Ты напрасно боишься. У него очень крепкое здоровье. Человек со слабым организмом давно бы уже был в могиле.
Р е э т. А если он не согласится? M у р у к. Он всегда поступал по твоим советам.
Реэт. Теперь с Андресом гораздо труднее. Он всегда был упрямым. Последнее время — особенноА сейчас... Ты не знаешь его. Я никому не жаловалась, но жить с ним нелегко. Своим характером он и друзей отпугнул. Хаавик — один из немногих, с кем он общался. Я не знаю, что еще может случиться.
My рук. Сейчас у него кризис. Когда он пройдет, Андрее опять станет таким, как был. Но вообще-то — они все такие. Человек для них — ничто.
Реэт. Вчера вечером я подумала, что если он хочет, если он будет очень настаивать, тогда я дам ему развод. Быть может, это хорошо подействует на него.
Я готова сделать все, что он захочет, что пойдет ему
на пользу.
М у р у к. Человек, который находится на грани жизни и смерти, или все путает, или понимает все особенно ясно. Р е э т. Я должна его защищать.
М у р у к. Ты великодушна. Человек с большой буквы, как теперь принято говорить. Он едва не убил тебя, а...
Реэт. Почему ты так говоришь? Почему вы так го« ворите?
Дядя. Тебе лучше разойтись с ним,
Реэт. Ты не любишь его.
Дядя. Вы жили как кошка с собакой.
Реэт. Что ты от меня хочешь?
Дядя. Раз он предлагает развод — соглашайся. Какой смысл кормить калеку? Ухаживать за ним? Разве муж для этого нужен?
Р е э т. Я и не собираюсь ухаживать за ним и кормить его.
Дядя. Тогда разведись. Ты надеешься замять шум, но только больше мараешь себя.
Реэт. Если я сейчас разведусь, все будут считать меня виноватой,
Дядя. И без этого считают
Реэт. На работе будуг косо смотреть на меня.
Дядя. Забудут быстро. Из вашей дальнейшей жиз« ни все разно толку не будет.
Реэт. Не уговаривай.
Дядя. Видеть не могу такого человека в своем доме.
Реэт. Дом записан на меня.
Дядя. А на чьи деньги он построен?
Реэт. Документы оформлены на мое имя. Мне больше не двадцать лет. Теперь ты меня не запугаешь.
Дядя. Собираешься меня ограбить?
Реэт. Оставь меня в покое.
Дядя. Это мой дом! Построен на деньги, что я выр>чил за свою усадьбу.
Реэт. Ты хочешь забрать его с собой в могилу?
Дядя. Ждешь моей смерти?
Реэт. Дом в посылке не пошлешь в Канаду.
Дядя. Дом мой! Мой! Понимаешь?
Реэт. Перед законом он мой.
Дядя. Ты страшный человек.
Реэт. Не доводи меня.
Некоторое время оба молчат.
Дядя. Я о тебе забочусь.
Реэт. Перестань, надоело!
Дядя. И Мурук считает, что самое правильное —< развестись.
Реэт. Уже посоветовались? Сводничаешь — хочешь предложить меня Муруку?
Дядя. Андрее испортил тебе всю жизнь. Нашла ты счастье? Положение, влияние, льготы... Сто рублей премии в квартал? Вот твои положение, влияние, льготы.
Реэт. Молчи!
Дядя. Министром он не стал.
Реэт. Да замолчи же!
Дядя. Мурук зарабатывает больше.
Реэт. Мурук хочет не меня, а дом.
Дядя. А за чем, думаешь, Андрее гнался?
Реэт. Это ложь!
Дядя. Все мечтают о добре.
Реэт. Ты меня с ума сведешь.
Дядя. Что бы они там ни говорили, но домами обзаводятся и машины покупают.
Реэт. Уходи. Иди в свою комнату.
Дядя. Ты должна быть благодарна мне.
Реэт. За что?
Дядя. За дом. За все. Я поставил тебя на ноги. Научил тебя жить.
Реэт. Чего ты надеешься добиться?
Дядя. Разведись.
Реэт. Машина на его имя. Мне предлагают за нее почти цену новой.
Дядя недоверчиво посмотрел на Реэт.
Реэт. Рублями бросаться не приходится.
Дядя. Прежде чем разводиться, потребуй, чтобы переписал на тебя. Скажи, что машину нужно ремонтировать и что так удобнее. Придумай что-нибудь. Уговори Андреса. Ты умеешь справляться с ним. Поплачь или подольстись. Как всегда.
Реэт. Ты просто омерзителен.
Дядя. Спала с этим Хаавиком. Андрее знал. Разве он иначе бы...
Реэт. Не хочу тебя слушать! Это ложь! Ложь! Ты не человек, а... Уходи! Вон! Понимаешь? Вон!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
1
Шагая по плохо освещенным улицам к городу, Андрее Лапетеус всю дорогу занимался самообвинениями. И нужно было ему, как мальчишке, идти к Силлартам? С букетиком альпийских фиалок, с тортом и бутылкой ликера. Отложил командировку и оказался болваном. Теперь Реэт все это записала в свой актив. Но ему нет никакого дела до нее. Пусть она строит себе хоть десять домов с лилово-сиреневыми дверьми. Как ни проклинал себя Лапетеус, одним он был доволен. Тем, что не позволил играть с собой и ушел» Больше и ноги его не будет в этом доме.
И в следующие дни Лапетеус думал так же. Отоспавшись и протрезвившись, он, правда, ощущал некоторую неловкость за свое поведение — какого черта понадобилось ему обнимать Реэт, а йотом, надувшись, уйти,— но решение покончить с ней представлялось самым разумным. Он сразу же уехал в Выру, а после возвращения инцидент с Реэт Силларт в самом деле показался ему уже прошедшим эпизодом.
Но как-то вечером, когда он допоздна задержался на работе и считал, что во всем министерстве нет никого, кроме него и дежурного, вдруг постучали в дверь— на пороге появилась Реэт Силларт.
Лапетеус удивился. Но тут же обрадовался ее при-ходу.
— Я приготовила себе кофе. Не хотите ли? Я принесу вам сюда. Мы всегда во время дежурства кипятим кофе.
— Вы сегодня дежурите?
— Да. Товарищ Синикас попросил поменяться^ с ним.
Она держалась так, словно между ними ничего не произошло.
Кофе они выпили не в кабинете Лапетеуса, а в приемной министра. Кофейник был там и чашки тоже.
— У нас есть одеяло и подушка, у меня даже ночная рубашка с собой,— рассказывала Реэт Силларт.
Они пристроились на диван, где обычно сидели ожидавшие приема у министра.
«Зачем она это говорит?» — подумал Лапетеус. Он с трудом подавлял волнение, все сильнее охватывавшее его. Но держал себя в руках. Хотя Лапетеус видел темные точечки в глазах Реэт, а ее округлые колени почти касались его и хотя Реэт порой закладывала руки на затылок и, смеясь, откидывалась на спинку дивана, он владел собой.
В тот поздний вечер они беседовали долго. Лапетеус подумал, что если он теперь обнимет Реэт и привлечет ее к себе, она не оттолкнет его. Более того, ему казалось, что она именно этого и ожидает.
С тех пор они встречались чаще. Инициатива всегда исходила от Реэт. Он несколько раз целовал ее, но дальше объятий они не шли. Лапетеус догадывался, что она играет им, и снова решал порвать отношения. Но приходила Реэт, куда-нибудь звала его, и он не отказывался.
Лапетеус уже знал, что Реэт Силларт двадцать шесть лет, что ее родители умерли во время войны — естественной смертью, как она сказала. О дяде Реэт не любила говорить. Лапетеус, впрочем, и не расспрашивал. Из рассказов Реэт выяснилось, что Мурук приходится братом дядиной жене. И Саммасельг оказался двоюродным братом. Постепенно Лапетеус притерпелся к родственникам Реэт, к ее подругам и знакомым, но по душе ему они так и не пришлись. Казались мещанами, и он не скрывал этого от Реэт. Она смеялась и говорила, что не все такие железные люди, как он. Напоминала слова Ленина о том, что социализм придется строить с самыми обычными людьми. С тем человеческим материалом, который имеется, а не с какими-то ангелами.
Реэт Силларт была очень деловая женщина. Для своих лет удивительно разворотливая и настойчивая. Ничего она не делала наобум. Если чего-нибудь хотела, то никогда не ожидала подходящих возможностей, а немедленно начинала действовать. И все умела раздобыть— будь то одежда, мебель, любая безделушка. Использовала связи, заводила знакомства, оказывала }слуги. Теперь Лапетеус не сомневался, что главная роль в строительстве дома принадлежала не дяде, а Реэт. Что именно она добывала оцинкованную жесть, сухой паркет и кафельный кирпич. Иногда Лапетеус верил, что, если нужно, Реэт использует и свою молодость.
Своими чувствами она владела превосходно. Лапетеус убедился, что ее невозможно сбить с толку. А вот сам он все больше подпадал под ее влияние. И все сильнее увлекался ею. Как-то он встретил у Реэт того самого волосатого юнца, который под столом преспокойно целовал свою соседку. Реэт была дома одна, и волосатый молодой человек с самодовольным видом спускался по лестнице. С тех пор Лапетеуса терзало подозрение, что он не единственный поклонник Реэт. Что есть и такие, с кем Реэт разделяет свою постель, кому она не отказывает ни в чем.
Отношения с Реэт отнимали у него много времени. Он стал избегать командировок. Реэт заметила это и одобрила.
— Зачем вам все делать одному? Ваша энергия достойна лучшего применения. Здесь вас не ценят.
Лапетеус понял, что она хотела бы видеть его на какой-то другой должности. В этом их желания совпадали. Его тоже не удовлетворяло больше его теперешнее место.
2
И из-за Хельви Каартна Лапетеусу пришлось пережить несколько неприятных и беспокойных минут. Нет, она не пыталась снова сблизиться с ним. Она потревожила Лапетеуса совсем по-другому. Через Мадиса Юрвена.
— Вы служили в одной дивизии с товарищем Ка-артна?
— Да,— вынужден был признаться Лапетеус.
Неожиданный вопрос Юрвена привел его в замешательство. Сразу же припомнилось, как Юрвен когда-то спросил у него, женат он или холост. Всплыло в памяти и то, чего он тогда боялся. Почему Юрвен вдруг заинтересовался его прошлым? Лапетеус успокаивал себя. Ведь с тех пор прошло немало лет. О его моральном разложении не может быть и речи. Даже мысль об этом показалась ему абсурдной. Больше того — Юрвен хорошо относится к нему. На всякий случай Лапетеус решил говорить совершенно откровенно.
— Да,— повторил он.— Мы были тогда хорошими друзьями.
— Тем лучше. Тогда вы сумеете всесторонне охарактеризовать мне товарища Каартпа.
— Мне это... как-то странно делать. Ведь мы, повторяю, были с ней в те годы хорошими друзьями. Очень близкими.
Недоверчивый, суровый взгляд Юрвена несколько смягчился.
— В принципиальных вопросах, товарищ Лапетеус, все личные мотивы нужно всегда оставлять в стороне. Вы прежде всего коммунист и только потом... чей-то хороший друг.
Лапетеус быстро сказал:
— В послевоенные годы мы встречались очень редко и случайно.
— По некоторым причинам нас интересует поведение товарища Каартна во время войны. Ее, так сказать, тогдашняя политическая физиономия.
— В этом отношении я могу охарактеризовать ее только положительно. Она ненавидела фашистов, служебные обязанности медсестры выполняла образцово. О ее теперешней деятельности ничего не могу сказать.
— У нее, как вы сказали, были очень близкие отношения с вамп?
— Да.
— Какие отношения были у товарища Каартна с Пыдруеом?
— Они знали друг друга.
— Вам известно, что Пыдрус был одним из рекомендовавших товарища Каартна в партию? В кандидаты ее приняли до войны, в партию же она вступила в мае тысяча девятьсот сорок второго года, причем одну рекомендацию ей дал Оскар Пыдрус. Кстати, помните, что вы положительно охарактеризовали и этого закоренелого врага народа?
Лапетеус напряженно думал. Трудно было догадаться, чего хочет Юрвен, куда он целится. Не прозвучала ли в последних словах косвенная угроза? Но все размышления и предположения, которые мелькали в голове, в конце концов перевесил один вопросзнает ли Юрвен, что Пыдрус рекомендовал в партию и его, Андреса Лапетеуса?
— Тогда я не знал всех фактов. Пыдрус во время войны был комиссаром батальона, нашим, так сказать, политическим и партийным воспитателем. Для меня его действия были вне критики.
Сам того не замечая, Лапетеус также перестал называть Пыдруса «товарищ».
— Мы обязаны критически относиться к деятельности любого человека. Партия сильна благодаря принципиальной критике и самокритике, не считающейся ни с чьими заслугами или постами Вас я ни в чем не упрекаю. Вы тогда были еще молодым коммунистом. Я только посоветовал бы вам теперь все взвесить поосновательнее. Подумайте спокойно, припомните.
Юрвен поднял телефонную трубку и куда-то позвонил. Говорил что-то о показательной агитации и об обмене опытом передовиков. Лапетеус смотрел на стол, где большая рука Юрвсна покачивала пресс-папье. Незавидное положение. Что сказать об отношениях Пыдруса и Хельви? Она уважала Пыдруса. Это так. И он уважал Хельви. Лапетеусу припомнились слова Пыдруса: «Ты или слеп, или обычная скотина». Эти слова и теперь еще задевали его. Но все это сейчас неважно. Никаких особых связей между Хельви и Пыд-русом не было. Или все же? Что говорил Хаавик? Лапетеус догадывался, что Юрвен в чем-то подозревает Хельви, но в чем именно — этого он не знал.
Юрвен закончил разговор, и Лапетеус сказал:
— И меня Пыдрус рекомендовал в партию. Р)ка Юрзена по-прежнему покачивала пресс-папье.
— Мне нравится ваша откровенность. Пыдрус дал несколько десятков рекомендаций. Среди рекомендованных им есть честные, принципиальные товарищи, своей работой подтвердившие, что они достойны высокого звания члена партии. Но, к сожалению, есть и другие.
Лапетеус молчал.
— Ладно, товарищ Лапетеус. Пусть этот разговор останется между нами. Кстати, вы довольны своей работой?
— По правде говоря, не очень. В первые годы она увлекала меня. Теперь чувствую, что еще шаг, и я стану рутинером.
— Вы действительно до конца откровенны. В этом году, кажется, кончаете политехнический институт? Так, так. После этого зайдите ко мне. Быть может, что-нибудь и придумаем. Я должен исправить свою ошибку. Ведь это я направил вас в Министерство лесной промышленности.
Улыбаясь, Юрвен проводил его до двери.
Лапетеус долго не мог догадаться, что хотел узнать Юрвен. Думая о своем разговоре с ним, он еще раз отметил, что поступил правильно, порвав свои отношения с Хельви.
Получив диплом, он обязательно пойдет к Юрвену,
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
1
Майор Роогас возвращался из министерства со странным ощущением. Отправляясь туда, он пытался догадаться, зачем вызывают его к начальнику Управления милиции. На момент возникла мысль, не связан ли вызов с делом Лапетеуса, но это показалось маловероятным. Потом решил: вызывают по каким-то служебным обязанностям, и нервничать глупо. Он начал думать совсем о других вещах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31