Хоть бы его застукали, когда он уже последние спускал, тогда еще, глядишь, оправдается, скажет - какой-то стиляга ему дал за мытье машины, с лица, мол, рябой, а как звать забыл. Тогда и мне тоже ничего бы не грозило
Да только черта лысого мне так повезет, и надеяться нечего, лучше бежать, оно безопасней. Я кинулся к себе, уложил чемоданишко, купил на свои последние пачку сигарет, билет на автобус и покатил на юго-запад. Проехал всего двенадцать миль, но скоро, на мое счастье, подобрала меня легковушка, она шла в Солсбери а то как раз дождь припустил. Я совсем выдохся, на душе погано, денег ни гроша - ну, думаю, теперь мне крышка. Одного мне хотелось - спать, да только водитель этот пристал: зачем-де мне надо в Солсбери.
«Хотите собор посмотреть?-спрашивает. - Или у вас там друзья? Сам я направляюсь в Дорчестер, хочу поглядеть там дом, может, куплю. А вы чем занимаетесь?»
Я, говорю, садовник, слыхал, в Солсбери есть работа, вот и еду. Я не стал плакаться, что сижу на мели, а только довез он меня до Солсбери, открыл бумажник и дал десять шиллингов. Поблагодарил я его, вот уж правда, от всего сердца, и, может, он принес мне удачу: в Солсбери я прожил целых два года. И никто меня там не трогал, несколько человек знали меня там хорошо, многие - похуже, но для всех я был просто тихий, скромный парень с севера. Я говорил - мол, с четырнадцати лет работал в шахте, отбарабанил без малого двадцать лет, мне уж грозил силикоз, вот и решил покончить с этой каторгой. Еще наплел, будто мать моя вдовая и померла, других детей у ней не было, братьев и сестер тоже, ну и не для чего больше мне сидеть в Ноттингемшире, можно сказать, на Северном полюсе.
Работал я у одного шофером-он выращивал овощи на продажу, а я водил фургон и вообще помогал в чем придется и скоро пошел на поправку, это все заметили и так радовались, меня даже за душу взяло. Жил я у одной вдовы, с лица совсем неприметная, а потом мне в пивной рассказали: замужем она была всего-то две недели, тому уже пятнадцать лет. Как началась война, ее муж пошел в торговый флот, а перед самым концом исчез и ни слуху ни духу. И скоро я стал с ней спать, потому как она была еще в самом соку, это уж не сомневайся.
А потом как-то проснулся я утром, и то ли голова у меня трещала, то ли живот болел, уж не помню, один черт,- только поцеловал я ее (я всегда ее целовал перед тем, как на работу идти), а через час вернулся: знал, ее не застану, уйдет за покупками, У меня было сорок фунтов отложено, да еще часы и приемничек, взял я свой чемодан, пальто, подался на станцию и покатил скорым в Лондон. Когда увидал из окна Сэрбитонскую пустошь, еще подумал, может, я зря уехал, а сошел с поезда на вокзале Ватерлоо, зашагал по берегу Темзы к Хангерфордскому мосту, дохнул летней пыли, дыму - и чуть не заорал от радости. Иду по пешеходной дорожке, взмок весь, хотя чемодан не больно тяжелый, потом остановился, поглядел вниз - зеленая масляная вода катится между опор, пассажирские катера, битком набитые, плывут вниз по течению, к Гринвичу. Я разглядывал берег, и он будто надвигался на меня, как вдруг мост подо мной затрясся-это из Чэринг-кросского тоннеля выскочил поезд. Я до того обалдел от радости, увидал старика - играет на свистульке, взял да и бросил ему в шапку шиллинг. Мне казалось, Лондон - золотое дно и он только меня и ждет - подходи и пользуйся.
А с этаким настроением куда ни придешь, перед тобой одна дорожка - преступление. Ну, я по ней и пошел. Пошатался по Сохо услыхал, в одном гараже покупают краденые машины, и в два счета продал им несколько штук: прямо у обочины подбирал, машины не из самых дорогих, но уж будь спокоен, получил я за них хорошую цену, не то что тогда. Ну и, само собой, одно за другое цепляется, стал я подсоблять в грабежах, все больше шоферил на машинах, на которых воры потом улепетывали. Я в этом деле был мастак, изучил карту и чуть
не весь Лондон знал назубок. Как начну петлять по улицам - ловко да на полной скорости,- хоть кого собью со следа. Коротко сказать, один раз мы вчетвером обтяпали дельце на восемь тысяч фунтов. Да только другие утекли, а меня сцапали. Мы удирали, фараоны гнались за нами по пятам, а у нас было радио, настроились мы на их волну, слышали, как они переговариваются. Ну, я дал тем троим выскочить из машины, а сам припустил в Кройдон. И попался, дали мне пять лет. Вот четыре отсидел, вчера вышел и двинул на Лондон: хочу получить свои две тыщи. Может, скажешь, гиблое дело, где я их теперь найду? Найду, будь уверен. Я бы не пять лет получил, а куда меньше, кабы выдал тех троих да шепнул полиции, где припрятаны денежки. А , я держал язык за зубами, сказал только, что увел шестьдесят две машины, ну, а больше им нечего было мне предъявить.
Когда Билл Строу досказал свою историю, мы были уже немного северней Биглсуэйда. Лил дождь, крыша машины протекала, юг явно не оправдывал наших надежд. Машине так досталось - того гляди, развалится. Мы это оба понимали. Мотор кашлял, точно чахоточный при последнем издыхании; Билл считал, тут нужен не только новый корпус, но и новый мотор, а стало быть, умней бросить эту несчастную калошу при дороге, пускай пропадает.
- От нее уже толку не жди,- сказал он.- Поставил бы ты на ней крест, самое время. Ладно, давай-ка пообедаем, а она покуда остынет. Этой кляче разве что сена подкинуть для бодрости. Пускай постоит, ей на пользу, а сами тем временем чего-нибудь поедим, по крайней мере я. Это ты одним куревом сыт, я так не могу.
- Поесть ты всегда не прочь. Только и знаешь поносить мою машину, да хвастать своими подвигами, да набивать брюхо.
- А ты бы гордился, что везешь меня в Лондон. Я там враз заделаюсь богачом. Сколько на меня тратишь - отдам вдесятеро.
Чудно мне стало, когда он это сказал. Я и не подумал: вот, мол, заливает, показалось даже - вдруг он и впрямь обернется богачом, вроде наврал с три короба, а тут как молнией полыхнет чистая правда.
Я поставил машину как мог дальше от грузовиков и пошел за Биллом в закусочную. Он уже торчал у стойки и так смотрел на меню, будто молился на него.
- Что будем рубать? - спросил я.
- Я уже выбрал. Насчет жратвы я быстро соображаю.
- Люблю решительных людей,- съязвил я, и его наконец взяла досада.
Что-то ты больно много себе позволяешь, черт возьми. Охота есть одному - ешь. Охота ехать одному - пожалуйста, да только скоро тебе придется шагать в Лондон пешком, а драндулет свой на горбу потащишь.
Он захохотал, и девушка за стойкой поскорей спросила, чего ему подать. Тут он отбарабанил на радость пустому желудку:
- Томатный суп, милашка, потом печенку, сосиски, картофельное пюре с луком. Потом паровой пудинг с заварным кремом, парочку вон тех пирожных с вареньем, кружку чаю, четыре куска хлеба, масло, двадцать сигарет, ложку, вилку и нож.
- Побойся бога,- сказал я.- Я разорюсь. Он меня не услышал.
- Ну, все? - спросила девушка.
- Еще бы тебя на закуску, - сказал он, приблизив к ней свою заросшую, но самоуверенную физиономию.
Девушка покраснела, отодвинулась и сказала с улыбкой:
- Ну и нахал! Я скажу, когда будет готово.- И обернулась ко мне:- А вам чего подать?
- Бобы с гренками и кружку чая.
- При такой еде ты свой драндулет далеко не уволокешь! - засмеялся Билл.
- Ты тоже больно много себе позволяешь,- огрызнулся я и выложил чуть не фунт за гору жратвы, которую он себе назаказывал.- С тех пор как я тебя подобрал, все идет кувырком.
Мы отошли от стойки и молча сели за стол. Тут уже сидела тоненькая темноволосая женщина лет двадцати пяти. Она явно скучала в одиночестве и оттого казалась еще привлекательней, чем если б веселилась в компании на каком-нибудь семейном торжестве. Так ли, эдак ли, а она сразу меня покорила - она не доела яблочный пирог и уже задымила сигаретой с фильтром, а я все собирался с духом, соображал, как бы поостроумней с ней заговорить. Заговорить-то надо бы поскорей, пока еще не подали еду,- ведь с набитым ртом разговаривать неприлично.
Биллу Строу она тоже, видно, приглянулась, и он тянуть не стал.
- Передай-ка мне соус, крошка,- сказал он,- Надо поживей чего-нибудь проглотить, не то помру. Обед, видать, еще не скоро состряпают.
Она улыбнулась его незамысловатой неуклюжей шуточке и подвинула к нему неполную бутылочку соуса. Он вытащил у меня из кармана газету и протянул ей:
- Хотите покуда почитать?
- Нет,- ответила она.- Спасибо.
- Я вас понимаю,- сказал он и выпил весь соус до дна.- Тут одни враки. Хотите, подкину вас до Лондона?
Я надеялся, она встанет и пнет его ногой - как бы не так, она благодарно улыбнулась и ответила:
- Мне как раз туда. Вы на грузовике?
- На легковой. Едем из Грэнтема. Вот черт, почему они, гады, не ставят на стол сахар. Я бы уж попользовался. От этого соуса только еще сильней есть охота.
Официантка принесла наконец его заказ и заставила чуть не весь стол.
- Не желаете присоединиться? - предложил он.
Я бы тоже мог так сказать, но ведь бобами с гренками угощать не станешь!
- Я уже поела.
- Точно?
- Конечно. Я еду из Лидса и сюда добралась довольно быстро.
- Ладно,- сказал Билл, жадно хлебая суп,- если все вылезем и будем толкать, то доберемся за час-другой. Меня звать Билл Строу. А вас?
- Джун. Вы сами из Лондона?
Он ответил не сразу - сперва доел суп, потом ткнул в меня пальцем и сказал:
- Он - да, а я нет.- Чем больше он ел, тем отрывочней отвечал, хотя спрашивать ухитрялся и с полным ртом. - А отец с матерью у вас живы?
Она удивленно подняла брови.
- На что это вам? .
- Да так, милашка, любопытно.
Не поймешь, думал я, что же он - самый что ни на есть башковитый парень или набитый дурак? Для умного человека вроде относится к жизни чересчур легко, и, пожалуй, поближе с ним сойтись опасно. Вот доедем до места и распрощаемся, так будет лучше.
- А сами в Лондоне живете? - спросил он ее.
- Когда удается.
- Чудно говорите, - сказал Билл, и изо рта у него вылетел кусок лука.
- Жизнь в Лондоне дорогая, вот в чем беда. Но мне там нравится. Там интересно.
- А что делаете?
- Эй! - воскликнула она. - Да вы сами-то кто такой? Во все нос суете, как сыщик.
Что-что, а это мне в голову не приходило.
- Во отколола, в самую точку. Давно не слыхал, чтобы кто так здорово сострил. Да я просто хотел знать, чем вы занимаетесь.
- Работаю - сказала она - А вы где спину гнете?
- Маляр я и обойщик. Надоел мне Ноттингем до чертиков, решил податься на юг. Жену с детишками оставил вчера в Мэнсфилде. Ночку провел у своей девчонки в Ноттингеме, а теперь начну новую жизнь на новом месте. Кто его знает, где сегодня ночевать буду, а? - закончил он и плотоядно поглядел на Джун.
Она не отозвалась - хотела, видно, показать, что он хватил через край. И он не стал больше приставать, но только потому, что теперь так набросился на жратву, будто загорелся к ней страстью и сразу позабыл про все на свете.
Уж не знаю, что там Джун воображала, какая у нас машина, а только увидала мою жестянку - и влезать ей явно расхотелось. Билл сказал, лучше он прямо сейчас зальет воды в радиатор, не то через три мили не миновать останавливаться. И все-таки Джун кинула свой чемоданчик на заднее сиденье, я пригнул переднее, освобождая ей дорогу, и она села в машину.
- На вид тележка неказистая,- сказал Билл,- а везти везет. Медленно, но верно.
Я включил зажигание.
- Поехали.
Машина не двинулась с места. Билл выскочил, поднял капот, вытащил из кармана тряпку и стал протирать контакты - думал, может, плеснул на них воды, когда наполнял радиатор.
Джун плотней завернулась в пальто, словно попала в холодильник.
- Может, подтолкнем? - предложила она.- Тут как раз немножко под гору.
Билл старался не зря; мотор чихнул и ожил.
- Как тронется, поддай газу, не то заглохнет,- сказал Билл. - Машина-то чья?- спросила Джун, когда мы уже со скоростью добрых сорок миль в час катили по шоссе.
- Моя, - быстро ответил я, пока Билл не успел соврать.- Верней, моего брата. Он одолжил мне скатать в Лондон. Я служу у агента по продаже недвижимости в Ноттингеме, а последние недели до того мне все обрыдло, решил - пора передохнуть.
Через каждую сотню ярдов выхлопная труба так стреляла точно кто палил из пистолета, и если поблизости оказывалась легковушка или грузовик, шоферы пугались.
- Карбюратор засорился, - сказал Билл. - Эка стреляет, подумают - мы вооружены до зубов. Ладно, теперь рассказывай свою жизнь. Я свою рассказал. - Не могу я рассказывать, когда веду машину. Отвлекает.
- Здорово ты, черт, увильнул, а? Так я и знал.
- В другой раз. А может, Джун расскажет?
Она промолчала. Биллу перед тем вроде ненадолго удалось про нее забыть, а тут он встрепенулся, протянул ей зажженную сигарету.
- У нас в машине все за одного, один за всех - прямо коммунизм, верно, Майкл?
- Похоже на то,- ответил я.- Все твое - мое, все мое - твое, да только у меня одного и есть хоть что-то.
- Зря ты это. Если б не я, ты бы со своей калошей давно застрял в грязи. Мы же все равно с тобой расплатимся за проезд - так ли, эдак ли. Верно, крошка? - многозначительно окликнул он Джун.
Она поежилась на сиденье.
- Ну, ладно, если на то пошло, я вам расскажу про себя.
- Валяйте, раз такая ваша плата,- насмешливо и разочарованно сказал Билл.- Только без врак. У нас все начистоту. Выкладывать все как есть.
- А я никогда не вру,- сказала она.- Зачем же врать, да еще незнакомым!
- Я думал, мы друзья,- сказал Билл.
- Ну, как хотите,- рассмеялась она.
- Ладно, будь по-вашему, лишь бы катить - даже и под эту пальбу. Только мне придется вас прерывать: надо будет поить треклятый радиатор, не то он сдохнет от жажды. А вы молодчага, сразу вошли в нашу игру,- продолжал Билл, явно предвкушая удовольствие.
- Вы так считаете? - спросила она, да таким тоном… И я понял: вовсе она не вошла ни в какую игру, только это после видно будет, кто прав - Билл или я. В машине вдруг здорово завоняло бензином, но никто ничего не говорил, и я тоже решил помалкивать. Нюх-то у меня есть, просто я не думал, что это опасно. Да и вообще, когда устанешь, запах бензина даже приятен.
- Детство у меня было прекрасное,- начала Джун.- Понимаете, когда мои родители поженились, они хотели девочку, и у них родилась я. Что я девочка - тут даже они не могли ошибиться. Они были прямо на седьмом небе, что все у них так хорошо началось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51