После этого съезжал с холма на полной скорости и проскакивал перекресток чуть раньше, чем загорался красный. Желтый свет горел пять секунд, и, чтобы проскочить перекресток до того, как загорится красный, он должен был проехать одну восьмую мили на скорости в девяносто.Теперь, поскольку свет был зеленый, съезжая с вершины холма к белому указателю, он сбросил газ, и в зеркале заднего вида вновь появился черный седан, мчавшийся на огромной скорости. Когда передние колеса «Делахайи» поравнялись с каменным указателем, на спидометре было шестьдесят пять миль, а на светофоре впереди загорелся желтый свет. Вдавив педаль в мягкий резиновый коврик, доктор внимательно всмотрелся вперед. Там, на протяжении всей одной восьмой мили, дорога, словно лента, падала вниз и едва приподнималась сразу после разделенного напополам перекрестка. Больше всего это зрелище напоминало гигантский крест греческой православной церкви. Перекресток был пустынным, только один грузовик стоял на правой полосе перед светофором.Практически на предельной скорости «Делахайя» почти летела над землей, и шины засасывали и скребли поверхность асфальта, когда машина пронеслась по холму, словно свистящая гильза.Доктор сидел за рулем, пригнувшись вперед, как будто в стиле британских скачек, и глаза его находились четко на уровне верхней точки руля. Внезапно его запястья оледенели, и он приподнялся, пристально вглядываясь в дорогу, поскольку, как ему показалось, большой грузовик, стоявший впереди, попытался сделать почти неясное движение вперед. Он два раза просигналил длинными гудками, в ту же секунду бросая взгляд в зеркало заднего вида. Левая половина зеркала показала собственные нахмурившиеся брови доктора, вторая же отразила черный седан, который несся, словно локомотив, очевидно, рассчитывая проскочить мимо справа. Меньше чем в секунду две машины стремительно поравнялись на одной линии, и в тот же момент огромный грузовик, стоявший впереди, начал медленно выезжать с перекрестка. Доктор Эйхнер обменялся быстрым недоверчивым взглядом с двумя людьми, сидевшими в другой машине, один сидел спереди, другой сзади. Глаза водителя седана скользнули по правому крылу «Делахайя», и, казалось, он подвинулся ближе, на расстояние в один или два фута. Человек на заднем сиденье начал жестикулировать, переводя взгляд с Эйхнера на водителя и обратно, мотая головой и поднимая плечи, как будто преувеличивая свое беспокойство или сомнения. Доктор Эйхнер сделал гневное движение рукой, как бы пытаясь отмести их назад, и в тот же момент надавил на газ. На лице водителя седана на миг отразилось оцепенение, он повернул голову и гротескно нахмурился, поглядев на человека, сидящего сзади, а затем снова на Эйхнера, после чего уставился на дорогу. Но вместо того чтобы промчаться мимо, черный седан рванул вперед, и в этот момент на непередаваемо близком от доктора Эйхнера расстоянии проявились очертания огромного десятиколесного грузовика.Кончик сигареты в губах доктора неожиданно намок и зажевался. И когда он надавил на акселератор, обгоняя седан, и конвульсивно вывернул руль вправо, «Делахайя» дважды задела черный седан с диким рвущимся звуком, и человек, сидящий на заднем сиденье, вылетел из окна назад, прямо под днище машины. Когда доктор, приложив всю свою силу, снова выкрутил руль вправо, две машины ударились, но «Делахайя» отклонилась вправо, и лобовое стекло машины доктора превратилось в разбитый вдребезги туман серого металла, в котором желтый свет безумно танцевал над визжащей обожженной резиной. Доктор попытался вывернуть руль, чтобы не столкнуться с огромным грузовиком, как раз с его задними воротами, этот маневр сопровождался резким двойным ударом, и левое крыло машины доктора вмялось внутрь. Теперь, имея пространство справа, поскольку доктор Эйхнер вывернул руль, черный седан отклонился в сумасшедшем крене, почти перевернувшись в воздухе, на бешеной скорости съехал на обочину дороги, пронесся двадцать ярдов за желтым светофором и с диким взрывающимся звуком наконец впечатался прямо в стальной телеграфный столб.Доктор замедлил ход «Делахайи», как будто осторожно притормозил скачущую бешеную лошадь, и отвел машину далеко за обочину дороги. Позади него, вплавленный в злосчастный столб, искореженный силуэт седана изрыгнул масляную волну дыма и взорвался в огне.Грузовик по-прежнему стоял на перекрестке, а на полпути между грузовиком и разбившимся автомобилем, лицом вниз, на середине дороги, лежало тело мужчины в темной одежде. Повернувшись на сиденье, доктор отмерил глазами линию от центра грузовика до горящего седана, провел прямую дальше, к растянувшемуся мужчине, отрезал его от центра перекрестка – получился угол, изолированная инстанция, словно маятник, сумасшедше колеблющийся и никогда не останавливающийся на середине, а только на точках подъеме или падении… поскольку в аварии черный седан вплющился в столб в половину своей длины, и передние колеса выступали вертикально с каждой стороны, как разделенные шасси: и все это на фоне заходящего солнца выглядело как дымное жертвоприношение.Доктор Эйхнер попытался развернуть машину, но смог развернуться только в четверть оборота руля. Он начал выезжать задом обратно на перекресток. Двери кабины стоящего позади грузовика с треском распахнулись, и из него выскочили мужчина и женщина и побежали к телу, лежащему на дороге. Они приподняли его ровно в тот момент, когда доктор Эйхнер прогудел в сигнал. «Стоп!» – закричал он. И пока двое тащили недвижимую фигуру по направлению к грузовику, доктор попытался ехать быстрее на заднем ходу, но колеса скрежетали о помятые крылья, и машина не слушалась управления. Остановив машину, он выскочил и побежал. До того как он успел поравнялся с местом крушения, поджаристой адской коркой из обивки, испеченной, жаркой, к которой невозможно было приблизиться, грузовик сорвался с места и уехал прочь.Доктор стоял на центральной точке и смотрел на ослепительные дороги, простирающиеся вверх и вниз, ослепительные даже без зеленого стеклянного козырька – и пустынные.
Он полез в карман и вынул маленькую кожаную записную книжку. Намочив привязной карандаш, он записал: «Грузовик: 10 колес, серый, фургонный тип с высокой короткой кабиной.Без каких-либо задних номеров или других примет».
Он дотронулся карандашом до носа, уставившись в направлении уехавшего грузовика, затем добавил: «Дженерал Моторс»? «Мак»?
И продолжил: «Мужчина: коренастого телосложения, румяный, волосы песочного цвета. Коричневая кожаная куртка поверх темных, тяжелых (возможно, вельветовых) брюк.Женщина: темные прямые короткие волосы… платье без описания».
Доктор Эйхнер посмотрел на свои наручные часы и наверху страницы написал: «Дрексал и Лорд Каньон Драйв, 11.20–11.25».
Затем он повернулся, быстро откладывая записную книжку, к седану, к этому воспламененному крушению, окруженному огнем на несколько футов вокруг, и сама земля полыхала от разлитого бензина и масла. В этом было что-то демонстративно вызывающее и угрожающее. Это была смесь отдельных частей, уже неразличимых, сплавленных в единую массу. Словно погребальный костер.По обочинам дороги был разбросан гравий, и доктор Эйхнер, подобрав пригоршню камней, запустил их в огонь. После этого никому не нужного маневра он снял пальто и зашагал вниз, к каменной штольне, стоявшей в стороне от дороги, и снова вверх, мимо изгороди из колючей проволоки, к смежному полю. Здесь он расстелил под коленями пальто, стараясь прикрыть им колючки кустарника и крапивы, встал на колени и начал руками раскапывать сухую глиняную почву, сваливая, что мог, прямо на пальто.Доктор продолжал стоять вот так и очнулся, вздрогнув, только тогда, когда высоко над головой раздался звук летящего самолета. Он едва только начал копать – и снова вздернулся от еще одного прерывающегося звука, от пронзительной сирены полицейской машины. И, не вставая, как будто он действительно был загнан в капкан между звуками сирены и самолета, доктор, стоя на коленях, водил головой из стороны в сторону, пытаясь определить, откуда раздаются звук и сирена. Затем она появилась, темная патрульная машина, замерев на мгновение на дальней вершине холма, там, где исчез грузовик, и скатилась по направлению к доктору, с пронзительно и громко воющей сиреной. Доктор Эйхнер поднял пальто, встряхнул и побежал назад, к ограждению и месту аварии, а патрульная машина, доехав до перекрестка, с визгом развернулась на передних колесах, прыгнула в сторону, проскользила и остановилась в нескольких ярдах за горящим седаном. Еще до того, как пыль от машины улеглась, один из мужчин выскочил, на ходу направляя в огонь струю из ручного огнетушителя. Когда тот наклонился, чтобы пролезть под ограждением, доктор Эйхнер закричал изо всех сил, стараясь пересилить вой неконтролируемой сирены.– Мимо вас проезжал серый грузовик?! – прокричал он.Он вылез, прижав к себе пальто и поискав глазами твердую опору, из кювета, с поднятой прямо головой, и направился к полицейской машине. Все это время другой полицейский по-прежнему сидел за рулем.– В вашей машине двусторонняя радиосвязь?! – доктору приходилось кричать, наклонив голову к полицейскому, на фоне безумной агонии умирающей сирены. – Позвоните в участок, – сказал он, – пусть они задержат большой серый фургон, который едет на восток, в Дрексал. – Он кивнул, как бы подчеркивая этим свои слова, и затем, тяжело дыша, отошел назад, ослабил воротник, вытащил огромный белый платок и промокнул им лицо и шею.Полицейский из патрульной машины открыл дверцу и медленно вылез наружу, все это время не сводя глаз с горящих останков седана. Второй офицер беспрестанно носился туда-сюда, нервно дергая огнетушитель. Тонкая струя из ручного огнетушителя могла едва достать до передней части стойки седана, ярко пылающей на чернеющем столбе. Затем он повернулся к доктору.– Вы видели аварию?После своей пробежки по дороге и попыток перекричать сирену доктор все еще не мог отдышаться. Однако в ответ на этот вопрос он попытался улыбнуться, затем слегка покачнулся вперед и сцепил руки над пальто, крепко прижав его к себе.– Да, видел, – сказал он, – и я даже мог бы сказать…– Как ваше имя? – спросил другой полицейский, уже готовый записывать.– Эйхнер, – коротко ответил доктор. – В аварии также участвовал другой автомобиль, грузовик. Вы могли его заметить в Дрексале, большой серый фургон.Последние слова он произнес вопросительным тоном, пока полицейский ждал, замерев над блокнотом.И затем:– Сток! – Они оба посмотрели наверх, удивленные, почти разгневанные, когда второй, с огнетушителем, появился из-за капота, крича: – Сток! Эй, Сток!Он был растрепан и весь в грязи.– Звони в участок! – сказал он. Он слегка шепелявил. – Им нужно привезти сюда насос и пенный огнетушитель. Вот это вы видели? – он нетерпеливо махнул рукой в сторону полыхающего седана.Мгновение полицейский Стоктон и доктор рассматривали его молча, как будто шепелявость могла испариться из его слов, одного за другим, и дать им упасть в пыль под ногами, сырым и разоблаченным.– О'кей, – пробормотал Стоктон, в конце концов повернув прочь. – О'кей, обойдемся и без печеного дерьма.Он забрался назад на переднее сиденье, наполовину улегся на нем, пару раз нажал на переключатель и начал говорить хриплым шепотом в микрофон, прикрепленный к дальней стороне приборной панели.Доктор Эйхнер вынул свою записную книжку, открыл на той странице, где записал данные об аварии, и сам наклонился и всунулся в открытую дверь.– Это насчет грузовика, – мягко сказал он, слегка толкнув локтем ногу Стоктона.Сообщение, передаваемое в участок, было предельно коротким, все составлено из номеров, мест и времени. Полицейский снова включил рацию, выпрямился и пытливо посмотрел на доктора. Затем он поднял указательный палец к своему правому глазу и сделал манящий жест, как будто подзывал ребенка, чтобы шепнуть ему секретик. Доктор Эйхнер наклонился ближе. Полицейский слегка зацепил пальцем воротник рубашки доктора.– Знаете, что я вам скажу, – сказал он, – мы с этим будем разбираться нашим собственным излюбленным методом. О'кей, дружище? – И он подмигнул доктору, отчего тот медленно отшатнулся назад. Затем полицейский снова вылез из машины, отстегнул от ремня свой блокнот и начал писать.– Ну, так как насчет того, чтоб повторить, как вас зовут? – сказал он.– Эйхнер, – сказал доктор. Из бумажника он достал визитную карточку и протянул полицейскому. После этого он долго стоял, угрюмо уставившись на свои собственные покрытые пылью ботинки, хотя постепенно его искривленный рот, конвульсируя в уголках, снова попытался что-то сказать, а глаза его, встретившись с глазами Стоктона, снова вспыхнули с надеждой.– Кажется, я начал понимать, – сказал он. – Вы уже задержали грузовик. Конечно. Кто же еще мог сообщить об аварии? – последние слова доктор произнес почти с наслаждением. Он погрозил Стоктону пальцем, беззлобно, скорее с обожанием, как если бы офицер невинно напроказил.Офицер Стоктон громко прочитал: «Доктор Фредерик Л. Эйхнер» и записал себе в блокнот.Доктор все еще держал свое пальто. Теперь он надел его и поправил галстук.– Я работаю в клинике Хауптмана, – сказал он.Другой полицейский кивнул, покрутив в руках визитную карточку. Затем он поднял глаза и несколько неожиданно уставился куда-то позади доктора, в сторону от дороги, туда, где стояла «Делахайя». Хотя оба мужчины стояли, наполовину отвернувшись от поврежденной стороны машины, даже с этого места было видно, что регулировка руля не в порядке, а багажник слегка вывернут влево.– Это ваша машина? – полицейский скользнул по ней глазами и тут же сошел с дороги и направился к «Делахайе». Доктор Эйхнер незамедлительно последовал прямо за ним, но на полпути к машине Стоктон припустил рысью, так что когда доктор догнал его, полицейский уже успел обойти ее кругом и сейчас, наклонившись, осматривал днище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23