Было видно,
что идут они уже давно и еле держатся на ногах от усталости и боли;
всадники нещадно хлестали их бичами по обнаженным плечам и спинам -
очевидно, не столько для того, чтобы принудить идти быстрее, сколько ради
удовольствия толпы. Более всего меня поразила нагота пленников: хотя по
обычаям средневековья унижение побежденного считается делом не только
естественным, но и необходимым, церковная мораль никогда не допустит,
чтобы обнаженное человеческое тело было выставлено напоказ. Однако, когда
странная процессия приблизилась, я начал понимать, в чем тут дело. Эти
тела могли пробудить вожделение разве что у самых извращенных натур.
На всех пленниках лежала печать редкого уродства. Кожу многих из них
покрывали безобразные язвы, волдыри и наросты, у многих не хватало пальцев
на руках и ногах или, напротив, обнаруживались лишние. Я видел страшно
искривленные, высохшие или покрытые гноящейся сыпью конечности; кости,
выпиравшие из-под натянувшейся кожи в самых разных местах; тела согнутые,
перекошенные, перекрученные, горбатые; ужасно деформированные, сплющенные,
вдавленные, раздутые черепа; лица с чудовищно искаженными чертами,
гроздьями гигантских бородавок, сросшимися или заплывшими жировыми
наростами ртами, носами, глазами. У одного мужчины вместо правой руки был
какой-то жалкий багровый рудимент, однако и на эту культю умудрились
надеть цепь. У другого рука полностью срослась с телом, и кисть уходила
куда-то вглубь бедра. У одной женщины начисто отсутствовала левая грудь, а
на правой не было соска. Про одного из пленников вообще нельзя было
сказать, мужчина это или женщина; я так и не разглядел на его дряблом теле
никаких следов половых признаков. Кто-то ковылял на руках, заменявших ему
ноги; кто-то при каждом выдохе ронял в пыль слизь, стекавшую у него из
дыры на месте носа... Некоторое время любопытство боролось во мне с
отвращением; наконец отвращение победило, и я отвернулся, давясь
подступившим к горлу комком.
- Что, никогда не видел мутантов? - спросил стоявший рядом солдат,
заметив мою реакцию. Странно было слышать слово, бывшее некогда
медицинским термином, а потом перекочевавшее на страницы научной
фантастики, из уст средневекового солдата.
- Нет, - ответил я и поспешно добавил: - Я с севера, - опасаясь, что
моя неосведомленность может вызвать подозрение. Это объяснение оказалось
вполне удовлетворительным; солдат кивнул и принялся рассказывать.
Оказывается, мутанты составляют давнюю проблему для Грундорга и
других королевств, граничащих с Дикими Землями; Корринвальд в их число не
входит, ибо на юге от него - джунгли, населенные дикарями-людоедами,
мутанты же предпочитают центральные и западные области континента. Сколько
их, никто не знает; люди, попавшие в страну мутантов, не возвращаются.
Периодически отряды мутантов предпринимают набеги на южные области
королевств, а отряды солдат - карательные экспедиции в северные районы
Диких Земель; по всей видимости, мы видели как раз результат удачной
экспедиции или неудачного набега. Впрочем, серьезной угрозы безопасности
королевств в целом мутанты не представляют: хотя число их, несмотря на все
принимаемые меры, похоже, не уменьшается, однако они - животные и могут
создать только стаю, но не армию. Так что не менее, а то и более, чем
военная, важна проблема религиозная. Существуют две принципиально разные
концепции. Святой Тауллен считал, что мутанты - порождение Сатаны, и,
соответственно, долг каждого верующего - уничтожать их елико возможно.
Блаженный же Афтриак, архиепископ Тромский, признавая, разумеется,
мутантов существами нечистыми, утверждал в то же время, что Господь терпит
их, дабы напоминать человечеству о грехе, в который оно некогда впало.
Один из последователей Афтриака, Уннел, даже утверждал на этом основании,
что убивать мутантов нельзя, а когда человечество очистится от грехов, они
исчезнут сами, но эта точка зрения была осуждена как ересь. Сам же Афтриак
полагал, что убивать мутантов можно, но можно и не убивать, а
использовать, предварительно подвергнув процедуре очищения (обычно через
кропление святой водой), ибо "Господь сильнее Сатаны, а следовательно, и
нечистое, помимо воли своей, может служить благу". Спор между
последователями Тауллена и Афтриака носил поначалу академический характер,
но по мере отодвигания границ на юг столкновения с мутантами участились, и
проблема обрела остроту, едва не приведшую к церковному расколу. В самом
деле, авторы обеих концепций были к тому времени канонизированными
церковными авторитетами, и признать правоту одного означало обвинить в
ереси другого. Однако в конце концов сочтено было, что раскол церкви из-за
каких-то мутантов недопустим; так поныне и существуют обе концепции -
уникальный случай церковного плюрализма. В тех епархиях, где заправляют
тауллениты, мутантов уничтожают, торжественно сжигая на кострах, там же,
где сильны позиции афтриакцев - в частности, на большей части Грундорга -
мутантов используют в разных целях: как рабочую скотину и для показа на
ярмарках. При использовании мутантов, однако, существует два ограничения:
во-первых, всех их полагается кастрировать, чтобы не плодилось нечистое
племя, а во-вторых, они не должны носить одежду (мутант - сатанинская
карикатура на человека, который есть подобие Божие; обрядить мутанта в
человеческие одежды значит уподобить его человеку и тем оскорбить
Господа). Поэтому на севере, где зимой без одежды не выжить, даже в
афтриакских епархиях мутанта можно увидеть крайне редко.
Я давно уже знал о существовании мутантов: о них шла речь в рукописи
Даллена Кри, найденной мной и Лоутом вскоре после прибытия в эту эпоху, а
также в некоторых манускриптах из библиотеки герцога. Мутанты появились в
результате взрывов и медленного разрушения военных и мирных ядерных
объектов после гибели цивилизации. Один из манускриптов так описывал
подобное событие: "Среди ночи на юге взошло новое солнце, и было оно во
сто крат ярче солнца истинного. Столь ярок был его свет, что пламя факелов
отбрасывало тени; и всякий, кто видел это солнце, ослеп. Следом пришел
огненный ураган, вырывавший деревья с корнем и срывавший крыши с домов;
земля же при этом дрожала. И те, кто видел это, стали болеть, а многие
умерли, потеряв волосы и зубы, непрерывно стеная от страшной боли; и люди,
приходившие с юга, рассказывали о сожженной пустыне, где нет ничего
живого, и о развалинах самых крепких замков, и о людях, от которых
остались только тени на обугленных стенах развалин; и все, пришедшие с
юга, умерли от той же болезни. И многие годы еще земля рождала странные
плоды, а из чрева женщин выходили чудовища. И ни молитвы, ни лекаря не
могли отвратить гнев Божий."
Так как большинство ядерных объектов располагалось на южной половине
континента, она и стала естественной зоной обитания мутантов. Были,
разумеется, случаи рождения мутантов и в северных, "цивилизованных"
областях; в зависимости от законов конкретного времени и места их либо
убивали, либо изгоняли вместе с родителями в Дикие Земли.
Все это, повторяю, я знал и прежде; однако облик пленных мутантов
поразил меня. Несмотря на то, что, если верить Кри, некоторые ядерные
объекты взорвались совсем недавно, а каким-то, видимо, это еще предстоит,
основное радиоактивное загрязнение пришлось на первые столетия после
Искупления; исходя из этого, я полагал, что за прошедшие века естественный
отбор отмел нежизнеспособные формы мутантов, так что ныне существующие их
расы по-своему совершенны и единообразны. Однако, хотя среди пленников и
не было ни одного двухголового - любимый образ фантастики моей эпохи - но
в целом они являли собой настоящий паноптикум нефункциональных уродств. Я
спросил у своего товарища-солдата, все ли мутанты таковы, или есть среди
них и более похожие на людей. Он подтвердил, что бывают мутанты,
практически неотличимые от нормального человека (он, конечно, сказал
просто "от человека"), но таких обычно не берут в плен, а уничтожают на
месте. Во-первых, потому, что они могут, скрыв свои дефекты или
избавившись от них (скажем, отрубив себе деформированную кисть), выдать
себя за нормального; во-вторых - тут солдат широко усмехнулся - их тела
вполне способны ввести грешных людей в искушение, хотя вообще-то
совокупление с мутантом считается тяжким грехом.
Итак, среди мутантов были как вполне функциональные, почти
нормальные, так и явно ущербные; наличие последних можно было объяснить
двумя способами. Либо мутанты сохраняют жизнь даже наименее жизнеспособным
своим представителям - а значит, у них есть медицина и какие-то социальные
институты, и они отнюдь не полуживотные, каковыми их считают в
королевствах; либо - при этой мысли все у меня внутри похолодело - либо
причины, бурно порождающие новые мутации, не исчезли, и там, куда мы
направляемся, сохраняются очаги высокой радиоактивности.

37
Странно, что мысль о подобной опасности не пришла мне в голову
раньше; теперь же я сразу подумал о необходимости дезертировать. Однако,
поразмыслив еще, я решил, что спешить с этим не стоит; меня пугала не
столько возможность поимки - вряд ли станут устраивать охоту на
одного-единственного солдата - сколько перспектива опять остаться без
средств к существованию. Эта опасность была вполне реальной, в то время
как опасность наткнуться на очаг радиации - гипотетической и
маловероятной. Даже если такие зоны и существовали в пределах
досягаемости, далеко не факт, что они окажутся на нашем пути; а если и
окажутся, то не исключено, что их удастся заблаговременно распознать по
внешнему виду - скажем, по вымершей или разнообразно мутировавшей флоре и
фауне.
Таким образом, я не предпринял попыток покинуть экспедиционный
корпус. Через неделю после встречи с пленными мутантами мы вышли на
северную границу Диких Земель и остановились ненадолго в самой южной
грундоргской крепости. Некогда это был просто деревянный форт; мутанты во
время своих набегов несколько раз сжигали его, а королевские солдаты
всякий раз отстраивали заново. Наконец предшественник Ральтвиака в
последние годы своего правления велел заменить деревянные стены каменными;
постройка обрела большую прочность, но хорошей крепостью так и не стала.
Этот форт, как и другие пограничные крепости, служил базой для
периодических неглубоких рейдов в Дикие Земли; теперь сюда были
заблаговременно доставлены припасы для нашего экспедиционного корпуса,
численность которого к тому времени составляла что-то около четырех тысяч
человек, в основном пехотинцев - от кавалерии мало проку в лесах. После
короткого отдыха и последних приготовлений мы выступили оттуда четырьмя
полками, которые, продвигаясь к югу, постепенно расходились в стороны; в
свою очередь, каждый полк тоже со временем разделился. Поскольку на этот
раз я наблюдал кампанию не с командных высот, а с точки зрения рядового
солдата, я не могу с уверенностью судить о планах и замыслах командования;
вероятно, оно исходило из обычной тактики мутантов, никогда не
действовавших большими армиями, и поэтому мы также двигались вглубь Диких
Земель сравнительно небольшими отрядами, растянувшимися по широкому
фронту.
На пятый день пути в моем отряде осталось три сотни человек; за все
это время мы не встретили ни одного мутанта, но пару раз натыкались на их
заброшенные стоянки. Лес постепенно редел; к полудню пятого дня мы вышли
на обширную проплешину, где еще недавно размещалось большое селение,
окруженное земляным валом и частоколом. Теперь оно было полностью сожжено;
по пеплу и головешкам невозможно было даже приблизительно судить о жилищах
и укладе жизни нашего противника. Очевидно, селение стало жертвой
карательного рейда; вполне возможно, что пленники, которых мы видели, были
захвачены именно здесь. Я заметил несколько лошадиных скелетов, уже
обглоданных зверями, но нигде не увидел человеческих останков. Я уже знал,
что солдаты во время рейдов не хоронят убитых мутантов, а вешают их или
просто сваливают в кучу; выходит, недавно здесь побывали соплеменники
погибших и совершили похоронный ритуал. Мне стало не по себе при мысли,
сколь недружественные взгляды могут в эту самую минуту следить за нами
из-за деревьев. Офицеры тоже сознавали опасность; ночью были выставлены
усиленные караулы.
Однако ни в эту ночь, ни в следующую нас никто не потревожил, если не
считать обычных звуков, характерных для богатой фауны южного леса. На
шестой день мы уперлись в болото, и весь день ушел на поиски обходного
пути. Это стоило жизни трем солдатам, ушедшим в трясину так быстро, что им
не успели помочь; еще несколько десятков человек также приняли грязевую
ванну, но были вовремя спасены. На болотах нас атаковала армия
кровососущих насекомых, что оказалось, пожалуй, самым тяжелым испытанием с
начала похода. Эти проклятые твари не только кусали лицо и руки, но даже
умудрялись забираться под панцири доспехов, делая зуд совершенно
невыносимым. Впрочем, меня куда больше беспокоила возможность подцепить
какую-нибудь болотную лихорадку.
На седьмой день мы, наконец, выбрались из этого чертова болота,
сильно отклонившись от первоначального направления; капитан послал гонцов,
чтобы известить об этом отряды справа и слева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34