Поделись со мной, Грэм. Я все пойму и смогу принять тебя таким, какой ты есть.
Его взгляд стал холодным и отчужденным. Он снова замкнулся в себе. Молча встал, привел себя в порядок, отряхнул свои шелковые брюки, словно между ними ничего не произошло, словно он не слышал ее слов.
В дверях он задержался и не оборачиваясь произнес:
– Я распоряжусь, чтобы мой секретарь подыскал для тебя университет. Подумай об этом, Джиллиан. В моих силах исполнить твое самое заветное желание, если ты, конечно, останешься со мной.
«Да, но подаришь ли ты мне при этом своё сердце, – с горечью подумала она. – Как же мне остаться, если ты продолжаешь отгораживаться от меня?»
Он вышел, а она осталась лежать на полу: юбки задраны, его семя стекает по ее влажным бедрам…
Грэм тщательно и последовательно воплощал свой план. Джиллиан не должна ничего знать. Чтобы поправить пошатнувшиеся финансы, он продал одну из четырех чистокровных арабских кобыл, приобретенную у племени хамсинов. Половину вырученных от продажи денег он направил хамсинскому шейху в счет оплаты, но Джабари отказался от этих денег. Вместо этого он запросил небольшой процент с продажи будущего потомства. «Я имею в виду потомство твоего жеребца, а не твое. Кстати, о потомстве, – писал дальше шейх, – прими поздравления со свадьбой. Считай, что лошади – мой подарок к свадьбе».
Грэм вздохнул, перечитывая письмо шейха. Итак, на какое-то время о финансовых проблемах можно забыть.
Теперь Грэм мог проводить больше времени с отцом Джиллиан в его клубе, устанавливая с ним доверительные отношения, и убеждать графа, что он поддерживает его законопроект. Он мог позволить себе карточные проигрыши, несмотря на стесненные финансовые обстоятельства.
За все это время только одно из отданных им распоряжений не имело отношения к его плану по уничтожению Странтона: он поручил секретарю навести справки о колледже, где могла бы учиться Джиллиан. Грэм испытывал острое чувство вины по отношению к ней: она хотела от него то, что он не готов был предложить ей, – самого себя. Как поделиться той жуткой тьмой, которую он носит в душе? Он не мог этого сделать. Больше он никогда не позволит себе быть уязвимым.
Для разоблачения Странтона надо было сначала кое-что подготовить. Грэм отправил своего доверенного грума Чарльза в самые отвратительные лондонские трущобы. Через какое-то время слуга вернулся и с суровым лицом доложил, что нашел именно такого мальчика, какой нужен Грэму.
На следующий день Грэм оделся скромно, но аккуратно. Изучив свое отражение в зеркале, он нахлобучил на голову кепку, как у рабочего. Ему нужно слиться с окружающей обстановкой, как гепарду во время охоты.
Притоны Сент-Джайлса находились в самом сердце Лондона и были подобны гнойной язве. Герцог в сопровождении грума осторожно шел по узким улицам, то и дело оглядываясь в поисках того, кто был ему нужен. Карман куртки герцога оттопыривал увесистый кошелек, который и должен был послужить приманкой. Грэм то и дело морщился от вони – смеси запахов джина, рвоты и мочи.
У него кровь стыла в жилах при виде этого скопища людских страданий, преступлений и нищеты. Шевелящаяся людская масса больше всего напоминала ему гнездо черных скорпионов, на которое он когда-то наткнулся в Египте. Такие же безобразные и смертельно опасные.
У Грэма было чутье на опасность, он ни на минуту не ослаблял внимания, пока они шли. Впрочем, долго ждать не пришлось. Грэм почувствовал легчайшее прикосновение к карману, извернулся и поймал свою жертву за руку: долговязый парень, босой, ноги обмотаны каким-то тряпьем, но куртка сравнительно новая, скорее всего, краденая.
– Отпусти, – вырывался мальчишка.
Слишком взрослый. Может, лет тринадцати. В нем не было и следа той детской невинности, которая была необходима Грэму для осуществления его плана. Герцог предупреждающе сжал запястье воришки и кинул ему монетку.
– Вот, держи, – сказал он грубо. – Это тебе на ботинки.
Мальчишка вырвался и тут же растворился в толпе.
Они продолжили свой путь. Грэм по-прежнему внимательно осматривался, стараясь не обращать внимания на полуразвалившиеся дома с выбитыми окнами, заткнутыми пожелтевшей бумагой, и на босоногих девочек с загрубевшими лицами. Они прошли мимо мужчины в изодранном пальто, который прижимал к стене женщину. Женщина обхватила ногами его бедра, а он с каким-то хрюкающим звуком овладевал ею. Она же смотрела в никуда с безразличным видом морфинистки.
Грэм заставил себя продолжить путь. Вскоре он опять почувствовал прикосновение к карману. Он повернулся и поймал воришку за запястье.
– Эй, полегче, – вырывался мальчишка.
Мальчик в грязных лохмотьях с лицом голодного ангела.
Впалые грязные щеки, дерзкие, но перепуганные глаза. Герцог внимательно его разглядывал. Мальчишке на вид лет восемь. Грязные и взъерошенные черные волосы, огромные карие глаза. Стоит его отмыть и приодеть – глаз от него будет не отвести.
Грэма буквально выворачивало от отвращения к себе, но он сделал глубокий вдох и поклялся про себя, что с мальчиком ничего не случится. Он поймает графа за руку еще до того, как случится непоправимое.
А как быть с душевной травмой?
Мальчик живет на улице. Несмотря на его невинный вид, он наверняка многое повидал, многое пережил, может, даже слишком многое. В свои восемь лет он уже был закаленным ветераном сражений за кусок хлеба и теплый ночлег.
Зато потом Грэм отдаст его на воспитание в семью одного из своих арендаторов в Йоркшире. Если, конечно, у кого-нибудь из них хватит сил и терпения справиться с таким сорванцом. Если он не сбежит. Но может быть, если пообещать ему крышу над головой, безопасность и еду, он останется, как это случилось с самим Грэмом, когда ему было восемь лет.
Герцог судорожно вздохнул и кивнул Чарльзу.
Ребенка звали Джереми. Чарльз объяснил мальчику, что от него требуется. Джереми широко раскрыл свои огромные карие глаза и с подозрением уставился на них, потом подозрение сменилось удивлением при виде двух монет, которые достал Грэм.
– Ты понял, что от тебя требуется? – спросил Грэм.
Воришка протянул грязную ладошку:
– Э-э, нет, папаша, сначала кругляшки.
Грэм улыбнулся. Сообразительный ребенок. Он отдал Джереми два блестящих шиллинга. Мальчик попробовал их на зуб и уставился на него.
– Выполнишь задание – получишь еще. Причем гораздо больше. И у тебя будет дом, собственная кровать и еды сколько хочешь.
– Настоящий дом? – Он подозрительно сощурился. – А за что?
У Грэма ком подступил к горлу. Он будто увидел себя в возрасте восьми лет, когда он уже отчаялся вырваться из плена аль-хаджидов, и тут ему предложили все, что угодно. Он был похож на зверька и не доверял руке, протянутой с добрыми намерениями. И Фейзал потихоньку, словно дикого зверя, приручал его. Горячая еда, добрые слова, крыша над головой. В конце концов Грэм принял пищу из протянутой к нему руки.
«Конечно, у меня теперь есть семья, которая заменила мне погибших, и дом, где я в безопасности», – напомнил себе Грэм. Он проглотил подступивший к горлу комок и сказал:
– Потому, Джереми, что ты напоминаешь мне одного моего знакомого.
Все оказалось даже слишком просто.
Затевая разговоры о законопроекте, Грэм установил с графом дружеские отношения и сказал ему, что нашел замечательного мальчика, жертву порока, которого можно будет перевоспитать.
Граф и не догадывался, что Грэм тайком встречался с еще восемью влиятельными членами палаты лордов. Лорд Гарольд Бейли с пеной у рта доказывал, что необходимо закрыть все курильни опиума в Лондоне, называя их рассадниками беззакония.
Грэм по секрету сказал лорду Бейли, что знает одного известного горожанина, который посещает такие курильни, и предложил ему организовать полицейскую облаву, разоблачить его и на этом примере показать обществу, какой вред приносят курильни опиума. Лорды смогут сами стать свидетелями ареста и пригласить журналистов, чтобы осветить событие в прессе и оповестить общественность, что такие облавы будут проводиться часто.
– Я все подготовлю, – предложил Грэм.
Лорду Бейли в голову не могло прийти, что Грэм и не собирался устраивать облаву на курильщиков опиума. Он хотел предать гласности тайный порок Странтона. Грэм написал Странтону записку, в которой говорилось следующее: «Я нашел подходящего мальчика, которого вы сможете перевоспитать. Но вы должны сами за ним сходить. Он боится показываться в Мэйфере».
Грэм прислал записку с подробными указаниями, как найти Джереми, и особо подчеркнул, что тот готов буквально на все ради денег. Грэм обещал графу, что сохранит все в тайне.
Ловушка была расставлена в районе Сент-Джайлс, в обшарпанном доме, пропахшем застарелой мочой. Грэм притаился в комнате, спрятавшись за большим письменным столом. В соседней комнате восемь влиятельных членов палаты лордов, несколько полицейских и два журналиста ждали его сигнала. Герцог не сводил глаз с Джереми, который сидел на продавленном матраце. Мальчик выглядел беззащитным и слегка напуганным.
Когда Странтон увидел ребенка, у него буквально слюнки потекли. Казалось, Джереми был в отчаянии, как когда-то сам Грэм.
Герцог не удивился, услышав голос Странтона.
– Чего ты хочешь? – резко спросил тот.
– Пожалуйста, дяденька, – жалобно проныл мальчик, – у меня никого нет. Мне бы только пять шиллингов.
Странтон облизнул губы.
– А с чего это я должен тебе помогать?
– Я сделаю все-превсе. Все, что хотите.
– Снимай штаны, – сказал он хриплым голосом.
Джереми встал и стал расстегивать свои ужасные потертые штаны. Зеленые глаза Странтона горели похотью. Он неуклюже теребил свои вдруг ставшие тесными черные шерстяные брюки.
Грэм содрогнулся от стыда и нахлынувших воспоминаний, когда Странтон, не стесняясь в выражениях, объяснял Джереми, что от него требуется. «Ну же, мальчик, тебе ведь не впервой…» У него непроизвольно сжались ягодицы.
Странтон приближался к Джереми, а тот выглядел таким юным и напуганным…
Пора! Грэм сильно постучал в стену. Сначала в комнату ворвались полицейские, за ними – журналисты, а следом еще восемь влиятельных членов палаты лордов. Они все застыли при виде взрослого мужчины и не на шутку перепугавшегося мальчика.
– Что-то не похоже это на курильню опиума, – смущенно сказал пожилой лорд Бейкер.
Лорд Хантли смотрел на происходящее с изумлением:
– Боже правый! Странтон, какого черта вы тут делаете?
Его голос звенел от отвращения. Он знал. Они все знали. Журналисты что-то строчили в своих блокнотах. Джереми быстро смекнул, что к чему, и тут же выскочил в коридор.
– Я как раз хотел доказать на практике, как порочны бывают представители низших классов, – заявил граф. – У этих мальчишек отсутствуют всякие моральные устои, они готовы на все ради денег. Им лишь бы не работать, им выгодно моральное разложение нашего общества, совращение достойных его членов.
Грэм перестал прятаться.
– Так значит, они морально разлагают наше общество, граф? Закон спроса и предложения. Простая экономика. Он предложил вам услугу, в которой вы очень нуждались. Не надо винить мальчика, – сказал он насмешливо. Он взглянул на лордов: – Джентльмены, я помню, что обещал привести вас в притон, где курят опиум, но мне подумалось, что тут вы увидите гораздо более страшный порок, над искоренением которого мы должны поработать.
– Вы… вы обманщик! – прохрипел граф. – Колдуэлл, вы же обещали… Вы меня опозорили!
– Обещания иногда нарушают. Вот так-то, аль-Гамра. Странтон застегнул брюки. Весь красный, с бешеным гневом в глазах, он пытался вырваться из крепкой хватки двух полицейских. Разъяренные зеленые глаза встретились с черными. В них вспыхнуло узнавание.
Грэм застыл. Увлекшись своим торжеством, он допустил ошибку. Странтон знал…
– Меня давно никто не называл этим именем. Я узнал тебя. Я знаю тебя.
Граф перешел на арабский. Грэм вздрогнул от его слов.
– Так это ты… Рашид? – с ненавистью выдохнул Странтон.
Грэм восстановил самообладание.
– Разве? – протяжно ответил он на том же языке.
– Ты мне за это заплатишь, ублюдок. Богом клянусь, заплатишь. Запомни: теперь ты в опасности. И твоя семья тоже.
У Грэма внутри все похолодело от ужаса. Он бросился на графа. Странтон засмеялся, когда полицейские его оттащили.
– Ты не сможешь это отрицать, потому что я знаю правду. От самого себя не спрячешься. Признай это, Колдуэлл. Помнишь?
Грэм неподвижно стоял и смотрел, как его врага уводят полицейские. Но отголоски насмешливого шепота Странтона звучали в его ушах. Слова, произнесенные двадцать лет назад.
Лорд Хантли проводил Странтона изумленным взглядом, а потом посмотрел на Грэма:
– Что он сказал?
Грэм не ответил.
Он вернулся домой и тут же кинулся разыскивать жену. Джиллиан сидела в библиотеке и читала. При виде его она воскликнула:
– Грэм! Что случилось? На тебе лица нет.
Он схватил ее за руки.
– Ты срисовала карту, Джилли?
– Нет еще. Никак не соберусь с духом, чтобы вернуться туда.
– Время больше не терпит. Придумай что-нибудь. Карту надо срисовать сейчас. Немедленно. Обязательно, – шептал он.
– Грэм, что стряслось?
– Я должен найти шкатулку, исполняющую желания. – Ноги у него подкашивались. – Я буду наверху. Я тебе доверяю, Джилли, придумай что-нибудь. Обязательно.
– Хорошо, – сказала она, не отводя от него взгляда, – я поеду прямо сейчас.
Когда она уехала, Грэм решил впервые в жизни напиться. Он взял из шкафчика хрустальный графин с коньяком и налил себе полный бокал. После первого большого глотка его передернуло. Напиток обжигал, словно жидкий огонь.
Он продрог до костей, руки у него дрожали, янтарная жидкость плескалась в бокале. Так он просидел довольно долго в полной тишине, уставившись в стену. Потом перевел взгляд на бокал. Как это по-английски.
Взвыв, он швырнул бокал с коньяком в камин. Он не хотел, чтобы родные увидели душевные муки, которые он не в силах был скрыть, поэтому ушел, в свои апартаменты, где рухнул на пол почти в беспамятстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38