И в
Балге, и в Саккаре, и в Коггеу. Ничем не лучше, можете мне поверить. Та же
военная история и тот же полицейский террор. А вдобавок коррупция,
преступность и пограничные конфликты.
- Но вы забываете: это тоже идет из Олгона. Гонку вооружений
навязываем мы. И это наши тайные службы меняют правительства и убирают
неугодных. Кстати, не только в Ольрике, но и в Тиороне. - Не собираюсь
спорит о том, что плохо знаю. "Если бы" - это не по моей части. Я признаю
только "если-то". - Хорошо. Я считаю, что если не возникнет Олгон - это
противоестественное образование, раковая опухоль, сожравшая целый
континент, то у человечества будет больше шансов выжить.
- Тут у вас по крайней мере два прокола. Первый: слово
"противоестественный" подразумевает, что есть некий естественный ход
развития. Чем вы можете это обосновать? Какие у вас есть критерии, чтобы
определить, что естественно, а что нет?
- Опыт, - ответил он спокойно. - Только опыт.
- Но тогда вылезет второй вопрос: можно ли изменить историю? Мы с
вами существуем, мы родились в Олгоне, который тоже существует, значит,
все это произошло...
- Погодите, - сказал Охотник, - не завлекайте меня в дебри. Историю
можно изменить. Хотите докажу?
- Попробуйте.
- Что вы скажите о Равате?
- Почти ничего.
- А знаете, кем бы он стал, не вмешивайся в его судьбу?
- Кем?
- Имя святого Баада вам ничего не говорит?
Это был хороший удар, у меня мороз прошел по коже. Таких имен немного
даже в нерадостной истории Олгона. Фанатик, изувер, основатель Общества
Ока Господня, которое, до начала прошлого века огнем и кровью защищало
веру. Рават?
- Я сам его отыскал, Бэрсар! Разбудил в нем тягу к знанию. Направил
его честолюбие - а он дьявольски честолюбив! - на благородную цель.
Святого Баада уже не будет!
- Будет кто-то другой, - сказал я устало. - Но в чем вы меня не
убедили. Не "Око Господне", так иной какой-нибудь "Меч Господень". Мне не
нравятся ваши построения, Имк, раз они не поддаются проверке. Я не могу
обходиться верой, особенно, если речь о людях. Впрочем, мое мнение,
кажется, вас не очень интересует? Я все-таки попался и пора выбирать. Или
- или, я правильно понял?
Веселое недоумение мелькнуло в его глазах - мгновенный проблеск -
тогда я его не понял.
- К сожалению. Вы ведь не из тех, кто остается посредине. Разве не
так?
Я мрачно пожал плечами: так, конечно. И мрачно спросил:
- У меня будет время подумать?
- Сколько угодно.
- Тогда пошли из этого холодильника.

Дожди, дожди. Лес напитался водой, как губка, в землянке промозглый
холод. Только и остается валяться на нарах, напрасно листая Дэнса. Дэнс
подтверждает Имка, и я ловлю себя на том, что ему не верю. Даже если он
прав, мне этого мало. Правда и правота... Приходится быть честным, если
выбираешь между жизнью и смертью. Если бы не проклятый выбор, я бы уже
согласился с Имком.
На третий день я проснулся и увидел, что он стоит рядом.
- Не хотите прогуляться, Учитель?
- Уже? Он промолчал.
После завтрака мы надели тяжелые сумки и отправились в путь.
Сыростью и ледяной капелью встретил нас лес. Ветки наперебой
избавлялись от груза, - струйка за струйкой - сначала я ежился, а потом
стало все равно.
Имк шел легко и как будто очень быстро, но я еле за ним поспевал.
Стоило попросить, чтобы он сбавил темп, но я знал, что не попрошу. Глупая
гордость? Может быть. А может быть, просто расчет: чем бы это ни
кончилось, я должен быть с ним на равных. Только так - и больше никак.
Он сам сбавил шаг. Посмотрел на меня, улыбнулся:
- Устали?
Я упрямо мотнул головой.
- А вы неплохо держитесь, Тилам.
Теперь уже я посмотрел на него и ответил с запинкой:
- Спасибо... Баруф.
Сквозь воду и грязь по безобразно мокрому лесу, и не видно конца...
- Баруф, а война... Квайр и Лагар, так?
- Да. Образец кеватской политики. Нас стравили, как боевых псов.
- Вот так просто?
- Совсем непросто. Квайр - своеобразная страна. Один местный философ
сравнил его с домом, построенный на дюне. Неглупое сравнение. Территория
где-то от Тобара до Гарота вдоль и от Уазт до Сэдгара поперек. Этих
городов пока нет, но размеры, думаю, ясны.
- Небогато.
- Вот именно. Больше половины страны покрыто лесами. Переписей, сами
понимаете, не делали, но на глаз в Квайре примерно полмиллиона. Зря
улыбаетесь... Тилам. Площадь Бассота вчетверо больше, а там и трехсот
тысяч не наберется. Хлебом Квайр себя не обеспечивает, сырьем тоже.
Квайрские сукна славятся от Балга до Гогтона. Квайрская парча и биссалский
шелк идут на вес золота. Но квайрские ремесленники работают на привозном
сырье, как это стало нашим несчастьем. В Кевате кончилась полувековая
смута, на престол возвели малолетнего императора, а регентом стал его дядя
- Тибайен. Начал он лихо: с государственной монополии на торговлю с
Квайром. Шерсть и зерно - вы понимаете, что это значит? Кеват ухватил нас
за глотку и еще тогда задушил бы, если бы у Квайра не было союзных и
торговых договоров с Лагаром и Тарданом.
Немного не по Дэнсу, но...
- Пять лет понадобилось Тибайену, чтобы рассорить нас Тарданом. А
потом ему пришлось подождать еще пару лет - до Голода. Понимаете, Тилам,
Квайр ведь живет без запасов. У нас и в хорошие годы крестьяне до жатвы
перебивались на траве. А тут два неурожайных года подряд. Я этого не
застал, но, говорят, целые деревни вымирали. Особенно на западе, где леса
сведены. Там и начались голодные бунты. А потом и захлестнуло и Средний
Квайр.
Выход, конечно быль. Лагар помог бы купить зерно за морем. Ноу нас
ведь монархия! Покойным Господином Квайра - как и нынешним, впрочем -
вертели, как хотели. Тибайен не упустил случая. Скупил всех, кто
продавался, а остальных - их было немного! - попросту уничтожил.
Результат: Квайр разорвал союзный договор с Лагаром и заключил новый -
вассальный - с Кеватом.
- Веселая история!
- Еще бы! Теперь на наших товарах наживается Кеват. Покупает по
смехотворным ценам и продает втридорога. За 13 лет производство
сократилось вдвое. Ремесленники бросают мастерские и бегут из страны.
Страна гибнет, Тилам!
- И местные тоже так считают?
Баруф весело усмехнулся.
- Смотри кто. Локих и его двор живут на содержании у Кевата. Тибайен
не жалеет денег - ведь стоит намекнуть на возврат долга - и они шелковые!
- А война?
- В Лагаре тоже невесело. Распались старые торговые связи, а тут еще
лет десять, как идет необъявленная война с Тарданом. Мы в свое время
пытались что-то связать... без толку, как видите. Может, это и лучше...
- Почему?
Баруф не ответил. Он словно вдруг позабыл обо мне, сдвинул створки,
защелкнул дверцу - и в лице ничего не прочтешь.
Длился и длился мокрый день. Мокрые насквозь брели мы по мокрому
лесу, а когда стемнело, заползли под нависшие ветки мокрого старого лара.
Это был не лучший ночлег в моей жизни - даже в карцере бывало уютней.
Перед утром стало еще холодней. Нехотя пожевали раскисшее, когда-то
сушеное мясо, и едва засерело, продолжили путь. Тот же промокший лес
качался вокруг, и тяжелое злое бессилие одолевало меня. Еле тащился, с
отвращением чувствуя, как я грязен, безнадежно мечтал о горячей ванне и
сварливо завидовал Баруфу. Цивилизованный человек, десять лет в этом
гнусном мире - и так невыносимо спокоен!
- А потом деревья вдруг расступились, и мы уткнулись в ограду.
- Прибыли, - сказал Баруф. - Договоримся сразу: вы мой
соотечественник из Балга. Скажем, друг детства. Имя... ладно, оно
достаточно необычно. Меня здесь зовут Огилар Калат. Запомнили?
Я кивнул.
- Кстати. О Балге эти люди знают все-таки больше вас. Так что
поосторожней.
Дом был низкий, бревенчатый, почерневший от непогоды. Дверь открыла
хозяйка - невысокая, плотная женщина с круглым, уютным лицом. Глянула и
всплеснула руками:
- Владыка Небесный, Огил! Сам пожаловал! А я-то думаю: кого в такую
погоду занесло!
- Здравствуй, Зиран, - сказал Баруф. - Чужих нет?
И смех у нее был круглый, уютный.
- А ни чужих, ни своих. Одна я.
А потом вымытые, в сухой одежде мы сидели в сухом тепле избушки, и
Зиран мелькала вокруг. Все она успевала: делала мимоходом домашнюю работу,
подкладывала и подсовывала нам еду и при том болтала без умолку.
- Тебя-то, Огил, ровно и лес не берет! Вон Баф давеча забегал, так
его уже в дугу свело, а ты не стареешь! Что-то я дружка твоего ране не
видела?
- А он тут недавно. Из моих краев. Вместе росли.
- Ну, вот и тебе радость! Свой на чужбине - сладко, чай, свидеться?
Звать-то вас как, добрый человек? Иль по-нашему не разумеете?
- Понимаю. Тилам меня зовут.
Улыбнулась спокойно ласково и опять к Баруфу:
- Мы-то с Суил давеча тебя поминали. Как зарядили дожди, она и
говорит: "Каково, мать, нынче в лесу дяде Огилу?"
- А где она?
- А в город поехала. Табалу срок за аренду платить, мы кой-чего и
подсобрали. Нынче в городе-то, сказывают, съестное в цене. Я и то думала,
она воротилась.
- А ребята?
- На росчисти. Время-то какое? Возраст им не подошел, а все пусть от
глазу подальше.
- Сколько ж это Карту?
- Да на святого Афата девятнадцатый пошел!
А я глядел на Баруфа во все глаза. Мягким и домашним было его лицо, и
в глазах простой человеческий интерес.
- А что хозяйство?
- Какое хозяйство! Все налоги съели! Одну коровенку оставили и ту в
лесу держу - пусть лучше зверь заест...
Она вдруг вся вскинулась, слушая.
- Никак, Суил? Ну, слава те, господи!
Метнулась к двери, заговорила с кем-то в сенях, и вдруг веселый
мокрый клубок влетел и с воплем повис у Баруфа на шее.
- Дядь Огил! Ой, дядь Огил!
- Суил! Ладно, ладно! Слезай с меня, дай на тебя гляну!
Клубок отцепился и оказался девушкой с блестящими светлыми глазами и
румяным лицом.
- А что ты мне принес?
- А что я мог принести?
- Колечко!
- Помилуй бог, разве в лесу кольца растут?
- А ты глянь в кармане!
- А ну, Зиран, дай-ка мой тапас, может, и правда с ветки упало?
- И не надоест вам всякий раз? Да и тебе, Суил, не те года гостинцы
клянчить!
Девушка засмеялась и принялась отстегивать мокрый плащ.
- Ох и льет! Меня в деревне оставляли, а я чуяла! "Мать, - говорю, -
забоится".
- Расторговалась?
- Ой, еле-еле! Сперва-то все совестилась, а потом слышу, почем
продают, ну, думаю, а я чем хуже? А народу на рынке по пальцам перечесть!
Спасибо, биэла одна подошла, покрутила носом, да и взяла все по моей цене.
Уж пошли ей бог здорового любовника!
- Суил! - прикрикнула мать. - Человека б постыдилась!
Только тут она меня разглядела и улыбнулась простодушно:
- Ой, уж простите, что не приветила! С темноты да на свет...
- Ничего, я не в обиде...
Быстрые ее глаза мигом рассмотрели и вопросительно обратились к
Баруфу.
- Тилам - мой друг. Вместе росли. В Квайре он недавно.
- Садись, егоза, - ворчливо сказала Зиран. - С утра, чай, не ела?
Легко, как осенний лист, Суил опустилась на лавку и принялась за еду,
не умолкая ни на миг.
- А у горбатого Равла корову сглазили, третий день не доится. Бабы на
старую Гинар сказали, он и пошел, в ноги сунулся.
- А она?
- А она за палку! "Сроду, - говорит, - своим не вредила! Не уйдешь, -
говорит, - на самого порчу наведу!"
- Что правда, то правда. На Малских выселках она раз всех кур
сглазила, полгода не неслись, а нам от нее одно добро.
- А у старой Иморы сына убили, который день голосит. Сноха-то ее
тяжелая, говорят, на святого Ларета рожать.
- Ой, горе-то!
- А у кума Либара сына забрали. Они уж и проводы справили. Нас звать
хотели, да Гинар не велела. "Худой, - говорит, - знак, чтоб вдова
провожала. Уж он винился, винился. Гостинец прислал.
- Тьфу ты, господи! Нашел вину! Живой бы воротился, а мне...
- Многих забрали? - спросил Баруф.
- Почитай, с каждого двора. Уже троих убили.
- А ты замуж не надумала?
Суил засмеялась, а Зиран сказала со вздохом:
- Двоим отказали. Она не хочет, а я не велю. Время-то, вишь, какое?
Лучше уж девкой остаться, чем вдовой.
Очень горько это прозвучало, и Суила спросила торопливо:
- Дядь Огил, а ты у нас поживешь?
- Я-то поживу, а тебе надо опять в город.
- Когда?
- Завтра.
- Одной, что ли?
- С Тиламом.
Я повернулся к Баруфу, встретил насмешливый взгляд и молча отвел
глаза. Суил заметила, как мы переглянулись - этот чертенок все замечает! -
и деловито зевнула.
- Ой, и притомилась я что-то. Вещий сон тебе, дядь Огил. И вам,
добрый человек.
Зиран проводила ее взглядом и мигом убрала все со стола.
- Небось, и вы умаялись, путь-то неблизкий. Я тебе, Огил, наверху
постелю. Льет-то льет, а неровен час, кто завалится.
Ушла - и Баруф с насмешкой глядит на меня. Напрасно он ждет, что я
заведусь. Это будет смешно, а я не люблю быть смешным. Я просто спросил -
надеюсь, спокойно:
- А если я не пойду?
- Суил отправится одна. А на дорогах опасно.
- Вам, конечно, больше некого послать?
- Представьте себе, - сказал он уже без улыбки. - Взяли одного из
связных... Он многих знает... Если сломали...
- А Суил?
- О ней он не знал.
Мы ночевали на чердаке в блаженном тепле меховых одеял, и утром Баруф
едва растолкал меня. Молча разбудил, молча оделись и молча спустились
вниз.
Суил уже ждала за столом. Я подумал, что на нее приятно смотреть.
У каждой эпохи свой эталон красоты. Я считал красивыми бледных,
угловатых женщин Олгона, и Суил не казалась мне ни хорошенькой, ни
миловидной. Не подходило это к ее крепкому телу и румяному, дышащему
здоровьем лицу. Милая, славная я...
- Садитесь, садитесь, - заторопила Зиран. - Путь неблизкий, дорога -
хуже некуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43