Он ушел, украл машину – в нескольких кварталах отсюда – и пытался сбежать из штата по дальней горной дороге. Он пил алкоголь, и вел машину очень быстро – 50 миль в час – на крутом повороте, и сорвался с обрыва, на тысячу футов вниз. Уничтожено буквально все, включая его самого.– Он был пьян?– Да, были найдены осколки бутылки из-под виски. Он мог быть сравнительно трезвым, когда он пришел к вам. Во всяком случае, вы могли этого и не заметить. Виски не действует на маньяка так же, как на обычного человека, хотя, конечно, в некоторых случаях может подействовать еще хуже.– Понимаю.– Ну, я думаю, что все к одному. Вы получите ответ из Казначейского департамента в конце недели. Я оставляю здесь скальпель, он принадлежит вам. Кажется, все правильно – но по поводу этой единственной вещи, которая не пострадала в аварии, я вам скажу. Простите, что я так говорю, но вы должны хранить подобные вещи вне видимости. Я имею в виду, если, конечно, вы больше не хотите никому подкидывать еще какие-то идеи. – И на долгую минуту он уставился на скальпель.– Да, – сказал доктор, – вы, вероятно, насчет этого правы. Ну что ж, до свидания и еще раз спасибо.– Пожалуйста. До свидания.
В четыре часа доктор Эйхнер, как обычно, взял чай и сандвич. Он только что устроился, наполовину откинувшись на кожаном диване, с чашкой кофе с бренди, для уютного получасового просмотра своих медицинских журналов, как зазвонил внутренний телефон. Это была мисс Смарт, которая сообщила, что опубликованная информация о пробных испытаниях «Альфа Ромео» была ошибочна и что компанией выпущен дополнительный информационный листок с исправлением ошибки и с извинениями.– Очень хорошо, – сказал Фред Эйхнер. – Очень хорошо.– Они говорят, – продолжила мисс Смарт, – что в любом случае хотели бы прислать сотрудника с новой моделью. Они уверены, что вам она понравится. Они сейчас на линии, доктор.– Нет, в этом нет необходимости. Я достаточно хорошо ознакомлен с этой моделью, знаете ли. Я просто был заинтересован в том, чтоб получить правдивые сведения об опубликованных спецификациях. Попросите их представителя исправить цифры, пожалуйста.– Да, доктор, один момент.Пока доктор ждал, он вытащил свои автомобильные бумаги и быстро нашел листок с вопросом.– Да, доктор, точный рабочий объем цилиндра следующий: сто шестьдесят пять, запятая, двадцать четыре. Другие спецификации остаются без изменений.– Сто шестьдесят пять, запятая, двадцать четыре. Я просто приму это к сведению. Да. Ну, даже если и так, то это заметный прорыв по сравнению с их последней моделью, видите ли. Но это едва ли – ха! – едва ли достигает класса «Бугатти»! Можете так им и сказать. Нет. Нет, я не буду запрашивать демонстрацию этой модели. Однако вы можете сказать, что я прочитал опубликованные отчеты и оценил их прогресс и, конечно, я буду связываться с ними, как только – ну, как только они чего-нибудь достигнут, скажем так.– Очень хорошо, доктор. Я им сообщу.– Хорошо, мисс Смарт. Теперь, сколько сейчас времени?– Четыре сорок пять, доктор.– Мой следующий прием?– На сегодня ничего больше нет, доктор.– Хорошо. Не стоит меня снова беспокоить, мисс Смарт.– Доктор, медсестра Торн здесь и хочет вас видеть.– Хорошо, пусть войдет.Доктор Эйхнер встретил Элеанор Торн у двери и взял ее за руку, тепло, но также слегка болезненно улыбнувшись и показывая этим благородную готовность оказать услугу и отбить у нее охоту задавать любые несоответствующие навязчивые вопросы.– Возьмите кофе, мисс Торн, – сказал он, уже разлив два неразбавленных бренди. – Вы, несомненно, слышали о фантастических вчерашних событиях? – продолжил он, сдвигая кресла поближе.– Да, что за удивительные вещи творятся! – сказала она, пытаясь чувствовать себя как дома. – Это действительно тот человек, который был здесь до этого с интоксикацией?– Несомненно, – сказал доктор. – Не-сом-нен-но.– Он, должно быть, сумасшедший. Действительно сумасшедший. Это ужасно.– Моя дорогая, – сказал доктор, улыбаясь и кладя свою руку поверх ее, когда они оба содрогнулись от отвращения, – вероятно, в этом мире еще больше безумия, чем человек может себе даже представить, и сила нечасто является его компаньоном.Они приподняли свои чашки, каждый теперь использовал обе руки, и доктор продолжил весьма оживленным голосом.– Однако я предполагаю, наше счастье, что психотические проявления в основном не вызывают тревоги. Или несчастье?– Ну, – сказала медсестра Торн, поворачиваясь в своем кресле, – я просто хотела выразить свои собственные – и, я уверена, я говорю от лица всего персонала – мои собственные чувства облегчения и благодарности за то, что вы не пострадали.Доктор Эйхнер признательно кивнул, и медсестра Торн продолжила:– Деньги тоже были найдены, я так понимаю?– Да. Деньги тоже были найдены.Был момент молчания, они оба глотнули кофе или бренди, а затем мисс Торн заговорила снова.– Доктор, – искренне начала она, но тем не менее достаточно быстро, чтобы доктор не подумал, что она это отрепетировала. – Я надеюсь, я могу говорить с вами конфиденциально. Как вы знаете, я всегда обожала вашу работу здесь, в Клинике, и с того момента, как я стала старшей медсестрой, я глубоко уважаю вас лично. Я каким-то образом чувствую себя ближе к вам, чем к кому-либо из нашего персонала, и – да, я подумала, вероятно, вы захотите знать, что вас попросят остаться на собрание директоров сегодня вечером и заместить доктора Чарльза в качестве старшего хирурга, когда в следующем месяце он уйдет в отставку.Доктор изящно глотнул бренди.– Хорошо! Я должен сказать, что время от времени я представлял себе это – основываясь на слухах, конечно, – но старался сдерживать свои ожидания, чтобы не быть в итоге разочарованным. Могу я спросить вас, откуда вы это знаете, медсестра Торн?– Это больше не слухи, доктор. Салли Вестон в главном офисе – машинистка мистера Робертса – сказала мне. Естественно, по секрету. Собрание будет в 5.20, уже очень скоро. Вот так произошла утечка информации.– Да. Да. Вероятно. Относящийся к делу слух, всплывающий в последнюю минуту, часто бывает решающим. Вот так. Что ж, медсестра Торн, значит, мы будем работать вместе. – Доктор приподнял свой стакан с воодушевлением. – Мои поздравления.Элеанор Торн зарделась улыбкой, присоединившись к тосту.– Могут быть некоторые реорганизационные дела, которым мы уделим внимание позже, – сказал доктор с великим пониманием. – Вы могли бы взять это на свое рассмотрение и передавать их мне, если какие-либо предложения будут стоящими. Когда придет время.– Спасибо, доктор, – сказала медсестра Торн, вставая и готовясь уйти. – Спасибо – и поздравляю.– Спасибо вам, моя дорогая. Предупрежден – как говорят – значит, вооружен.
В пять часов доктор Эйхнер срочно позвонила одна постоянная пациентка, которой он кратко ответил с мягким предостережением:– Я понимаю, с чем мы боремся, миссис Кранелл. Ваша оценка крахмала не принимает в расчет сою, и хорошо, я думаю, что мы посмотрим на результаты через недельку или около того.Затем позвонила мисс Смарт, чтобы сообщить, что доктора попросили остаться на собрание директоров в 5.20. Мисс Смарт довольно стыдливо пересказала слух, который в настоящий момент ходил вокруг с открытой, официальной санкцией. Доктор Эйхнер снова устроился, на этот раз в огромном кожаном кресле, с показаниями автомобильных испытаний. Он только что решил заменить «Делахайю» на новый «Гордини», и это решение его взволновало. Затем, в момент раздумий, он встал и подошел к окну. Затерянный в мире фантазий, его мозг скитался по заброшенным ветреным высотам Андорры и бесконечным залитым луной дорогам Испании, по которым человек может ехать сто миль и не встретить ни единой машины.– Вам не повезло, – сказал снизу Гарсиа.Доктор вздрогнул. Он не заметил этого садовника-мексиканца, вяло работающего на клумбе внизу.Гарсиа прикоснулся к шляпе, слегка улыбаясь.– Да. Как ты поживаешь, Гарсиа? – спросил доктор.Садовник кивнул головой, улыбаясь.– Вам не повезло, – повторил он, – потерять деньги.– Да, но это не так, – весьма добродушно сказал доктор. – Их, между прочим, нашли. Они их нашли, полиция. – Он говорил достаточно громко, как будто садовник был глухим.– Да, – сказал Гарсиа, – полиция. – Он кивнул, показывая, что понял, и его улыбка стала перекошенной и смешной.– Мне нужно деньги, – сказал он.– Что ты говоришь? – сказал доктор Эйхнер.– У меня двадцать три доллара в неделю. – Он поднял пальцы. – Два-три, – сказал он. – Нужно двадцать шесть. Моя жена иметь ребенок.Доктор Эйхнер кивнул с сочувствием, но ничего не сказал.– Двадцать шесть, – повторил садовник, поднимая пальцы. – Два-шесть.– Да. Тебе, очевидно, следует поговорить об этом в офисе мистера Робертса. Я уверен, что они пересмотрят… – Доктор коротко прервался, пристально глядя на Гарсиа, так как тот стоял, качая головой и все еще улыбаясь, как казалось, несколько искусственно.– Вы, доктор, – сказал он, указывая пальцем на Фреда Эйхнера. – Вы будете говорить?– Ну, – сказал доктор, – это едва ли является моей обязанностью – просить…– Вы новый босс в Клиника, да?– Вероятно, – сказал доктор, позволив раздражению проявиться. – Но это едва ли будет моей обязанностью…– Моя жена не иметь ребенок, – сказал Гарсиа монотонно. – Она уже иметь три ребенка. Расходы. У меня расходы. Здесь. – Он неожиданно указал на клумбу под окном, где стоял доктор. – Я положить новые семена – здесь. Старые семена сломал отпечаток. Здесь. – И он показал на то, что могло было быть аккуратным пятном глубиной в инч, которое доктор Эйхнер отпечатал плоским ботинком Тривли.– Отпечаток ноги? – мягко сказал доктор. – Какой отпечаток?– Отпечаток вора, – сказал Гарсиа с медленным ударением. – Отпечаток-женщина-украстъ-деньги.И глаза обоих мужчин встретились в спокойном обаянии.– Там был отпечаток? – сказал доктор, не веря тому, что произошло. – Вчера?– Да. – Улыбка садовника выглядела странной и механической. – Я найти. Старые семена не хорошо, да? Новые семена. Деньги. – Затем он сделал жест, повернув открытую ладонь к доктору. – Вы поговорить с мистер Робертс офис, пожалуйста?– Когда вы нашли отпечаток? – воскликнул доктор Эйхнер глухим голосом.– Когда вор бежать, я видеть. Вор прыгнуть в цветы и бежать, да?– Вы видели?– Да. Я видеть, как вор бежать.– Вы видели, – тупо повторил доктор.Смех садовника был словно деревянный.– Я видеть вор бежать! – вскричал он, уморительно покачиваясь. – Я найти отпечаток! Найти! Полиция, да? Полиция! Полиция искать отпечаток! Я найти. Да? Отпечаток найти.Доктор отвел глаза от Гарсиа и долгий момент, казалось, оглядывал туманный горизонт, закат дня. Он откашлялся.– Вы говорите – двадцать три на двадцать шесть?– Да, – сказал Гарсиа. – Двадцать шесть. Два-шесть.– Я думаю, это можно устроить, – спокойно сказал доктор. – Да, я думаю, что это можно устроить.Садовник повернулся, чтобы уйти, дотронувшись до кепки.– Мало, да? Два-шесть. – Он улыбнулся доктору очень теплой улыбкой. – Семена не стоить много! Семена не стоить много этот год. – И он медленно пошел прочь, в свет умирающего дня, ударяя лопатой по своей ноге. 30 Концерт в школе был в десять вечера, и когда Ральф позвонил Барби, примерно за два часа до того, как он должен был ее забрать, она спросила, весьма непринужденно, должны ли они одеться официально, после чего Ральф засмеялся, сказав: «Нет, наоборот».Тем не менее, когда Ральф заехал за ней, она появилась у двери, одетая в новую шляпку, на высоких каблуках и в своем изумительном черном, а сам Ральф был одет просто, в студенческом стиле, в спортивную куртку и рубашку с расстегнутым воротником.Когда она уселась в машину, Ральф поцеловал ее, но Барби отшатнулась, говоря:– Осторожно! Можешь помять!И они уехали.Над лобовым стеклом со стороны девушки был козырек от солнца с зеркалом с обратной стороны, и, неожиданно включив свет над головой, Барби повернула зеркало, чтобы посмотреть, как она выглядит. Машина ехала, и она начала говорить с возрастающей оживленностью. Пока она говорила, она вполне открыто и пока без всякой нарочитой суеты поглядывала в зеркало и отмечала свой образ и выражения, даже когда эти выражения внешне были искренни или неожиданны, такие, как ухмылки, выражение дурного предчувствия, отвращения, недоверия, стыда и даже обожания.Это было далеко не тщеславие. Фактически это было, как будто она искренне пыталась принять юношу и саму себя серьезно, и, постоянно возвращаясь к своему отражению в зеркале, она могла великодушно дать то, чего, очевидно, не было в действительности и драматической обоснованности.Когда они доехали до школы, воодушевление Барби достигло необычной точки, и, войдя в аудиторию, она немедленно привлекла внимание всех, кто находился близко, и в первую очередь девушек. Около половины аудитории состояло из юных девиц, живших в кампусе, сейчас собравшихся в группы по двое и больше, одетых в разновидные комбинации свитеров, джинсов, мужских футболок, сандалий, маек, коротких белых носков и кожаных туфель. Многие держали книжки, поскольку только что пришли из библиотеки, и некоторые продолжали читать, здесь и там были головы, покрытые косынками, поскольку некоторые из девушек только что вымыли головы или каким-то другим образом готовились к тому, чтобы лечь спать.В аудитории также находилась маленькая армия одиноких мужчин, которые, одетые в футболки, читали газеты и держали за ухом карандаши. Остальные были там, конечно, в паре с девушками, держась за руки и важно разговаривая.Однако именно девушки были лейтмотивом всего этого мероприятия. Они крутились и вертелись на своих местах, смеясь вправо, влево и назад, перешептывались и с таинственностью и важностью обменивались знаками. Девушки рассредоточились по группам, и эти группы, казалось, соперничали одна с другой, какая будет смеяться чаще, с наибольшей горечью и наибольшей эмфазой в конце. Они перегибались друг через друга, шептали что-то, что привлекало внимание других, а все вместе затем заходились смехом с таким всплеском дикости и какой-то сексуальной насмешки, как будто пытаясь создать впечатление, что сказанное только что было самой большой чувственной непристойностью, постижимой для них, второстепенное bon mot, Хорошие слова (фр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23