Только здесь киммериец позволил, себе замедлить бег и отдышаться. Времени на то, чтобы обдумать свое положение, у него по-прежнему не было, но он отчетливо понимал, что попал в какую-то путаницу. Так это или не так, хладнокровно полагал Конан, в любом случае удобнее действовать без кандалов на руках.
Бесшумно передвигаясь от дерева, к дереву, он пересек обширный сад и за его стеной обнаружил следующий. Так варвар миновал несколько внутренних дворов, пока не оказался в ухоженном парке. За подстриженными вершинами деревьев сверкал золотой шпиль храма Митры.
Конан осторожно вышел из орешника и краем глаза уловил какое-то движение слева от себя.
Молниеносным движением руки он выхватил из-за спины забарский кинжал и мягко отпрыгнул в сторону, слегка согнувшись в ожидании нападения.
Но тут же он немного расслабился, потому что на дорожке стоял седой крепкий мужчина в длинной тунике, по обе стороны от которого испуганно выглядывали два паренька, удивительно похожие друг на друга. Оружия у них не было, и вид был самый, что ни на есть мирный.
– Далеко ли отсюда до моря? – хрипло спросил варвар, неторопливо отправляя кинжал обратно в ножны. – Я гулял и немного заблудился…
Он заметил, как умные, сверкающие искорками глаза седовласого внимательно изучают следы, которые его сапоги оставили на дорожке.
– До моря довольно далеко, почтенный чужестранец, – вежливо отозвался мужчина. – Только я на твоем месте первым делом сменил бы сапоги…
– Что? – изумился киммериец. – Во имя Крома, что ты несешь, старик?
– Я сменил бы сапоги, потому что все в Херриде считают, что это сапоги Ночного Губителя… А мне кажется, что ты таковым не являешься…
Пока Конан, прищурившись, размышлял над словами незнакомца, близнецы восхищенно воскликнули:
– Наставник Астрис, но как вам удалось все узнать?
Седовласый мужчина, которого назвали наставником, пристально смотрел на варвара, сосредоточенно нахмурив брови.
– Ты упомянул имя Крома… – заметил он. – Значит ли это, что ты родом из краев, где правит Владыка Могильных Курганов? Не очень-то ты похож на северянина…
Киммерийцу было в глубине души приятно, что в такой дыре, как Херрида, нашелся человек, имеющий представление о его боге, но он не собирался рассказывать о себе первому встречному. Тем более, что в любой момент из-за стены могла появиться погоня: вряд ли зингарские гвардейцы забудут так просто разнесенный в клочья патруль.
Наставник перевел взгляд на руки Конана и уставился на шрамы, белевшие на тыльных сторонах его ладоней. Вряд ли когда-нибудь они исчезли бы, эти страшные меты, следы толстых гвоздей, вбитых в его руки по приказу Констанциуса Сокола. Варвар не любил об этом вспоминать, поэтому губы его недовольно поджались, и он бросил незнакомцу:
– Мне пора. У моря меня ждет корабль…
Но он сделал всего несколько шагов в сторону ограды, как за спиной раздался тихий голос:
– Не встречал ли ты когда-нибудь некоего Конана?
Киммериец развернулся так резко, что заколыхалась рукоять забарского кинжала, спрятанного в ножны за спиной.
Густые брови Конана разлетелись от изумления, он сверлил взглядом лицо седовласого мужчины, но тот не отводил взгляда и едва заметно улыбался.
– Пусть Кром вырвет мне ноздри, если я знаю, кто ты такой… – наконец протянул варвар. – Как твое имя? Мы встречались когда-то?
Как он ни старался вспомнить, как ни напрягал обычно цепкую память, ничто не откликалось в сознании при виде этого человека. Мужчина не спешил представляться, давая Конану возможность самому определить, где именно могла произойти встреча. Опасности от седовласого незнакомца не исходило – это киммериец почувствовал сразу, поэтому даже позволил себе на мгновение расслабиться и забыть о погоне, возможно идущей в этот самый момент по его следу.
– На твоих руках следы страшных ран, – заметил мужчина. – На правой и на левой руках похожие шрамы. Могу поспорить с тобой на десяток местных золотых, что и на ногах твоих мы увидим такие же жуткие отметины. Ты готов поспорить? Готов снять свои роскошные сапоги и показать нам свои шрамы?
– Ты в своем уме, старик? – хмыкнул варвар. – Ты принимаешь меня за нищего с рынка, показывающего за пару монет свои язвы?
Он говорил себе, что пора уходить, но в то же время непонятная сила удерживала его и мешала сдвинуться с места. Что-то интриговало киммерийца во внешности и словах незнакомца.
– Но я все равно уверен, что и ноги твои носят такие же шрамы, – ничуть не смутившись, продолжил седовласый мужчина. – Все очень просто: когда человека приговаривают к распятию на кресте, то пробивают ему толстыми гвоздями ладони и ступни. Немногим удается выжить после такого наказания. Но тебе ведь это удалось, не так ли?
Конан выразительно сжал зубы и процедил:
– Если через мгновение ты не объяснишь мне все, любитель загадок, я ухожу, и мы больше никогда не сможем поговорить так просто… Я действительно повисел однажды на кресте, но помню, чтобы ты в это время проезжал мимо. Кто ты?
– В странах Заката меня знают под именем Астрис. Астрис с берегов Оссара… В Пайканге, Граде Пурпурных Пагод, меня называли Знающим Язык Цветов… в Камбуе обо мне помнят как о Филине, Далеко Видящем Днем и Ночью… В жарком Иранистане меня знают как Повелителя Воды… Да я мог бы многое рассказать о себе… Но сейчас тебе придется на время укрыться, потому что скоро здесь появятся какие-то люди… Я уже слышу их голоса!
Если бы варвар не потерял столько времени на бесполезные разговоры с этим Астрисом, погоня не настигла бы его, и он спокойно шел бы сейчас по какой-нибудь узкой улочке. Но теперь скрываться было уже поздно, и киммериец молниеносным движением выхватил из ножен длинный кинжал, напоминающий по форме, скорее, короткий изогнутый меч. Рука привыкла к этому оружию еще в Афгулистане, поэтому Конан не расставался с ним, хотя сейчас не помешал бы и тяжелый двуручный меч.
Но Астрис выразительно взглянул на обнаженный кинжал и горячо попросил:
– Не нужно! Поверь, тебе лучше сейчас укрыться! Только не оставляй следов!
Времени на размышление не было. Теперь и варвар слышал, как за стеной в соседнем саду раздаются голоса. Он ринулся к кустам, бросив:
– Ладно, пусть будет по-твоему! Но если что… пеняй на себя!
Краем глаза киммериец успел заметить, как мужчина что-то возбужденно говорит братьям-близнецам, а когда густые ветви скрыли его, раздался громкий голос Астриса:
– Помогите! Помогите! Кто-нибудь, на помощь!
Через мгновение послышалось бряцание оружия, и с высокой ограды посыпались зингарские гвардейцы. Два… пять… семь… Варвар, притаившись в кустах, осторожно выглядывал из-за листвы и считал, сколько человек ринулось за ним в погоню из дворца советника. Получалось, что не меньше десятка.
Близнецы тащили своего наставника навстречу гвардейцам, подхватив его с обеих сторон под плечи, словно тяжелораненого. Конан прищурился и изумленно протер глаза – он мог бы поклясться, что кровь заливает щеки Астриса, хотя еще мгновение назад его лицо было абсолютно чистым.
– Скорей! Туда!.. Туда!.. – наперебой галдели братья. – Злодей напал на нашего наставника и убежал! Вы еще успеете догнать его!
Юноши поддерживали своего учителя, а свободными руками указывали направление, совершенно противоположное тому месту, в котором укрылся варвар. Гвардейцев не пришлось долго уговаривать, раздалась отрывистая команда, и они ринулись в указанном направлении. Хотя киммерийцу по душе была честная схватка, и он чувствовал себя неловко, прячась за кустами, но в то же время он не стал бы отрицать, что маленькая хитрость его нового знакомого принесла успех очень быстро и с весьма небольшой затратой сил.
После исчезновения гвардейцев Астрис в один момент преобразился. Только что вооруженные зингарцы видели перед собой обмякшего, расслабленного человека с окровавленным лицом, а сейчас к кустам он подходил энергичным и подтянутым. Лишь залитое кровью лицо напоминало о его мгновенном перевоплощении, но аквилонец на ходу вытащил небольшую бутылочку из синего стекла, зубами достал пробку и плотно прижал ладонь к горлышку. Несколько раз перевернув пузырек вверх дном, он снова закупорил его, а затем провел рукой, смоченной какой-то жидкостью, по лицу.
Варвар, выступивший из своего укрытия, с изумлением обнаружил, что щеки наставника опять стали чистыми, даже на его седой короткой бороде не осталось и следа крови.
– Отвар вендийского вишуда, – пояснил Астрис, поймав восхищенные взгляды близнецов. – Я постоянно ношу его с собой потому, что вишуд мгновенно заживляет раны, хотя его трудно отличить от самой крови. Пришлось брызнуть немного на лицо, чтобы ввести в заблуждение гвардейцев. Чего доброго, нашелся бы среди них какой-нибудь зануда, заинтересовавшийся следами. Тут бы они моментально и пришли к тебе в гости…
На дорожке и траве явственно виднелись отпечатки огромных сапог Конана. Действительно, стоило бы кому-нибудь из зингарцев только опустить взгляд, как все сразу стало бы очевидным.
– Приходится всегда носить с собой несколько фляжек со снадобьями, – сказал аквилонец, поправляя широкий кожаный ремень с кармашками, из которых торчали узкие горлышки пузырьков синего и зеленого стекла. – Хлодвиг, например, потерял сознание этой ночью. Что бы смогло быстро привести его в чувство, если бы под рукой не оказалось кхитайской соли?
Стоявший слева от него парень смущенно опустил голову и едва слышно отозвался:
– Но, наставник, это было чудовищное зрелище! Адальджиза лежала на дорожке… казалось, она еще дышала, но я видел, что злодейская рука вырвала у нее сердце!
И он вновь закрыл лицо ладонями, словно не в силах видеть ужасную и таинственную картину, открывшуюся ночью его неопытному взору.
– Если я правильно мог судить по следам, ты ведь тоже оказался ночью у тела несчастной девицы? – спросил Астрис, пристально взглянув на киммерийца. – Отпечатки твоих сапог можно было обнаружить и на дорожке, и у ограды. Из-за этого кое-кто и поспешил назвать тебя Ночным Губителем. Мы с Хлодвигом поднялись рано утром, пока ты, Хундинг, еще сладко спал…
Второй брат, видимо, что-то хотел сказать, но аквилонец остановил его предостерегающим жестом руки и продолжил:
– Несчастная Адальджиза шла по дорожке медленно, ведь в руках она несла чашу со священным огнем. На гравии утром были четко видны ее следы. Шаги Адальджизы были небольшими, она следила за горящим фитилем, и к тому же узкий каласирис, в котором она была, делает походку любой женщины немного скованной, семенящей, – так повелось еще издавно, зингарцы считают, что все женщины должны ходить мелкими шагами и с опущенной головой. Только так женщины могут показывать свою покорность… Но Адальджиза увидела нечто, смертельно испугавшее ее! По следам девушки явно было видно, что она сначала остановилась, потом попятилась – утром на дорожке четко выделялись отпечатки ее ног, а когда человек идет спиной вперед, на пятки падает большая нагрузка, поэтому они сильнее вдавались в гравий. Девушка развернулась и попыталась убежать – было очевидно, что расстояние между следами увеличилось и изменилось направление шагов. Но далеко ей скрыться не удалось. Через несколько шагов кто-то настиг ее. На этом месте она и продолжала лежать, пока Хлодвиг не увидел несчастную… До этого к телу подходил и ты, доблестный воин, но утром я сразу увидел, что ты не мог быть убийцей. По следам было понятно, что ты подбежал позже и совсем с противоположной стороны. По отпечаткам получалось, что Адальджиза бежала не от тебя, а как раз в твою сторону…
– Она и не видела меня, – буркнул Конан. – Я проходил мимо кладбища и услышал крики. Нужно было бы пройти мимо, и сейчас я спокойно беседовал бы с советником… А теперь какие-то чурбаны, Нергалово отродье, называют меня этим, как его?..
– Ночным Губителем, – кивнул Астрис.
– Кром! Никогда киммериец не нападет ночью на беззащитную женщину! Да и какому нормальному воину это придет в голову? Нет, ставлю свои новые сапоги против медяка, что дело тут нечисто. Любой из моих знакомых мог бы отобрать у этой красотки деньги, ну, в крайнем случае, повалял бы ее по траве. Но вырезать сердце не стал бы никто!
– Ночью никто не увидел следы крови. Понятно, что можно разобрать в темноте. Но утром стало понятно, куда ведут кровавые пятна. Обладатель огромных сапог скрылся за оградой, а настоящий убийца исчез там, где его никогда не стали бы искать…
– Осмелюсь спросить, наставник, – не выдержал один из братьев. – Но где же спрятался злодей? Утром ты так ничего и не объяснил мне…
Все говорили тихо, но аквилонец еще раз зорко огляделся вокруг и на мгновение замер, внимательно прислушиваясь к происходящему вокруг.
– Пока я сам мало что понимаю, – вздохнул он. – Но я должен узнать, почему погиб мой старинный друг и кому нужно было вырезать у него сердце, как и у всех других несчастных. Ты поможешь нам, Конан из Киммерии? Боюсь, что без твоей помощи мы с юношами не сможем найти убийцу.
Усмешка тронула губы варвара, и он язвительно произнес:
– Ты до сих пор так и не объяснил, откуда тебе известно мое имя. Да и я о тебе знаю только то, что ты – Филин, Знающий Язык Воды и Видящий Цветы Днем и Ночью. Почему я должен помогать тебе? Сегодня я оставляю Херриду и больше никогда не вернусь в этот поганый городишко. И поесть здесь нельзя нормально, чтобы в брюхе потом не бушевал шторм, и сапоги нельзя сшить без того, чтобы на тебя не накинулась орава гвардейцев с алебардами и арбалетами. Плевать я хотел на Херриду со всеми Ночными Губителями! В Кордаве я был давно, но, может, кто-нибудь из старых знакомых по-прежнему топчет тамошние мостовые. А ты ищи своего Губителя, если это так тебе нужно и ты видишь далеко днем и ночью. Да пошлет Кром тебе удачу…
И опять, как и в первый раз, стоило Конану сделать только несколько шагов, как за его спиной раздался тихий, но отчетливый голос аквилонца:
– В Хауране ты производил впечатление решительного воина… Неужели все дело было лишь в благосклонной улыбке владычицы Тарамис?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36