомневаться, даже если другие «христопродавцы» решат его попридержат
ь (кстати, ничего страшного не случится Ц чем больше литератор ждет, тем д
ля него лучше; слабый сломается, сильный наберет сил), однако имя его не бу
дет замечено широкой публикой потому хотя бы, что он прежде всего думает
о себе, рекламирует свое всезнание, подменяет собою своих героев, конфер
ирует действие и совершенно не работает со словом.
В симфоническом оркестре есть первая скрипка, но существуют ведь и фагот
ы. Значит, и они нужны, не так ли? Пусть он будет фаготом, я обещаю тебе Ц при
случае Ц сказать свое слово в его поддержку.
Пожалуйста, подтверди получение рассказов м-ра Портера.
Смени гнев на милость.
Твой Грегори Презерз".

4

"Дорогая миссис Роч!
Я довольно долго колебался, прежде чем отправить эту весточку. Сначала я
вознамерился писать Вам веселые послания про то, как любопытно мне в «Ко
лумбусе», как много здесь того самого жизненного материала, который стол
ь необходим человеку, рискнувшему взяться за перо, но потом решил, что это
будет совсем уж грубая нечестность.
Как Вы понимаете, это письмо я отправляю не по официальному каналу, через
цензуру администрации, но с оказией. Поскольку тюрьма, как и все наше обще
ство, разделена на белых и черных, сильных и слабых, богатых и бедных, у мен
я здесь появился знакомый, банкир Карно, который пользуется привилегиям
и. Он-то и имеет возможность отправлять письма прямиком на волю, без чужог
о глаза.
К тому же сюда попал и мой давний знакомец по Гондурасу, «полковник» Эл. Дж
еннингс, который работает в тюремной почте, Ц это второй «канал связи», к
оторый я теперь могу использовать.
Поэтому, коли мне не суждено выйти отсюда (человек ни от чего не застрахов
ан), хочу, чтобы Вы, когда Маргарет вырастет, рассказали ей всю правду. И про
то, как я был несправедливо осужден, и про то, что такое американская тюрьм
а, где жизнь человеческая ценится так дешево, как и представить себе нель
зя. Администрация смотрит на заключенных как на бездушных и бесчувствен
ных животных. Бывают недели, когда чуть не каждую ночь узники погибают, на
ложив на себя руки. Люди перерезают себе горло, вешаются… Если человек за
болел и не может выходить на работу, его тащат в подвал и пускают на него м
ощную струю ледяной воды. Напор так силен, что человек падает, теряя созна
ние. Врач обязан привести его в сознание, беднягу ставят на ноги, связываю
т руки металлической проволокой и подвешивают к потолку. Так он висит ча
с, два, три, исходя криком, пока, наконец, снова не теряет сознание. После это
го надсмотрщик задает ему вопрос, не выздоровел ли он… Назавтра человек
снова выходит на работу; чаще всего там же, в цехе, падает в беспамятстве, а
уж его смерть от «хронического кишечного заболевания» мы затем оформля
ем вместе с доктором…
Я не стану писать обо всем том, чему свидетелем здесь стал, потому что опис
ание жестокости не только не спасает от нее мир, но, наоборот, приобщает к
ней, рождая чувство звериной вседозволенности сильного.
Поверьте, дорогая миссис Роч, я очень долго думал, прежде чем решился напи
сать Вам это; больше я никогда такого писать не стану, но на меня нахлынул
безотчетный страх; я испугался, что могу уйти, не рассказав Вам, самым мне
близким людям, о том ужасе, который окружает каждого из нас. Большинство о
б этом не знает, но должно знать.
Пусть Вы, а потом Маргарет останутся хранителями той правды, которую я уз
нал; то, что знают пять, десять, двадцать человек, уже неистребимо.
Поцелуйте мою маленькую и передайте ей письмо, которое я вложил во второ
й конверт.
Остаюсь всегда Вам за все благодарным
Биллом Сиднеем Портером.
Мое письмо Маргарет должна вскрыть и прочитать сама.
"Моя любимая шалунишка Маргарет!
Как ты поживаешь?! Как учеба? Напиши мне обо всем большими, очень красивыми
буквами самым подробным образом.
Мое путешествие продолжается успешно, работа идет прекрасно, настроени
е отменно. Совсем скоро я вернусь к тебе, но не один. У меня появился прекра
сный друг, который утверждает, что он Домовой, а зовут его Алдибиронтифос
тифостифорстифорникофокс. Кстати, если ты увидишь падающую звезду и про
изнесешь мое имя (я имею в виду Домового) семнадцать раз, пока она не погас
нет, то, отправившись в метель по дороге в то время, когда пунцовые розы цв
етут на лозе томата, в первом следе от коровьего копыта ты найдешь брилли
антовый перстень сказочной красоты. Попробуй.
Папа".

5

"Дорогой Ли!
Моя тюремная жизнь проходит не так монотонно, как может показаться тем, к
то о судьбе заключенных судит по сообщениям, попадающим в прессу.
Поскольку у нас организовался «кружок», куда входит Эл Дженнингс и банки
р Карно, то есть налетчик и финансовый воротила, новая информация стекае
тся ко мне ежедневно.
Ты себе не представляешь, какие судьбы проходят у меня перед глазами…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29