– Надеюсь, моя непокрытая голова не оскорбляет ваши чувства, Рамзес.
– Нет. Прошу прощения, что так пристально смотрю на ваши волосы. В жизни не видел волос такого цвета. Они могут сравниться лишь с пылающим египетским закатом. Интересно, если я до них дотронусь, я обожгусь?
Стоявший рядом Грэм явно забеспокоился.
– Рамзес… – начал было он.
– Можешь сам проверить, – перебила Джиллиан.
На лице Рамзеса был написан живейший интерес. Его пальцы скользнули по выбившемуся локону, поглаживая его, словно кошку.
– Настоящий огонь, – прошептал он. – Аль-Гариия. Такого цвета румянец появляется на щеках женщины, когда мужчина возбуждает в ней страсть…
Грэм кашлянул и шагнул вперед.
– Хватит, – сказал он резко и притянул ее к себе.
Она обернулась. Пронзительный взгляд Грэма будто говорил: «Она моя!»
Рамзес скривился в улыбке:
– Рад снова тебя видеть, Грэм, особенно с такой красавицей женой.
Грэм пронзил его ледяным взглядом, на который воин беспечно не обратил внимания. Рамзес отвесил изысканный поклон и направился восвояси.
– Какие странные слова, – сказала Джиллиан, пристально глядя вслед удаляющемуся воину. – А что такое аль-Гариия?
Грэм тоже не спускал глаз с уходившего Рамзеса. Челюсти его были плотно сжаты.
– Огонь.
Накануне отъезда Грэма Джабари устроил пир в честь своих английских гостей. Приглашенные сидели в шатре шейха на мягких подушках вокруг низкого стола, уставленного блюдами с жареной бараниной, рисом и лепешками. Рамзес и Джабари бросали на Джиллиан заинтересованные взгляды, а Кэтрин и Элизабет обменивались с ней понимающими улыбками – именно они соорудили для Джиллиан традиционный хамсинский костюм на сегодняшний вечер: в темно-синем куфтане до колен ей было не в пример удобнее и прохладнее, чем в облегающем английском платье. Под куфтаном на ней были надеты брюки и рубашка свободного покроя. Свои золотисто-рыжие волосы она по примеру новых подруг оставила распущенными.
Рамзес обмакнул кусок лепешки в соус и стал жевать, не отводя при этом глаз от волос Джиллиан.
– Рамзес, так пристально смотреть невежливо, – заметил Грэм с нотками раздражения в голосе.
У Рамзеса в глазах засветились озорные искорки.
– Я просто удивляюсь, ваша светлейшая светлость, насколько глубоко ваше доверие к нашему народу, раз вы решаете оставить с нами вашу красавицу жену, а сами уезжаете на несколько недель в пустыню.
Грэм едва слышно зарычал.
– Но вам не стоит опасаться. Я лично прослежу, чтобы с ней ничего не случилось. Она будет жить в нашем шатре.
– Это очень мило с вашей стороны, – сказала Джиллиан. Красуясь, Рамзес помахал ей рукой.
– Не думай ничего такого. Ты же для меня теперь как член семьи. Мой двоюродный брат, ну, ты его помнишь, Грэм, ты еще постоянно звал его… забыл слово…
– Разбойник, – подсказала Кэтрин.
– Так вот, он обещал научить Джиллиан ездить верхом.
– Но Джиллиан умеет ездить верхом, – возмутился Грэм.
– Да, но Камаль обещал научить ее ездить верхом по-бедуински. Ведь нельзя сказать, что ты умеешь ездить верхом, пока ты не проедешь верхом на бедуинском воине.
– Как бедуинский воин, – поправила Кэтрин.
– Конечно, моя любимая жена права. – Рамзес с невинным выражением лица пожал плечами. – В английском языке я не очень хорош.
Грэм побагровел, на его виске забилась жилка. Казалось, он готов убить Рамзеса. Повернувшись к Джабари, он завел разговор о том, как бы взять с собой в путь вдвое больше припасов. Рамзес с женой переглянулись.
– Тебе понадобится подходящая одежда для поездки и смирный верблюд. Но прежде всего, ты должна во всем беспрекословно меня слушаться. Пустыня не место для шуток. Там полно опасностей, – предупредил ее Грэм.
– Так я еду с тобой? – Джиллиан боялась поверить своему счастью.
Грэм метнул в Рамзеса убийственный взгляд.
– Со мной тебе грозит меньше опасностей, чем здесь. Джиллиан наклонила голову, скрывая улыбку, и съела кусочек лепешки.
Когда они, пожелав друзьям спокойной ночи, вернулись в свой шатер, Джиллиан почувствовала, что буквально сгорает от желания. Они разделись, Грэм уложил ее на кровать и страстно поцеловал, поддразнивая движениями языка.
Оторвавшись от нее, он начал осыпать легкими жаркими поцелуями все ее тело, чередуя их с легкими покусываниями и бормоча при этом нежные слова. Джиллиан бросило в жар, она вся изогнулась.
– Что… что ты делаешь?
– У хамсинов это называется секретом тысячи поцелуев. С каждым поцелуем она чувствовала все нарастающую волну жара. Джиллиан извивалась. Он придавил ее своим весом и покрывал поцелуями каждый участок ее трепещущего тела, покусывая, а потом нежно проводя языком. Затем он развел ей ноги и склонил к ней голову.
Джиллиан не смогла сдержать крик удовольствия.
Такая притягательная. Такая женственная.
Он склонил голову к средоточию ее женственности, вдыхая ее тонкий аромат, острый и пряный. Грэм разглядывал ее извивающееся тело, ощущал ее жар, ее смущение и чувствовал, как в нем самом волнами расходится вожделение. Он прижал руками ее бедра к кровати, разглядывая с благоговением это преисполненное загадок женское тело с его мягкими складочкам и манящими щелочками; великая тайна, к которой он так хотел прикоснуться. Все эти потайные места напомнили ему пещеры, которые он обнаружил неподалеку от поселения аль-хаджидов.
Когда ему было восемь, он ухитрился сбежать от своих тюремщиков. Тогда он провел целый день в этих пещерах. Чем глубже он проникал в их каменное лоно, тем меньше там чувствовался палящий зной. Впервые за все то время, что он прожил среди жестоких кочевников, он почувствовал себя в безопасности. Он готов был целовать стены пещер, благодаря их за защиту, за спокойствие и тишину.
Грэм подался вперед и нежно-нежно, медленно-медленно провел языком по плоти Джиллиан. Она еще больше изогнулась.
– Тише, – прошептал он.
В самую большую тайну ему только предстояло проникнуть. Он опустил голову еще ниже и стал медленно водить языком, не упуская ни единой складочки, ни одного углубления, пробуя ее на вкус, иногда почти замирая, чтобы доставить ей больше удовольствия, поглощая ее тепло, ее влагу, ее тайны. Как бы он хотел хоть ненадолго спрятаться внутри ее от преследующей его боли. Войти во влажную пещеру, наполненную ее теплом, почувствовать себя в безопасности, услышать, как она стонет в экстазе. Грэм продолжал ласкать ее языком, и сладкое мучительное удовольствие волнами расходилось по всему ее телу. Джиллиан вся извивалась, всхлипывала и стонала. Она крепко вцепилась ему в волосы, но он даже не заметил этого. Внутри у нее взорвался огненный шар, она вся напряглась и выкрикнула его имя в ночь.
И только тогда он остановился, запечатлев последний неторопливый поцелуй на ее дрожащей плоти, и прилег рядом. Его глаза неистово сверкали в полутьме.
– Ты моя, Джилли. Моя. Ты не достанешься никому, кроме меня. – Его низкий хриплый голос дрожью отозвался в ее теле. Потом он страстно ее поцеловал, и она ощутила свой вкус у него на губах. Джиллиан прильнула к его телу и почувствовала, что буквально растворилась нем, оказавшись снизу.
В ожидании ответа Грэм не прекращал двигаться, безжалостно и грубо проникая все глубже и глубже, вынуждая ее полностью раскрыться. Она судорожно вцепилась в его плечи и полностью отдалась наслаждению. Его глаза светились неистовым желанием, он властно вторгался в ее податливое тепло. Потом Грэм чуть опустил голову и нежно укусил ее в шею, а после ее пронзительного вскрика провел по ней языком.
Джиллиан догадалась, что вызвало в нем такой бурный взрыв страсти. Это было примитивное совокупление: он предъявлял на нее свои права, доказывал самому себе, всем, что она принадлежит ему. Грэм был неутомим: каждым своим поцелуем, каждым движением языка он стремился поведать ей о своих чувствах. Он не давал ей пощады. Раз за разом Джиллиан выгибалась навстречу его властным движениям. Они растворялись друг в друге, наполняя шатер протяжными стонами и хриплыми криками.
Когда все кончилось, Грэм крепко прижал жену к себе. В тусклом свете лампы Джиллиан увидела боль в его черных глазах. Она откинула мокрый завиток волос с его лба. Грэм поцеловал ее.
– Моя Джиллиан. Моя жена. Останься со мной после этих трех месяцев. Не покидай меня. – В его голосе слышалась мольба.
– Грэм, – прошептала она. – Скажи, почему ты такой печальный?
Молчание. Он притянул ее к себе под бок, и долгое время она лежала неподвижно. Потом они опять любили друг друга. На этот раз все происходило плавно и неторопливо. Грэм осыпал ее дождем поцелуев, пока она не начала изгибаться и умолять. Потом он медленными движениями овладел ею, проникая очень глубоко и не спуская с нее притягивающего, как бездна, взгляда.
– Останься со мной, – повторил он хриплым голосом. – Не покидай меня.
Она выгнулась дугой от острого наслаждения, прижимаясь к нему всем телом, но Грэм не переставал ее поддразнивать, не торопя наступление самого сладостного момента, пока она со всхлипываниями не начала его умолять.
– Останься со мной, – повторил он.
– Помоги мне, Грэм, – всхлипывала она.
Он вошел в нее, она закричала от наслаждения, и весь мир перестал для нее существовать. Грэм навис над ней, опираясь на руки, все его тело сотрясалось.
Ей приятна была его тяжесть, когда он навалился сверху, уткнув вспотевший лоб в подушку и продолжая повторять:
– Останься со мной.
Поглаживая его влажные волосы, она прошептала ему ответ в самое ухо:
– Я подумаю, Грэм.
Он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза:
– Только попробуй сбежать. Я тебя отсюда не выпущу, так и будешь лежать подо мной.
По всему ее телу прокатилась волна тепла.
– Обещаешь?
– Обещаю, – ответил Грэм, целуя ее в лоб.
Глава 19
Наутро у нее болело все тело и ехать никуда не хотелось. Немного вздремнув, они вновь предались любовным утехам. Снова и снова она с радостью падала в его объятия, и он раз за разом доводил ее до состояния исступленного блаженства. Он вел себя словно одержимый.
Они наскоро позавтракали парным верблюжьим молоком, кумысом и лепешками. Потом Джиллиан оделась в свободные хлопковые брюки темно-синего цвета, которые ей сшила Кэтрин. Сверху она надела просторную рубашку и натянула темно-синий куфтан, к которому прикрепила свои золотые часики. Затем пришла очередь хлопковых чулок и мягких кожаных туфель. Грэм обвел ей глаза сурьмой, объясняя, что так глаза будут меньше страдать от яркого солнца, и повязал на голову белый тюрбан. Закончив приготовления, он пригласил ее полюбоваться на себя в зеркало.
– Я похожа на ожившую мумию, – сказала Джиллиан, разглядывая свое отражение.
– Но так ты, по крайней мере, не обгоришь на солнце. – Грэм открыл маленькую коробочку с белой мазью и намазал все незащищенные одеждой участки ее кожи.
– Не забудь взять с собой это, – сказал он, отдавая ей коробочку. – У тебя очень светлая кожа. Если ты не будешь ее смазывать, сразу обгоришь.
С собой они взяли финики и высушенный сыр из верблюжьего молока – если размочить его воде, получалось очень питательное блюдо. Закончив сборы, Джиллиан вышла из шатра и отдала свой дорожный мешок мужу.
Пришедшие их проводить хамсины стояли неподалеку. Среди них был и шейх. Джабари не сводил с Джиллиан пристального взгляда своих темных глаз. Она почувствовала, что мучительно краснеет. Еще бы, наверное, все племя слышало их ночью.
Но больше всех ее удивил Рамзес. Куда только подевалась его манера вечно подшучивать. Внешне спокойный, он помогал, Джиллиан как следует навьючить поклажу на верблюда, но в его янтарных глазах сквозило беспокойство.
– Спасибо, что помог убедить его взять меня с собой, – тихо прошептала она.
Рамзес прислонился к верблюду и так пристально посмотрел на нее, что она покраснела.
– Это для его же блага, Джиллиан. Наберись терпения. В пустыне ему понадобится вся твоя сила.
– Но во мне нет никакой силы, – попыталась возразить она.
– А вот тут ты ошибаешься, – ответил он. – Ты обладаешь самой могущественной на свете силой – силой любящей женщины.
Джиллиан закусила губу.
– Откуда ты знаешь?
Рамзес посмотрел на Кэтрин, которая принесла им с собой в дорогу мешочек с травами, и его взгляд смягчился.
– Я просто знаю, – сказал он и, глядя на Джиллиан, добавил: – Ступай, и да хранит тебя Аллах, леди Джиллиан. Будь осторожна: пустыня может забрать жизнь даже самого сильного мужчины, но тот мрак, который царит в душе человека, может похитить его душу.
Джиллиан твердо решила не быть мужу обузой и отправилась за ним в глубь бескрайней западной пустыни с легким сердцем. Правда, ее решимость скоро растаяла под палящим солнцем, превратившись в мрачное упорство.
Они переправились через Нил, оставили позади его плодородную зеленую равнину и вот уже несколько часов неторопливо ехали по пустыне, раскачиваясь на спинах верблюдов. Помимо верховых, у них было два вьючных верблюда: один вез поклажу, а второй – бурдюки с водой. От немилосердно палящего солнца не было никакого спасения. На плоской бесплодной равнине не было даже намека на тень. С непривычки к деревянному седлу у Джиллиан болели ягодицы и бедра. Она облизала пересохшие, покрытые песком губы и вдохнула запах хлопка, исходящего от шарфа, которым была замотана нижняя часть ее лица. Джиллиан отогнала назойливую муху, вившуюся возле ушей Шебы. Странно, вокруг на долгие мили нет ничего, кроме песка, а мухи откуда– то берутся…
Грэм предложил остановиться на привал, и Джиллиан с облегчением слезла с седла. Усевшись на расстеленном мужем коврике, она рассматривала окружающий песчаный пейзаж. Вокруг ни деревца, ни даже камня. Только песок, бесконечный песок до самого горизонта. Джиллиан с удовольствием съела бы что-нибудь горячее или выпила бы чашку горячего чая, но пришлось ограничиться консервами.
Грэм выудил что-то из своей сумки и кинул Джиллиан. Она подобрала с коврика два небольших гладких камня и деревянную палочку.
– При помощи камней надо высечь искру, чтобы она попала на палочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38