..
Ждет ли кто меня?

-Что-нибудь случилось? -- Гек все так же сидел на стуле посреди
кабинета, охрана демонстрировала неусыпную бдительность; а ведь
за минуту до возвращения Хозяина унтеры опустились до пустячных
разговоров с осужденным.
-Ничего особенного. Если не считать, что несколько сот
слабонервных сидельцев решили сменить место жительства. Проба
уходит, Ларей. Тебя, видишь ли, испужались. Все по закону --
сформируем этап и марш-марш, поближе к солнечному югу, если им
здесь не сидится.
-Такова жизнь -- этап сюда, этап туда... -- Гек ничем не выдал
внешне своего ликования, хотя и не вполне понял сути
случившегося, но это можно будет позже разобраться. Если не врет
лягавый, если ловушки не расставил...
-Буза, тем не менее случилась. Из-за тебя, Ларей.
-Я то при чем? Из кабинета, что ли, бузу устраивал?
-Не прикидывайся чайником, не с мальчиком базаришь. Как жить
дальше будем, а, Ларей? Или тебе больше имя Кромешник нравится?
-Я не ботаник, знать не знаю никакого кромешника. А жить --
порознь будем. Я в своем бараке -- ты в своем. -- До Гека начало
помаленьку доходить. Намеки ближайших, обрывки слухов, до этого
проскакивающие мимо сознания, сложились вдруг из беспорядочного
разноцветья осколков в картину-мозаику. Признали.
Подполковник спохватился, отослал на место охрану и вновь
угнездился за столом, в широком кресле, обшитом черной скрипящей
кожей.
-Будь ты хоть черт-перечерт, но если моя жизнь из-за тебя раком
встанет, помни -- терять мне будет нечего -- пулю в лоб! И начну
с тебя.
-Начни с валидола. А чертом обзываться не надо. Черти, если не
врешь, в южный этап определились. Какие твои проблемы, не пойму?
-На зоне должен быть порядок.
-Согласен.
-И не твой, а законом установленный порядок.
-Я своих порядков отродясь не устанавливал. Я соблюдал исстари
введенные.
-Не выворачивай слова, не солидно. Бузу укоротишь?
-Ситуация... Я же не понимаю, о чем ты говоришь.
-Понимаешь. Мне нужна нормальная жизнь, а не мясорубка.
Обеспечишь спокойствие на зоне -- значит, договоримся. А нет...
-Что тогда?
-Я конкретно хочу услышать твой ответ, Ларей.
-Что смогу -- то смогу. По своему разумению. Без кумовских
советов. И не только кумовских. Попробую не допустить бузы и
большой резни. Остальное -- не в моей власти, как и не в твоей.
Человеческую природу не приручишь, сам понимаешь.
-Заказы на зону будут?
-Я от производства далек. Но спрошу совета кое у кого. Повязок
-- точно не будет.
-Плевать. Ты-то сам -- чего хочешь?
-Домотать неполную сотню оставшихся недель -- и на волю.
-И только? Ну ладно, дело твое, как говорится... Куда бы тебя
определить?
-В четвертый барак. Я -- человек старый, оброс привычками и
приметами. Цифра четыре -- хорошая для меня.
-Да хоть в сорок четвертый, зона большая. В режиме -- поблажек
не будет, учти. И побеги желательно пресекать.
-Насчет побегов -- к куму обращайся, не ко мне. Не лови меня
задешево, роль вербовщика для тебя мелковата, господин
подполковник. И еще, от души советую, как человек поживший:
поаккуратнее с этими... промежниками или там кромешниками...
Посадят в дурдом и начнут лечить с такой скоростью, что за неделю
про папаху забудешь, не говоря уж о лампасах. Чего нет -- того и
не было. Это не я, это ваш Главпастух так учит, а у него что ни
слово -- то серебряник. Где тут поссать?..
Это верно. Сдуру вырвалось. Урка прав: донесут, бл...и, цепляться
начнут... Но ничего, надо только впредь попридержать язык насчет
ванов, а кум -- куда денется, намертво повязаны -- подтвердит где
надо, что с иронией были озвучены дурацкие повсеместные сплетни и
предрассудки. В виде форменного издевательства над ними.
Гека поместили согласно его желанию, в четвертый барак. Плевать
сто раз ему было на счастливые приметы, просто четвертый барак
подходил ему по местоположению (было время заранее тщательно
изучить будущее поле битвы, к счастью так и не состоявшейся), а
цифры совпали случайно.
"Аргентина", с ее масштабами и людскими ресурсами напоминала
небольшой город, поделенный на жилой поселок с исключительно
мужским населением и промышленную зону со множеством
разнокалиберных производств, от лесопереработки до
электромеханических мастерских. Половина цехов и участков,
некогда процветавших, стояла мертво, другая существовала кое-как
за счет госзаказов. Гек понимал, что ему придется напрячься и в
этом направлении.
Личный авторитет сидельца любого калибра -- величина
непостоянная, его необходимо подтверждать и поддерживать
ежедневно делами, личным примером, образом жизни. Сотрудничать с
зонными властями он не мог и не хотел -- не положено, однако и
они должны получить свой кусок, чтобы не вмешивались больше меры
в дела подопечного заколючного мира, а также и для того, чтобы
обретя этот кусок, защищать его и зону от внешнего врага --
столичных боссов, инспекторов, проверяющих и иных давил. Ребята
из Иневии и Бабилона уже рыли в этом направлении, подталкивая
"дружественные" фирмы заключать контракты и давать заказы. В
накладе, если не считать обычного периода организационной
неразберихи в начале любого дела, никто не оставался: труд
сидельца дешев, себестоимость заказа невысока, сторонних
криминальных наскоков и вымогательств нет... А официальные фирмы
служили отличным прикрытием для золотой контрабанды и наладки
левых "производств". Пострадали только местные ловчилы, которых
столичные пришельцы беспощадно отодвинули от "темных" поставок на
зону чая, курева, бухла и прочей запрещенки.
Прикормленное начальство лениво и с трудом разоблачало проделки
высокопоставленных сидельцев -- инженеров, мастеров, учетчиков и
нарядчиков -- бузы нет, деньги есть -- пусть копошатся до поры...
Деньги -- лакомая сила. Есть они -- и к твоим услугам индюк-чай
хоть трижды в день, колбаса, сигареты, теплые шмотки, самые
миловидные на всей зоне "девочки", слуги из шестерок, письма на
волю и обратно, даже внеочередные свидания. Кто с воли "подкачку"
имеет, кто здесь на хлебном месте сидит. Работяга вламывает на
совесть, часть денег нарядчику отстегивает (тот мастаку, тот еще
выше), опять же в общак сдает, каптерщика подмажет -- но и на
себя остается, если работа есть. Иной трудила и на волю в семью
посылает, оставаясь кормильцем и опорой своим родным. Придурня --
от мастера и выше -- по-настоящему крупные бабки гребет, на сотни
тысяч в год залопачивают мужички, опять же если все в порядке.
Нетаки разнятся доходами, в зависимости от авторитета и
способностей, но тоже не бедствуют, разве только в картишки
продуются на год вперед.
Но деньги -- это не всС. Любой сиделец, от распоследнего
шестерилы до начальника производства знает, как хлипко его
нынешнее благополучие: фук -- и нет его. Масса тому причин может
быть -- болезнь, месть от зависти, конфликт с лягавским
начальством, или просто оплошаешь и в непонятное угодишь. В
большинстве случаев деньги способны выручить, или хотя бы
ослабить удар. Но существуют две ямы, из которых обратного билета
нет -- серьезное нарушение арестантских законов (работа на кума
или кража из тумбочки, например) -- одна из них. А вторая, почти
брат-близнец первой -- вызвать гнев Ларея-Кромешника. Ларей
производством не занимается, в промзону, кроме как по своим,
одному ему известным делам, не ходит и мастеров не трясет. Он
пахан паханов, зырковых, угловых и прочей высокопоставленной
черноты. Те "держат" зону, а он -- их. Он хранит и распределяет
общак, вершит суд и расправу, он определяет -- что кому положено,
а что не положено. Он дает зоне жизнь и закон. Он разбирает
конфликты на верхнем уровне в своей зоне и на других, откуда идут
ему просьбы разобраться и рассудить важнейшие вопросы; ему не до
простого сидельца. Но бывает и по-другому: подсядет в курилку,
потреплется с фратами и трудилами, как равный, не заносясь и не
через губу. Пристяжь стоит поодаль и в разговор не мешается.
Хватит духу -- изложи свои претензии. Выслушает, проверит и
припечатает решение. С одной стороны -- выгодная штука: после его
слова в твою пользу -- никто даже зуба не ощерит, ни прямо, ни
исподтишка. Но и опасно -- не раз и не два таких
ловкачей-челобитцев за кривду в крематорий отвозили. Нетаки
вообще перед ним трепещут -- больно строг и крут с ними. "С
нетака, с урки -- особый спрос" -- такая у него поговорка... Не
по плечу -- бери кайло, ныряй в трудилы.
Гек шел вдоль первой барачной улицы. В клубе, в каморке художника
его ждала учетчица кадров из вольных, безмужняя молодая еще баба.
Муж ее бросил с двумя детьми и отбыл в неизвестном направлении,
платили -- только чтобы с голоду не поумирали. Куда деваться --
приходилось подрабатывать. Ларей платил хорошо, целоваться не
лез, не унижал и не развратничал, как иные вольные...
Вслед за Геком плескался обычный хвост из десятка приближенных и
телохранителей. Сначала Гек пытался упразднить эту свиту, но
потом плюнул и оставил как есть: то срочное сообщение, то
наоборот -- кого-то из своих послать потребуется, то с промзоны
бегут жаловаться, то нужен громоотвод для очередного лягавого...
Сидельцу не к лицу любопытство, но всюду, где идет Гек -- торчат
из слепых барачных оконцев, из дверей бледные пятна -- сидельцы
таращатся на Самого, обмениваются впечатлениями: куда идет, на
кого смотрит... Шапки ломать перед ним -- не положено, однако
Соломан-Ассириец рвет казенный картуз с головы, прижимает руку к
сердцу и кланяется, стоя в дверях сапожной мастерской. Гек едва
заметно кивает и следует дальше -- тут не подхалимаж, от души
благодарность...
Дело было осенью. Гек шел по тому же делу и адресу, как вдруг из
барака вынырнул человек и бросился Геку наперерез. Поскользнулся
на осколке ледышки и шлепнулся перед Геком. Из барака уже бежали
к нему догонщики, из-за спины выскочили нерасторопные
дылды-охранники, но упавший, все еще лежа на спине, успел сложить
руки ковшиком и выкрикнуть: "Справедливости! Рассуди, пахан!" И
столько душевной муки и боли стояло в этом крике, что Гек
заколебался, а через секунду и вовсе передумал:
-Назад. Не трогать. Ты. Хряпа, если не ошибаюсь? Излагай, кто
он и почему бежал?
Польщенный до печенок тем, что его помнит сам Ларей, косноязычный
нетак Хряпа с помощью рук и слов-паразитов объяснил, что беглец
-- новенький, только что прибыл с Иневийской крытки с пятнахой на
плечах за изнасилование малолетней девочки. На следствии
подписался, а на суде отказался. Сегодня назначен для него разбор
с правилкой, как положено.
Гек задумался. Итог правилки заранее известен: "очко за очко"...
-Разбор отложить до вечера, я сам приду. Сразу после отбоя.
Присмотрите, чтобы к вахте не намылился. Не более того...
Соломан-Ассириец, через отца, ветерана войны, пятикратного
кавалера солдатского креста поселился в престижном районе Иневии,
где именным указом Господина Президента отцу подарили квартиру.
Отец был дряхл и болен, требовался пригляд и уход. Так Соломан
поселился у отца. Но однажды под утро полиция обнаружила у ворот
соседнего особняка бесчувственное истерзанное тельце семилетней
девочки. Особняк принадлежал городскому прокурору. В окрестных
домах жили тоже не последние люди в городе, поэтому виноватых
искать было непросто и отнюдь небезопасно.
Сроки поджимали, а Соломан подвернулся как нельзя более кстати:
две ходки за ним были -- мелкая кража и хулиганство. Тот факт,
что он всю неделю, включая злополучную ночь, провел за городом в
веселой компании, следователей не смутил: взяли под арест и стали
требовать признания. Но несчастный Соломан оказался крепким
орешком: его били и пытали несколько месяцев подряд, прежде чем
он сломался и дал необходимые показания. На суде его криков и
объяснений никто уже не слушал -- пятнадцать лет на жестком
режиме. Дали бы и больше, поскольку девочка умерла, но в районе
вновь произошел подобный случай, в то время как у
подследственного Соломана было железное решеточное алиби, которое
не мог опровергнуть даже самый изобретательный следователь.
Запахло скандалом, поэтому суд, прокурор и казенный адвокат
утрамбовали процесс в один день. Так Соломан оказался в Эльдорадо
(С приходом Ларея и сама зона поменяла название, "Аргентиной" по
привычке ее называли только лягавые, а сидельцы старались не
ошибаться в названиях, себе дороже).
Гек сидел на табуретке посреди сушилки и внимательно слушал
рассказ Соломана. За его спиной стояли двое зырковых -- из его и
местного барака, а также трое местных угловых. Гек сам задавал
вопросы, не препятствовал и остальным. Примерно через час он
оглянулся на ребят, как бы испрашивая разрешения -- все замерли
-- и подвел итог:
-Мы проверим. Но помни, Соломан, если ты наврал нам --
пожалеешь. Это тебе только сейчас кажется, что хуже не бывает
кары за предполагаемый проступок... Бывает, уверяю тебя.
Некоторое время потом ты будешь жить и горевать, что смерть не
приходит так долго. Не передумал?.. Хорошо. Выделить ему
отдельную шконку и место за столом. И посуду. Но поодаль от
"птицефермы", чтобы ни вы, ни он -- не зашкварились. Работы не
давать, без причин не трамбовать. Расходимся.
Через месяц примерно из Иневии пришел подробный отчет. Гек опять
пришел в сушилку, все так же стояли за ним местные авторитеты,
только робы на всех были зимние -- в мае градусник стабильно
показывал около тридцати ниже нуля.
Соломан, бледный как полотно, мял в руках шапку и старался, чтобы
не заметно было, как у него трясутся руки. Мутный и едкий пот
стекал с низкого лба на нос и щеки, но он не смел утереться и как
завороженный смотрел на Ларея.
-Я уже изложил все парням, посоветовался... "За чужого парится"
-- так сообщили мне люди, которым я доверяю. Ты невиновен,
Соломан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62