– Это Жасминовый коттедж, – сказал Ферди, притормаживая, – он также принадлежит Гермионе и Бобу Гарфилдам. В прошлом году они сдали его своей подружке-пианистке Рэчел и ее русскому мужу Борису. Рэчел уехала за границу на гастроли, а Борис остался присматривать за детьми и сочинять непонятную музыку, которая никому не нужна. Поэтому вскоре он начал поиск сексуальных контактов. Осенью они вернулись в Лондон в надежде, что за работой жизнь вдвоем станет полегче, но и это не помогло брачным узам, ведь вчерашний инцидент с гелем для глаз что-нибудь да значит.– Изумительный домик, что прячется слева среди ив, принадлежит Валентину Хардману. Он видный адвокат и в Лондоне проживает с любовницей, из-за чего его жена Аннабель ежедневно грозится броситься во Флит-ривер.– А это вульгарное нагромождение, – Ферди чуть не переехал селянина, высматривая через огромные электрические ворота подъездной путь, – Сарай в Парадайзе. Его хозяин – Ларри Локтон, главный исполнительный директор «Кетчитьюн Рикордз», которая так удачно выпустила Раннальдини и Гарфилд. Ларри еще продолжает покупать компании, но я полагаю, его дела безнадежны, и теперь он на пути к краху.– Нынешний союз Ларри с Раннальдини ведет в тупик, – продолжил Ферди, выправляя машину. – Ларри был маленьким толстячком, никогда не улыбавшимся из-за плохих зубов. Но он так завидовал Раннальдини из-за всех его любовниц, что тоже захотел завести себе хотя бы одну. Вставил зубы, сбросил килограммов двадцать, сделал новую прическу, как у Мела Гибсона. И начал трахать секретаршу. Он даже купил ей бункер на Пелем Кресчент. Я ему его продал, – пояснил Ферди не без самодовольства. – Первый этаж утопает в дивном саду, в кладовках есть все. Хотя жена Ларри, Мериголд, очень хорошенькая. Она еще с детства была его сердечной подружкой. Потом супруг вдруг стал грести все больше, полез вверх по социальной лестнице, супруга же вышла в свет, стала одеваться как королева, злоупотреблять белым шоколадом и бросилась в благотворительность, как отскочивший в сторону мяч для игры в регби.– Да зачем ты мне все это рассказываешь?– А ты слушай – есть на то причина. Поднявшись на холм, они оказались в ущелье. Сквозь деревья долины, в полумиле вправо от «Валгаллы», можно было увидеть дом в георгианском стиле, поменьше размерами, чем во Флитли, но изысканно пропорциональный, с каменными летящими ангелами в каждом углу крыши.– Тот дом, «Ангельский отдых», абсолютно старомоден, а сад дико запущен, – сказал Ферди. – Его купили Джорджия Магуайр и ее муж Гай Сеймур, которые просто балдеют от него.Лизандер открыл воспаленные глаза:– Даже я слыхал о ней. Это не поп-певица шестидесятых годов? У мамы были все ее записи.– Точно. Она и сейчас пишет песни так же здорово.– Всегда казалась мне очень симпатичной, – признался Лизандер.– Джорджия и Гай купили дом за миллион в рассрочку на пять лет.Ферди прижался к обочине, чтобы они могли полюбоваться, как заходящее солнце золотит длинное озеро перед коттеджем.– Я думаю, если они себе такое позволили, значит, надеются, что ее новый альбом, выпущенный Ларри Локтоном и «Кетчитьюн», будет иметь массовый спрос.– Надо полагать, Джорджия и Гай – счастливейшая пара в шоу-бизнесе? – завистливо вздохнул Лизандер.– А это наверняка означает, что оба они скупердяи, – цинично заключил Ферди.Лизандер в смущении замотал головой.– Это же ужасно. Какой смысл заключать брак только для того, чтобы тратить время на одурачивание людей?– Здесь собрался просто чудовищный полк бабников, – сообщил Ферди, пожимая плечами. – Мужья Парадайза по четвергам звонят из Лондона и напоминают домоправительницам о том, чтобы достали их жен из холодильника и оттаяли к возвращению хозяина в пятницу вечером.– Но почему жены с этим мирятся? – спросил Ли-зандер, содрогаясь. – В конце концов, мой отец на других не засматривался.– Когда муженек богат как Крез, ты должна соответствовать определенному стилю жизни и не можешь его нарушать.– А я Крез своей внешностью, – заявил Лизандер, мрачно рассматривая себя в автомобильное зеркальце. – Поехали домой, Ферд. Я хотел бы увидеть Долли и объясниться с ней по поводу публикаций «Скорпиона» до того, как она успеет завестись. Это место просто угнетает.– Точно, – согласился Ферди, разворачивая автомобиль, – особенно таких, как Мериголд Локтон, влюбленную в свое дерьмо Ларри до безумия. Вот почему мы здесь. Тебе надо взять ее в оборот.– А сколько ей?– Вроде тридцать восемь.– Я не могу трахаться с развалинами, – возмутился Лизандер.– Да тебе и не надо ее трахать, только покрутись вокруг, напугай мужа и заставь его взревновать так, чтобы он с ревом бросился обратно домой. Ведь это получилось и с Борисом Левицки, и с Элмером Уинтертоном. Только тут тебе еще и заплатят.– Не смеши, – огрызнулся Лизандер. – Я не могу заставить мужа вернуться, если брак разбит. Как и ты не можешь дважды поджарить картошку.– Тут все зависит от жены, – продолжал Ферди. – Если она совсем уже завяла, то ты ее не уговаривай, но заставь выглядеть как любовница. Зажги надежду в ее глазах, и муж задумается, почему она так надушилась и кого так жаждет ее тело.Ферди протер запотевшее лобовое стекло.– Пусть похудеет, пусть начнет одеваться как следует. (Готов поспорить, что под полиэстеровым воротничком пятого размера Мериголд таит бешенство.) И еще, заставь ее прекратить ворчать и демонстрировать свою независимость. Не надо жалеть воздушных поцелуев в разговоре с ним по телефону.– И где только нахватался? – Лизандер с новым оттенком уважения посмотрел на Ферди, подруливающего к большим электрическим воротам «Парадайз-Грандж».– Да ну ты что, мы только перегружаем и перепродаем товар, – сказал Ферди. – Давай-ка заглянем к Мериголд.В конце длинной подъездной дороги сквозь великолепный парк с редкими, благородных пород деревьями вставал всей массой своих серых камней Парадайз-Грандж, увенчанный башенками и бойницами. Превосходные лужайки, еще не оттаявшие после зимы, переходили в большие поляны подснежников, а знаменитый желто-лиловый флаг «Кетчитьюн» на крыше трепетал под хлестким ветром. Хотя полдень еще только минул, по обеим сторонам громадной дубовой парадной двери уже горели фонари. Когда Ферди позвонил и прозвучала мелодия «Хора Аллилуйя», ему никто не открыл. Но как только он попытался войти сам, наткнулся на Мериголд Локтон с заливавшимся яростным лаем жирным спаниелем позади, исступленно ожидавшую возвращения Ларри. 7 Глядя на эту картину, Лизандер решился заставить Ларри Локтона вернуться. Мериголд выглядела абсолютно непривлекательно, чем-то походя на леди Верил Кук, надевшую на маскараде маску миссис Тэтчер. Лишних двадцать фунтов весу, воспаленные глаза и красные прожилки на нездоровых бледных щеках. Повязанные ленточкой на манер Алисы мышиные завитые волосы только подчеркивали морщинистый лоб. Декольтированное платье, открывавшее белые и пухлые шею и руки, своим цветом напоминало переваренную брюссельскую капусту. И еще было видно; что она накачивалась водкой уже не один час. Тщательно выговаривая первые слова, хозяйка сообщила, что про дом на Трегундер-роуд, который для нее нашли, можно забыть.– Даже если Ларри соберется продать «Парадайз-Грандж», я с места не сдвинусь. Козлятки любят свой домик. Почему же они должны бросать его и почему это должна делать я после всех трудов, вложенных в его обустройство? – Мериголд показала на странного розового цвета дубовые панели в холле.– Ларри захотелось, чтобы детишки росли в деревне, – проговорила она скрипевшим голосом, провожая Ферди и Лизандера в огромную гостиную, – и меня поселили в Парадайзе, где даже по магазинам нельзя походить. Потом упек их в пансион – его дети должны иметь шикарное произношение и солидных друзей – и рассчитал за месяц вперед моих слуг, а также миссис и мистера Бримскомб, чтобы вынудить меня отсюда выехать.– Бедный мистер Бримскомб ухаживает за этим садом уже сорок лет. Только посмотрите на этого согбенного старика.Мериголд кивнула на древнего садовника за окном, угрюмо подстригавшего тисовую изгородь.– Я же не могу его выгнать, это разобьет ему сердце. Он расстроится еще больше меня.– Мериголд, – прервал Ферди, – это Лизандер Хоукли.– Рада познакомиться с вами, – сказала Мериголд без энтузиазма, но затем ободрилась. – Вы не откажетесь пропустить по кружечке?– Конечно, нет, – ответил Ферди и, увидев испуганное лицо Лизандера, прошептал ему: – Не теряйся, увидишь, игоа стоит свеч.– Она такая толстая, – прошипел Лизандер, – и я не представляю, сколько нужно выпить, чтоб приблизиться к ней даже на сотню ярдов.– Какой обзор, – восторженно воскликнул Ферди, протискиваясь между арфой и граммофоном с изогнутой трубой, чтобы получше рассмотреть вид из окна, занимавшего почти всю стену комнаты. – Здесь «Валгалла», и «Ангельский отдых», и за «Веллингтонией» коттедж Рэчел.– Да мне наплевать, – зароптал Лизандер. – Я хочу домой.Несмотря на брошенные на ковролиновое покрытие яркие персидские ковры, изобилие шелковых подушек, лежащих в ряд, а также стулья и софы, обитые шотландкой, комната была так же уютна, как склад мебели на Оксфорд-стрит. Для комфорта в ней было слишком много темных громоздких картин, канделябров, позолоты на зеркалах и очень мало согревающих огнем поленьев в камине.На стенах висело множество золотых дисков, завоеванных «Кетчитьюн», снимок печального спаниеля Стаббза, гравюра Хогарта с изображением музыкального вечера, взятая в рамочку первая рукописная страница сонаты Бетховена и Пикассо. Слишком большое пианино, различные награды за достижения в записи музыки и многочисленные фотографии Ларри Локтона, обнимающегося со знаменитостями, – в основном с миссис Тэтчер, – наводили тоску. Расставленные в комнате бюсты великих композиторов свысока взирали на нагромождение этих нужных и ненужных вещей.Бедная Мериголд была очень растерянной. Сначала она забыла про воду для виски, затем принесла ее, не зная для чего, и полила уже отцветшие бледно-розовые гиацинты.– Тем не менее вы кучу цветов получаете, – сказал Лизандер, разглядывая расставленные вокруг букеты розово-красных гладиолусов.– Я их сама себе отправляю, – призналась Мериголд, расплакавшись.Пока Ферди наполнял кувшин и подбирал какую-то кухонную утварь, Лизандер расспрашивал Мериголд о том, как она узнала об изменах мужа, уже искренне начав ее жалеть.– Впервые это произошло на официальном приеме в декабре. Я всегда выделялась на вечеринках.Она взглянула в сторону кухни, услышав там шум.– Когда мы поженились, за мной все волочились, – это сейчас я старая калоша, к которой подлизываются только потому, что она жена босса.Она громко высморкалась и хлебнула еще водки с тоником.– По-моему, Ферди, она слишком крепкая. Итак, я болтала с женой секретаря и через комнату увидела, что секретарша моего мужа Никки сидела на кожаной софе. Сам он стоял рядом и разговаривал с финансовым директором, а она терла перед брюк Ларри.– Может, просто стряхивала клочок пуха, – попытался успокоить ее Лизандер.– Скорее, чего-то другого, – презрительно оборвала Мериголд. – Тут Ларри заметил слежку и толкнул ее в голень. Когда я устроила ему сцену, он орал, будто я все выдумала, потому что слишком много выпила. Я была в таком смятении на следующий день и обратилась в Общество страдающих дворян.Ферди подумал, что это равнозначно перевозке угля в Ньюкасл.– Я помню, тогда председательствовала леди Числеден, – продолжала Мериголд, – а я, уже почти добравшись до Ратминстера, вдруг вспомнила про свои записи, которые всегда веду по старой секретарской привычке, и припустила домой. Патч всегда остается у себя на кухне, если мы уходим, сейчас же она бегала у лестницы, и я поднялась. Гостевая спальня была только что декорирована персиковым драйлоном, персиковыми узорчатыми занавесками, и я подумала, что обратила внимание на антураж, потому что все действительно выглядело мило, и тут их застукала.– Какой ужас, – произнес Лизандер, на самом деле испытывая это. – И что вы сделали?– Я была настолько шокирована, что сказала: «Эта комната только что декорирована». Никки спросила, почему не сделаны раздвижные стены. Я мотивировала тем, что не люблю их, потому что у них вид, как у обшивки, и поинтересовалась, давно ли она спит с моим мужем. Последовал ответ: «Сейчас скажу, только вот загляну себе в одно место, наглая ты корова».– Ну а вообще-то она как? – спросил Лизандер и подбросил дров в огонь, видя, что Мериголд дрожит.– Никки? Пишет «клептомания» с двумя «к», но обчищать предпочитает мужей, а не магазины. – Мериголд фыркнула. – Выглядит, как одна из тех девиц, что заманивают народ к колесам фортуны на ярмарках. А в общем очень, очень хорошенькая, никогда бы не подумала, что мой Ларри ее привлечет. Я вообще считала, что он восхищается единственной женщиной – Маргарет Тэтчер. Никки спросила меня, почему двери в спальне не раздвижные.– Вы нам это рассказывали, – напомнил ей Ферди, озабоченный услышанной историей.– Простите, повторяюсь. Я так старалась быть хорошей женой. Хоть без поддержки в деревне, но занималась своими комитетами, всегда мыла по пятницам голову и накрывала ужин при свечах, ожидая возвращения Ларри из города.Она вновь зарыдала.– Да за что же это мне, хотела бы я знать. Лизандер подлил ей.– В начале нашей совместной жизни я так много занималась домашним хозяйством, штопала носки, бегала по дешевым распродажам, обходясь без обеда. И мы были так счастливы.– Вы не покажете ваши свадебные снимки? – быстренько вмешался Ферди. – И те, что сделаны в первые годы брака?С трудом протиснувшись между ним и Лизандером к софе, Мериголд открыла альбом для фотографий в красном переплете.– Смотритесь вы ужасно, – сказал Лизандер, с удивлением рассматривая снимок, относящийся к шестидесятым годам, на котором Мериголд запечатлена в Гайд-парке. – Большие ноги, а этот китайский ремешок уж чересчур сексуален.– Я целые две недели экономила на обедах, чтобы расплатиться за это платье, – вздохнула Мериголд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45