– Кто этот чужеземец? – прорезал стихийно возникший шум зычный голос Оровеза. – Как смеет он прерывать речь настоятеля?
Хлодвигу стало не по себе от тяжелого взгляда, которым испепелял его стоящий у Золотых Врат Оровез, но он еще раз закричал во все горло, уже плохо соображая, что именно. Похоронная процессия готовилась покинуть храм с гробом покойного, поэтому у открытых врат стояло шестеро прислужников с зажженными факелами в руках. Они тоже услышали вопли несчастной и ринулись в темноту, не обращая внимания на грозные приказы Оровеза, запрещающего двигаться с места.
Дорожка, ведущая от святилища к кладбищу, делала большой круг, огибая продолговатые клумбы с цветами. Хлодвиг первым нарушил негласный запрет и побежал к склепам по ухоженным клумбам, а за ним, слегка поколебавшись, последовали и митрианцы с факелами в руках. В лунном свете впереди мелькали неясные силуэты, поэтому они примерно представляли себе место, откуда взывала о помощи девушка, и неслись, огибая на своем пути склепы.
Навсегда Хлодвиг запомнил свое прерывистое дыхание, которое он слышал на бегу как бы со стороны, так же как и хриплую одышку бегущих за ним монахов, не привыкших к столь быстрому способу передвижения. Скользила под ногами влажная от вечерней росы трава, хлестали по лицу ветки кустарника, но юноша не замечал боли.
Он выскочил на дорожку и остановился, боясь сдвинуться с места. В нескольких шагах от него лежала Адальджиза, и лунный свет мертвенно играл на ее искаженном мукой лице, застывшем в жуткой гримасе. Хлодвиг успел услышать, как голова его наполняется гулким тупым звоном, звучащим на одной низкой ноте. Через мгновение колени юноши предательски подломились, и он рухнул набок, проваливаясь в бесконечную темноту…
Возвратил его к жизни необычный резкий запах. Подоспевший вместе с остальными монахами Астрис наклонился над потерявшим сознание воспитанником, откупорил небольшую бутылочку с витым корпусом, приподнял голову Хлодвига и поднес к его носу открытое горлышко. Острый аромат пронзил обоняние юноши, ему показалось в первый момент, что невидимая тончайшая игла пронзила его голову насквозь от ноздрей, уперевшись в затылок с внутренней стороны колким лучом. Невольная судорога сотрясла все тело.
– Он пришел в себя?.. – услышал Хлодвиг откуда-то издалека встревоженный шепот брата. – Наставник, это не опасно?
Потом из тумана донесся голос наставника Астриса:
– Возьмись-ка с другой стороны, Хундинг. Нужно приподнять его, тогда сознание быстро вернется. Кхитайская соль любого возвратит к жизни.
Глаза Хлодвига все еще не открывались, но он чувствовал, как, поддерживая с двух сторон, его поднимают с земли. Расслабленное тело не повиновалось ему, и руки безжизненно болтались вдоль туловища.
Он поднял тяжелые веки. В неверном колеблющемся свете полыхающих факелов мелькали темные силуэты фигур, доносились крики ужаса, сливавшиеся в сознании Хлодвига в сплошной гул. Юноша разобрал только слова «Ночной Губитель», несколько раз со страхом повторенные монахами. Наконец, собрав все силы, он смог самостоятельно подняться на ноги.
Громовой голос Оровеза перекрыл возбужденный гул:
– Следы! Здесь остались следы Ночного Губителя! Отойдите в сторону и посветите оттуда факелами!
Жрецы и служители, все высыпавшие из храма покинули дорожку, и отошли, уступая место тем, кто держал горящие факелы. В их колеблющемся свете Хлодвиг снова увидел распростертую на земле Адальджизу…
В глазах его потемнело, как и несколько мгновений назад, и если бы Астрис не поддержал его за локоть, душевные силы снова покинули бы юношу. Все наблюдали со стороны, как Оровез из Междуречья внимательно смотрит на безжизненно лежащее тело прекрасной девушки и на пустую дорожку.
– Здесь хорошо отпечатались мужские следы! – громко сообщил он. – Это отпечатки ног огромных размеров! Ступня его в длину достигает локтя! Такие следы не могут принадлежать обыкновенному человеку!
Астрис подался вперед, чтобы лучше рассмотреть отпечатки, четко выделяющиеся в свете факелов на мелком гравии дорожки, но Оровез предостерегающе выставил вперед руку с поднятой вверх ладонью и грозно произнес:
– Запрещаю кому-либо ступать на дорожку! Теперь Ночного Губителя, наводящего ужас на мирных жителей Херриды, можно будет изловить по оставленным им следам!
Все с ужасом взирали на мертвую девушку и со страхом повторяли, что только три дня назад точно так же был убит добрейший теннетор Томезиус. Эта мысль заставляла всех цепенеть от жути, жрецы боялись даже произнести ее вслух и едва слышно перешептывались.
– В центре каждой подошвы Ночного Губителя я вижу какой-то знак! – громко объявил Оровез. – Десять гвоздей в линию идут вдоль подошвы, а три – поперек! По форме напоминает кинжал, орудие убийств, которым Губитель вырезает сердца своих невинных жертв. Митра Всемогущий, защити нас от этого порождения Сета Проклятого, защити нас от Вечного Зла Черной Ночи!
Все судорожно подхватили его слова, их губы зашевелились, повторяя слова охранительных лауд. Страх настолько владел людьми, что, когда теннетор приказал жрецам приблизиться к телу Адальджизы, они боялись подойти близко к следам Ночного Губителя. Несчастную девушку осторожно уложили на длинный белый плащ из прочной ткани и понесли между усыпальницами, а не по дорожке, идущей кругом от храма. Слишком силен был ужас, чтобы ступать на те же самые места, которых еще недавно касались ноги гнусного чудовища, похитителя человеческих сердец.
Адальджизе суждено было занять место в подвальной части Привратни, там, где двое суток до этого ожидал своей участи Томезиус, так и не завершивший в эту ночь скорби свой земной путь. Гроб с его телом было решено выносить через Южные врата, дабы не проходить мимо того места, где только что была убита Адальджиза, и не осквернять последние шаги мудрого теннетора напоминанием о крови, недавно пролившейся на землю.
Астрис отправился провожать своего ученого друга до усыпальницы, приказав братьям возвращаться в покои. Хундинг, вздыхая, пробубнил, священные слова молитвы перед сном и, громко зевнув, спросил:
– Как ты считаешь, Губитель не сможет взломать дверь наших покоев? Может, подпереть ее чем-нибудь изнутри? Я так устал с дороги, что мечтаю о хорошем сне…
Хлодвиг едва сдержался, чтобы не вспылить. После смерти Адальджизы всякие разговоры о собственной безопасности казались ему кощунственными. Он находился в таком состоянии, когда рассудок противится сну, хотя изнуренное тело, усталое после долгой дороги, и жаждало покоя.
Он положил набок неказистый стул и толстой прочной ножкой подпер дверь изнутри.
– Теперь, братец, можешь спать спокойно, – мрачно сказал он. – Никто не причинит вреда твоему сердцу…
Но Хундинг не заметил язвительного тона и добродушно поблагодарил:
– Спасибо, Хло, я очень благодарен тебе.
После этого он дунул на светильник, и в тесной комнатке воцарилась полная темнота. Измученный и возбужденный Хлодвиг прилег на свое место. Он никак не мог успокоиться. Раз за разом, перед его внутренним взором возникало прекрасное бледное лицо Адальджизы, лежащей в лунном свете. Юноша был уверен, что не заснет в эту ночь, и неожиданно подумал, что не сможет теперь заснуть никогда, что обречен на вечное бодрствование, дабы искупить хоть как-то мучения рыжеволосой девушки.
Занятый своими мыслями, Хлодвиг даже не заметил, как крепко заснул. Просто точно погас на время светильник его рассудка, и он погрузился в бесконечную темноту.
Проснулся Хлодвиг еще до рассвета. Он привстал, опершись локтем о свое ложе, потому что кто-то словно толкнул его в плечо. Юноша даже осмотрелся по сторонам, но, конечно же, в крохотной каморке никого, кроме сладко сопящего Хундинга, рядом не оказалось. Сквозь маленькое, размером с оловянную тарелку, оконце едва проникал снаружи серый свет.
Неожиданно со стороны двери раздался легкий шорох. Хлодвиг затаил дыхание и замер, напряженно вслушиваясь в тишину. Сомнений не было – шорох снова повторился, и дверь слегка качнулась, как будто кто-то пытался отворить ее снаружи.
Взгляд юноши был прикован к толстой ножке стула, которой он предусмотрительно подпер ночью дверь. Именно она крепко держала сейчас створку, не давая ей распахнуться. Хундинг по-прежнему ничего не ощущал, и даже в предрассветной мгле было заметно, как порозовели от крепкого сна его щеки.
Прошло не так много времени, всего несколько глубоких вздохов, и едва различимая суета за дверью прекратилась. Хлодвиг осторожно спустил босые ноги на холодный каменный пол и привстал со своего ложа. Каморка была очень небольшая по размерам, поэтому стоило ему сделать пару шагов, как ухо его оказалось около двери. В коридоре, с другой стороны, стояла полная тишина – как юноша ни прислушивался, ничего нельзя было различить.
Мысли его, до этого момента разрозненные, словно собрались в тугой пучок. Хлодвиг ясно понял, что Ночной Губитель, опьяненный кровью Адальджизы, забрался в мирные покои Привратни в поисках новой жертвы.
Можно было бы переждать опасность, укрывшись за толстой дверью, подпертой изнутри стулом, но юноша сразу же подумал о наставнике. Его уже не волновала собственная судьба, в это предрассветное время сознанием завладел страх за судьбу Астриса. Наверняка наставник поздно вернулся в свои покои после погребения своего друга и, скорее всего, не запер за собой дверь. В воображении Хлодвига с быстротой молнии пронеслась картина: утомленный ночными переживаниями Астрис неподвижно лежит на своем ложе, а в его комнату украдкой проникает Губитель с острым ножом в руке…
От подобных жутких видений кровь мгновенно прилила к лицу юноши. Не раздумывая, он схватил свою одежду и быстро облачился в нее. Нужно было предупредить наставника!
В длинном каменном коридоре царила полная тьма, только впереди: в узком проеме брезжил неясный серый свет. Здесь было гораздо холоднее, чем в тесной каморке, поэтому от свежего воздуха, а может быть, и от волнения по спине Хлодвига пробежала дрожь. Юноше казалось, что он не чувствует под собой ног, но, тем не менее, он заставил себя двинуться вперед, к покоям Астриса. Неясное беспокойство постоянно подгоняло юношу, толкало вперед.
Хлодвиг старался идти тихо и все равно с досадой отмечал, что в гулкой пустоте отчетливо раздается звук его шагов. Он пытался ступать только на носки, крадучись, не сводя глаз с проема дверей.
Повернув направо, он стал искать дверь в комнату учителя. Но, так как днем они с братом только мельком видели, куда он направился, а двери в этой части строения походили одна на другую, найти нужную дверь ему не удалось. Хлодвигу казалось, что все-таки он припоминает, в каком месте коридора была та дверь, поэтому он решил открыть одну из комнат, которая, по его мнению, могла оказаться именно той, какую он искал. Ни малейшей опасности, по мнению юноши, в этом не было, – если Астрис окажется в комнате, то можно будет его предупредить о возможной опасности, а если комната не та, он просто извинится и уйдет. А если хозяин ее спит, что представлялось самым вероятным, то он и не заметит прихода Хлодвига…
Ухо юноши вплотную прижалось к двери: внутри стояла полная тишина. Тогда он постучал так тихо, что спящего стук бы не разбудил, а бодрствующий непременно откликнулся бы. Но снова за дверью ничего не было слышно. Хлодвиг обхватил пальцами круглую холодную ручку и осторожно толкнул вперед дверь. И тут из груди его невольно вырвался глухой вскрик.
В этот самый миг сильная ладонь плотно обхватила его рот, не давая произнести ни одного слова. Кто-то бесшумно подкрался к юноше сзади и из-за спины обхватил его за туловище, прижимая руки к телу и зажимая губы.
Не прошло и мгновения, как Хлодвиг попрощался со своей жизнью. Он был совершенно уверен, что сильные руки эти принадлежат Ночному Губителю и сейчас они безжалостно вырвут сердце из его груди. Юноша успел судорожно сглотнуть, ясно представив, что если сейчас: блеснет лезвие жуткого ножа, он никогда больше в этой жизни не увидит Хундинга, никогда не выйдет на солнце и не поваляется на траве…
– Нужно внимательно следить, что происходит за твоей спиной, – наставительно прозвучал над его ухом знакомый до слез тихий голос. – И думать, в чью комнату ты собираешься вломиться на рассвете…
От облегчения у Хлодвига даже невольно подогнулись колени. Он так перепугался до этого, что готов был залиться слезами от счастья.
– Повернись, – велел сзади Астрис. – Я должен понять, кто из братьев пытался проникнуть в покои невинных жриц, помышляющих только о благолепном служении имени Митры Всемогущего.
– Учитель видит перед собой Хлодвига, – торопливо прошептал юноша. – Мне показалось, что Ночной Губитель пытался открыть дверь нашей комнаты, и я поторопился предупредить тебя об опасности, наставник! Поэтому я и хотел войти в эту дверь… Я не думал, что здесь могут спать девушки.
– Ты повернул в женские пределы. Моя опочивальня находится в противоположной стороне. Это я пытался открыть вашу дверь, чтобы посмотреть, насколько спокоен ваш сон.
– Так ты видел, как я выходил из дверей?
– Да, мой юный друг.
– И все это время ты шел за мной?
– Да, мой юный друг.
– Но я ничего не замечал! – изумленно признался Хлодвиг. – Мне казалось, что я совершенно один в длинном коридоре…
– Хорошо, теперь ты спокоен? Можешь возвращаться к себе и охранять мирный сон Хундинга. У меня еще есть дела.
Астрис повернулся и пошел по направлению к выходу. В неясном свете его фигура была не совсем ясно видна, но Хлодвиг мог бы поклясться, что учитель уже полностью одет, то есть, облачен в свою неизменную тунику, а значит, собрался выйти из Привратни.
– Осмелюсь спросить, наставник, куда ты направляешься? – жалобно проговорил ему вслед юноша. – Не позволишь ли ты пойти вместе с тобой?
Аквилонец на мгновение остановился и повернул голову.
– Будь я на твоем месте, я бы пошел и так, не спрашивая разрешения, – усмехнулся он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36