«Вот кого мне действительно не хватает, – подумал старик. – Он единственный во всей этой милой семейке, кто мне дорог. Поль. Его назвали в честь моего покойного отца, да будет земля ему пухом. А сказать не могу, конечно, ничего. Нельзя показывать ни мягкости, ни слабости в своем характере. Особенно после того, как прочитал сыновьям столько лекций!
Не доверяй никому – вот что я постоянно внушал им. Своим родственникам доверяй меньше всего. Каждый только и ждет, чтобы подставить тебе ножку, – вот какой девиз вколачивал в их головы. Каждый домогается чего-то. Найди, что ему нужно, и играй на этом…
Может быть, это просто небольшое недомогание? Может быть, из-за него меня одолевают мысли о смерти? Все рано или поздно уходят, а мне еще повезло по сравнению с другими».
Турок обвел взглядом кабинет и попытался приободриться, но в комнате стоял запах чего-то нездорового, что чувствовали даже его старые ноздри, и он принюхался к этому запаху, как волк, присматривающийся к загаженной пещере, а потом опять закашлялся.
«Мои дела в полном порядке, – заверил себя Турок. – Я построил империю денег и власти, и мне не приходится страшиться того момента, когда на смертном одре придется выдавить из себя несколько слов на прощанье.
Просто я соскучился по Полю. Это же ясно, как дважды два четыре. Я не болен. Я не умираю. Просто я хочу, чтобы со мной был мой внук. Я не хочу, чтобы он был черте где, на Борнео, ведь там может случиться все что угодно. В тропиках дети подцепляют всякие болезни. Там есть насекомые, которые проникают под кожу и откладывают яйца, там есть черви, проедающие проход через пятки, и такие рыбы, вроде угрей, которые внезапно атакуют сбоку и одним ударом убивают».
Старый Турок совсем раскашлялся. От кашля сотрясалось все его изможденное тело, тряслись уши, дрожали щеки. Он ни за что не признается, что его беспокоит сам план, что он начинает беспокоиться, безопасен ли он.
– Так на чем мы остановились… – Он сердито тряхнул головой, как будто пытаясь одновременно сбросить и груз своих тревог, – когда этот идиотский кашель прервал нас? Так что я говорил, Карл?
– Лэнир Айвард. Сех и режим, который придет на смену нынешнему султану, который будет устранен, – осторожно перечислил Карл.
«Ну вот, снова появился этот комочек страха, – подумал Турок, – совершенно безотчетного страха!» Он гремел в каждом сказанном Карлом слове. «Устранить» – что-то в этом слове напоминает длинный нож, и Карлу это очень нравится. Турок неожиданно понял, что этот сын не пожалеет о младшем брате. Или о Юджинии. Или о детях. И джунгли Борнео надежно поглотят их тела, и следа не останется. Карл вполне может рассчитывать на это. Все они могут думать об этом. «Впрочем, Тони не такой, – вспомнил старик. – Может быть, потому что он старший сын. Больше походит на мать. Тони и Поль оказались хорошими ребятами».
– Я думал, что мы все это обсудили, – возразил Турок.
– Еще до отплытия «Альседо». Вот когда мы это обсуждали, отец, – повторил Карл. – Но сейчас Джордж с грузом на подходе к Сейшельским островам. Нужно передать Бекману сообщение. Ему следует предложить альтернативный план. На случай, если какая-то часть восстания не удастся. На случай, если Брауну не удастся осуществить его. Или если у Айвардов сдадут нервы.
Что бы там ни случилось, отец, мы не можем себе позволить потерять те залежи угля. Или, как ты очень хитроумно сказал, возможность найти там нефть. – В голосе Карла прозвучали сухие деловые нотки, но это была уловка. Ему хотелось узнать, подействует ли на Турка такой поворот разговора – сарказм и злость, очевидно, эффекта не имели. – Или, возможно, ты забыл о наших соперниках в тех местах? О Маркусе Самьюэле? Нобелях? До меня дошло, что намечается слияние Нобелей с компанией «Шелл», которая принадлежит братьям Самьюэл. А что говорить о «Ройял Датч».
– Ну, могу сказать тебе, что наверняка этого не будет, – встрепенулся Турок. – Самьюэл – часть синдиката, а Нобели сосредоточились на России. Наверняка они не смогут помешать нам.
– Неужели? – удивился Карл. Ему стал доставлять удовольствие этот разговор. Он говорил неторопливо, давал словам запасть в голову старика. Он видел, как там задвигались имена, как будто череп был прозрачным, а мозг – приводной механизм, подобный часам. На одном колесике было написано «Нобель. Баку. Каспийское море». На другом – «Маркус Самьюэл, «Шелл» и «Ройал Датч петролеум». На третьем – «Ротшильды», а на четвертом – «Петрол Гезельшафт, Германия».
– Но эти… – не сдавался старик. – Что я хочу сказать… нам не нужно… Это очень поспешно… Это, если хочешь, пока эксперимент… Нобелевские буровые… и Самьюэл – это синдикат, составленный из группы небольших компаний… Отопительные масла… керосин… такого рода вещи… Ради Бога, братья Самьюэл начинали с торговли раковинами… Они были поставщиками всяких морских редкостей для коллекционеров… С ними нечего считаться…
– Танкер «Каури» компании «Шелл» пришел в Лондон на жидком топливе! Десять тысяч миль на жидком топливе. От Балик-папана до самой Темзы. Может быть, ты это называешь экспериментом, отец? Возможно, это эксперимент. Но уже не секрет.
Турок оглядел комнату, словно проверяя, нет ли тут чужих ушей.
– Только не говори так громко, Карл, – начал он.
– И у меня есть для тебя еще одна небольшая, но пикантная новость.
Карл почувствовал себя в родной стихии. «Сейчас этот старый козел у меня снова закашляет, – подумал он. – Сейчас он загремит у меня старыми костями».
– На тот случай, если ты будешь утверждать, что беспокоиться ровным счетом не о чем… – Карл намеренно замолчал. Определенно, он получал теперь колоссальное удовольствие от разговора. Ему хотелось встать, подойти к окну, пройтись по комнате, подойти к столу и посмотреть, как до старика доходят его прозорливые предостережения. Но он продолжал сидеть на своем месте. Он еще не научился выдерживать паузу. Пока еще не научился.
– Ты что-нибудь слышал о «Мей фу», отец? Турок не шевельнулся. Но Карл и не ждал, что отец покажет, что он думает. Он будет вести игру до конца, понял Карл. «Ну что же, это игра для двоих, и мы ее разучим».
– «Мей фу», отец, для твоей досточтимой информации, так китайцы называют «Стандарт ойл». Это слово значит что-то такое большое, что над ним никогда не заходит солнце.
Карл был неимоверно доволен собой. На его птичьем лице расползлась мерзкая улыбка.
– Так это же керосин, идиот! – рявкнул Турок. – Керосин, который Рокфеллер продает вразнос этой Желтой угрозе. Жестяные лампы, уже заправленные керосином. Компания продала сотни таких ламп, а может быть, и тысячи, но это же совсем иное дело! «Мей фу», Карл, лучше назвать «Мой фук»!
От смеха старик стал задыхаться, потом им овладел приступ кашля, сменившийся скрипучим хрипом.
Карл подумал было, не похлопать ли старика по спине, но решил этого не делать.
– Ну тебе лучше знать, отец. Мой фук. Лаконичный ответ Карла насторожил Турка. «Что еще знает мой сын? Какие козыри он мог еще принести?»
– Ну что же, значит, нас никто больше не трогает. Мы живем нашим собственным маленьким миром. Планета Экстельмов. Нобели – всего лишь шведы, а Ротшильды – евреи. Что они могут?
Карл понял, что взял верх, но решил не пользоваться этим до поры до времени.
– Впрочем, если позволишь напомнить тебе, отец, ты столько раз повторял: «Никогда не полагайся на случай». Вот почему мы должны быть вдвойне уверены, что Бекман…
– Бекман?..
Старик задумался, положил использованный носовой платок в карман и вытащил другой, такой же грязный.
– Бекман…
Карл с отвращением смотрел на отца. «Старый дурак тянет время, это понятно».
– Бекман, – медленно повторил Турок, потом неожиданно выпалил: – Лэнир Айвард.
– Боже мой, отец! – взорвался Карл. – О чем мы говорили все это время? Во имя чего мы работаем? Во имя доброй воли? Всеобщей любви? Чтобы протянуть руку тем, кому не повезло?
– До сих пор я думал, что мы работаем ради денег. Я думал, что именно по этой причине мы тащим яхту за тридевять земель. Чтобы получить в свои руки залежи угля. И нефть на Северном побережье Борнео.
– Нет угля – никаких судов. Ты что, забыл, как читал мне по этому поводу нотации?
Карл выкрикнул эти слова пронзительным голосом, и Турок очень живо представил себе, что он опрокинул на стол кувшин с теплым молоком или пролил овсяную кашу. Он почувствовал себя маленьким ребенком.
– Но, наверное же, Бекман связывался с Лэниром Айвардом? – предположил старик. Все становилось на свои места: Саравак, Кучинг, Айварды, Джордж и яхта. «Все остальные имена, которые подбросил тут мне Карл, – это просто проверка. Да, конечно, проверка, что я помню, как я все себе сейчас представляю. Или дымовая завеса. Определенно, Карл что-то скрывает, но надо принять условия игры. Рано или поздно мой сын споткнется о свою подножку».
– У нас там все под контролем, – продолжил Турок, стараясь, чтобы его слова звучали спокойно и дружелюбно. Это позволяло ему обдумывать мысли, пока он говорит о других. – Все у нас там под колпаком.
– Вот в том-то и вся штука, отец! – закричал Карл. Его душило негодование. – В последнем письме, которое мы получили от Лэнира, он жалуется, что не слышал ни слова. Ты что, не помнишь? Я же тебе говорил.
– Ну, что же, в таком случае сэр Чарльз Айвард… Почему он не может?..
Турок вдруг почувствовал, что не помнит ничего, кроме того, как держал на коленях Поля тогда, когда «Альседо» выходил в море. Он старался стереть эту картину из памяти, но никак не получалось. Вот Поль, они в кабинете Джорджа. Бекман стоит у окна. Турок ощущал тельце мальчика у себя на коленях. Видел его маленькое личико, повернутое к нему и счастливое.
«Боже всемогущий! – выходил из себя Карл. – Старик отключился. Это какой-то ребенок, он все на свете забыл. Мне придется брать ситуацию в свои руки. Руководить операцией на Борнео и быть сиделкой здесь, дома».
– Сэр Чарльз – фигура символическая, отец… – Карл едва сдерживался. Каждое слово он произносил резко и с нажимом, как будто давил клопов. – И Николас Пейн, достопочтенный Николас… отец Юджинии… Ты помнишь его. Он тоже. Они нам нужны только затем, чтобы султан чувствовал себя хорошо и ничего не подозревал. Чтобы не подозревал Лэнира и не думал про нашего мистера Махомета Сеха. Сколько же раз мы об этом уже говорили!
«И опять все то же самое, – подумал Карл, – прямо до тошноты». Карл по-настоящему разозлился.
– Я не идиот, Карл, – наконец ответил Турок. – И не ребенок. И не настолько стар, чтобы не слышать тебя, поэтому нет никакой надобности кричать. Я знаю, что мы там делаем. Не пытайся недооценить меня.
С большой неохотой Турок отставил мысли о Поле и заговорил взвешенней. Речь его зазвучала уверенней.
– Вопрос, который я задаю тебе, заключается в том, все ли мы сделали, чтобы избежать риска. Ведь мы посылаем туда семью.
– Риск! – почти завизжал Карл. – Избежать риска? О чем ты говоришь?! Если все пройдет, как задумано, мы будем в состоянии контролировать…
– А если не пройдет? – медленно, ровным тоном произнес Турок.
– Если не пройдет… – начал Карл и замолчал. Ни тот, ни другой не пошевелились. Каждый знал собственную позицию, но не знал позицию другого. Карл мог думать, что отец стал безнадежно немощным и дряхлым, и полагаться на него нельзя. Но полностью он в этом не был уверен.
Турок же мог чувствовать, что его запугивают, стараются загнать в угол. Он также мог предполагать, что Карл взял дело в свои руки, но все равно боялся, что ему это не удалось. Или, наоборот, что это ему удалось.
Старый Турок решил довести разговор до конца.
– Так если не получится?.. – повторил он.
– Мы оба знаем ответ… – не задумываясь, ответил Карл.
– Но кто же вы тогда? – Лэнир Айвард шлепнулся лицом прямо в грязь. Он не понял, толкнули его или он споткнулся, но решил не вставать и лежать, притворяясь, что не может идти. – Кто вы? – прошептал он еще раз. – Если вы не Сех, то кто вы?
Лежать на земле в джунглях было отвратительно. Пока он шел, от нее пахло ужасно, но сейчас стало просто невыносимо. Между опавшими листьями ползали дождевые черви в палец толщиной, за ними ковыляли какие-то насекомые с заостренными крыльями. Лэнир боялся пошевелиться, чтобы не вляпаться в них.
– Встань! – приказал ему малаец. Бугис и ибаны вернулись к ним. – Поднимите его, – велел он им, но Лэнир этих слов не знал. – Понесете его до конца.
Лэнир безучастно наблюдал за тем, как татуированные руки воинов подняли его в воздух. Он решил, что лучше не сопротивляться, а потом посмотреть, что будет.
Воин-бугис пристально смотрел на него, и Лэнир подумал: «Он оценивает меня, примеривается, ведь они все еще каннибалы».
– Опустите меня! – простонал Лэнир.
– Будешь идти? – спросил малаец.
– Не могу!
– Тогда тебя понесут. Как свинью.
Лэниру связали руки и ноги и подвесили его на шесте.
– Прошу вас, убейте меня здесь. На прау есть деньги… драгоценности… Все ваше. Только не несите меня так.
– А кто хочет убить, ваше высочество? – с издевкой произнес малаец. – Я думал, ты хочешь поговорить с Мат Салехом?
Турок наблюдал за сыном. Казалось, часы на камине затикали громче, и тиканье расшевелило мысли старика.
«Лэнир Айвард, – молча перечислял он имена, – мятежник по имени Махомет Сех, яхта с трюмом, набитым «спрингфилдами», Бекман и его человек, которого он назвал Брауном. Сэр Чарльз и Николас Пейн…» Потом он запутался в других именах: семья Нобелей в Баку, братья Самьюэл, «Стандард ойл», «Ройял Датч»…
– Так что ты скажешь, отец? – Голос Карла вывел старика из оцепенения. – Я не могу действовать, если ты не скажешь, что нужно делать.
– Нет, – отчетливо произнес Турок. – Этого ты сделать не можешь. И никто из вас не может.
* * *
Ему показалось, что его тащат через джунгли целую вечность. Начало темнеть, потом наступила темная ночь. Лэнир заснул, потом проснулся. Ему снились сны, как в лихорадке. Он видел Англию, квартиру на Кэдоган-сквер. В комнатах было так светло, как будто на полу лежал снег. Соблазнительно пахло копченой селедкой или тостами с сардинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85