Наполеон начал широко улыбаться.— Да, Бетси-и, вы правы. Признаюсь, я все придумал.— Когда я об этом услышала, то меня эти разговоры расстроили, потому что мне показалось, что вы над нами посмеиваетесь.— Нет, нет, моя малышка. Вы все были настолько ко мне добры, что я смог бы вам отплатить насмешкой. Бетси-и, Бетси-и, не смотрите на меня так зло! Я не хочу, чтобы вы на меня сердились. Посмотрите на все моими глазами. Я сижу за столом, со мной почти никто не разговаривает. Все только едят. Никто не улыбнется и не острит. Они все такие скучные, и мне пришло в голову немного повеселиться, вот я и придумал историю с крокодилом.Бетси успокоилась.— Сир, мне кажется, что все именно так и произошло и что вы не были настроены недружелюбно… по отношению к нам, потому что мы к вам хорошо относимся.Наполеон тоже вздохнул с облегчением.— Вот так-то лучше. Моя малышка Бетси-и, вы уже улыбнулись и мы с вами снова друзья. А теперь расскажите мне о шутке, которую вы хотели сыграть со мной.Бетси начала ему рассказывать. Она навела справки, и ей сообщили о матросе с судна, у которого был маленький крокодил. Его имя… Имя матроса, а не крокодила было Джереми Триппер, а крокодила звали Сэм Крипи. Матрос хорошо относился к Сэму Крипи, и он согласился дать его напрокат Бетси на вечер за полкроны. Он недавно пришел, а мать Бетси, увидев крокодила, громко закричала, а затем сюда пожаловал Его Императорское Величество.Император внимательно слушал девушку, и на его лице воцарилось суровое недовольное выражение.— Я себя чувствую так же, как и ваша матушка. Во время Египетской кампании Египетская кампания. — «С лета 1797 года Бонапарт обдумывал идею удара по Англии, но он планировал его в другом направлении — в зоне Средиземноморья, Египта. Летом в Пассариано в беседах с Дезе он развивал мысль о вторжении в Египет. В письме Директории от 16 августа 1797 года он уже официально ставил вопрос о завоевании Египта. „Недалеко время, когда мы поймем, — писал он, — что для действительного сокрушения Англии нам надо овладеть Египтом“. Таким образом, понимая первостепенное значение решающего удара по Англии, Бонапарт еще до назначения его командующим армией вторжения на Британские острова размышлял о том, как лучше поразить самого могущественного из врагов Республики, и склонялся в пользу удара по Египту.
С того времени как Лейбниц подал Людовику XIV совет овладеть Египтом, идея эта на протяжении всего восемнадцатого столетия не переставала занимать государственных деятелей и некоторых мыслителей Франции. Шуазель пытался превратить несколько отвлеченные искания в практические действия французской дипломатии. Сначала нашумевшее сочинение Рейналя о европейцах в двух Индиях, вышедшее анонимно в 1770 году, затем «Путешествие в Египет и Сирию», «Письма о Египте» Савари и множество других произведений пера — гласных и секретных, литературных трактатов и политических меморандумов — приковывали внимание к проблеме Египта. При всем различии мнений и вариантов в главном они совпадали: Египет надо прибрать к рукам.
Современники хорошо понимали крайнюю рискованность задуманного предприятия. Мармон, принимавший деятельное участие в подготовке экспедиции, писал: «Все вероятности были против нас; в нашу пользу не было ни одного шанса из ста… Надо признаться, это значило вести сумасбродную игру, и даже успех не мог ее оправдать».
В своем существе суждения Мармона были правильны. Это действительно значило «вести сумасбродную игру».
Талейран с его злым и циничным умом, объясняя, почему Бонапарт предпочел египетский вариант английскому, писал следующее: «Это предприятие (вторжение на Британские острова. — А. М.) независимо от того, удалось бы оно или потерпело неудачу, должно было быть неизбежно непродолжительным, и по возвращении он не замедлил бы очутиться в том самом положении, которого хотел избегнуть». (А. Манфред «Наполеон Бонапарт»)

мне приходилось видеть крокодилов, и я пришел от их вида в ужас. Вы хотели, чтобы… — тут он вздрогнул, — это ужасное существо показалось позади моего кресла и я перепугался бы? И вы стали бы смеяться, если бы он укусил меня за ногу?— Нет, нет, сир! Я собиралась внимательно следить за ним. Я его не боюсь и я не позволила бы ему подползать близко к вам. Это была… пожалуйста, сир, была всего лишь шутка.Наполеон никак не мог успокоиться. Он помолчал несколько минут. Потом выражение лица у него изменилось, он даже начал улыбаться. Наконец он хлопнул руками по коленям и захохотал.— Вот проказница! Мы с вами чудесно понимаем друг друга, не так ли? Я рад, что вы задумали такую шутку, потому что теперь мне в голову пришла чудесная идея. Я приглашу всех своих людей на обед и даже приглашу Гурго — у него абсолютно отсутствует чувство юмора, и он, осел такой, сильно разозлится! Вы должны будете незаметно принести крокодила в комнату. — Император помолчал, а потом захохотал еще сильнее. — Малышка, какая остроумная шутка! Возможно, это уродливое создание сожмет кривые челюсти там, где толстые лодыжки «великого умника» Ла Касе касаются его башмаков, или, может, это будут тонкие белые лодыжки мадам Монтолон.Бетси представила себе эту картину так же ярко, как и Наполеон, и у нее засверкали глаза, но она возразила:— Сир, мне не удастся держать здесь так долго крокодила.— Тогда мы его купим.Бетси покачала головой.— Хозяин очень любит Сэма Крипи и сказал, что не продаст его ни за какие деньги.— Вот как?— Кроме того, сир, если даже он его нам продаст, что мы с ним станем делать после того, как сыграем шутку?— Избавимся от него. Бросим в ближайший ручей.— Сир, мы не можем так сделать. Это запрещено законом. Вы же не сможете держать его у себя, и мы его к себе тоже не возьмем.— Господи! Но что же делать? Надеюсь, мы не нарушим никакого закона, если дадим дубинкой ему по голове?— Сир, я себе никогда не прощу, если вам придется убить беднягу!Наполеону так не хотелось расставаться стаким роскошным планом.— Кажется, существует только один способ. Я приглашу гостей на завтра, а потом мы возвратим хозяину это ужасное животное.— Судно отплывает завтра на рассвете.Наполеон был вынужден согласиться.— Кажется, это сражение мы проиграли, — разочарованно сказал он. Глава десятая 1 Каждое утро во время верховых прогулок Бетси проезжала мимо домика Леди в Вуали. Удивительно, но там, где стоял ее дом, обычно было весьма прохладно. Но самое главное, что магнитом притягивало любопытную четырнадцатилетнюю девочку — это была тайна, связанная с Леди в Вуали.Часто она захватывала ссобой корзинку с продовольствием для молчаливой леди, живущей в отдаленном домике. Иногда в корзинке лежали свежие фрукты, а иногда — яйца, еще теплые, из-под курицы. Девушка вешала корзинку с внутренней стороны калитки. На следующее утро корзинка была пуста и висела снаружи калитки. Как-то раз, когда она скакала по тропинке и как всегда насвистывая, корзинки на калитке не оказалось и девушка весело крикнула: «Доброе утро!» Она уже повернула, чтобы ехать обратно, но в этот момент служанка вышла из боковой двери. Она крикнула:— Погодите! Пжалуста-а!В руках служанки была корзинка, в ней что-то лежало.— Возьмите. Пжалуста-а, — улыбнулась служанка и протянула корзинку Бетси.Бетси наклонилась на седле и взяла корзинку. Она увидела, что там лежит письмо и маленькая коробочка, аккуратно перевязанная лентой.Она взяла письмо в руки и увидела, что оно адресовано: «Моему Другу и Ее Родителям».Она внимательно осмотрела письмо, а потом улыбнулась служанке.— Как тебя зовут?Сначала служанка не поняла, о чем ее спрашивают, и Бетси пришлось прибегнуть к пантомиме, чтобы служанка могла понять ее. Потом она несколько раз кивнула головой и повторила.— Я — Маргетт. Маргетт.— Хорошо, Маргетт, когда я приеду домой, моя мать и я, мы прочтем это письмо. Наверно, я проеду тут, как обычно, завтра утром. Прощай!Она ударила пяткой по боку пони и крикнула:— Прощайте, леди!В первый раз она получила ответ. Из-за закрытых ставен послышался приятный голос.— Прощайте, мой юный друг!В голосе было невозможно различить акцент, Бетси была уверена, что эта дама — англичанка. Девушка была настолько взволнована, что проехала коротким путем и подъехала к конюшне галопом. Она спрыгнула с седла и прокричала:— Вильям Питт! Вильям Питт!Старик медленно и с достоинством поклонился ей.— Да, мисс Бет. Ты вернулся, Том. Хороший парень!Господин и госпожа Бэлкум уже сидели за завтраком, когда Бетси влетела в комнату. Она крайне взволнована и прижимала к себе корзинку.— Таинственная леди, наконец, как-то дала о себе знать! — объявила девушка, — Она со мной разговаривала. Да, на самом деле! А служанка отдала мне корзинку с письмом и какой-то коробочкой. Мне кажется, это подарок для меня.Миссис Бэлкум взяла записку.— Наверно, она хочет познакомиться. Что ж, это неплохо. Я прочитаю записку.Вильям Бэлкум срезал верхушку яйца и положил в него кусочек тоста. Он так делал с детских лет, и не желал отучаться от этой привычки.— Конечно, дорогая.Миссис Бэлкум начала читать сначала про себя.— Очень милая записка, — заметила она, дочитав до конца. — Я уверена, что она — англичанка хорошего воспитания. Я прочитаю записку вам.«Мои добрые друзья!Я ничего не знаю о моих соседях и мне не известны ваши имена: поэтому я могу обращаться к вам только в такой форме. Я решила, что хорошенькая девушка, которая каждое утро проезжает верхом на пони мимо моего домика и приветствует меня (и это стало для меня самым приятным моментом моей жизни), так вот, у этой девушки есть родители, и они живут в большом доме, который мне удалось разглядеть за деревьями. В этом письме я хочу поблагодарить девушку и всех вас за вашу доброту и внимание.Я никуда не выхожу, и все закупки делает моя служанка. Она время от времени ездит в город, но она почти не говорит по-английски и поэтому ей сложно покупать продукты. Я вам могу сказать только одно, что маленькая корзиночка, которую Маргетт часто снимает с моей калитки, очень помогает нам. Фрукты всегда такие вкусные! А яйца свежие! Мне так приятно, что вы их нам дарите.Мне давно пора поблагодарить вам за подношения. В коробочке находится небольшой подарочек моей всаднице, я вас прошу позволить ей принять подарок.Я не могу открыть вам мое имя и, конечно, не желаю использовать фиктивное имя, поэтому не подписываю письмо. Передаю вам мою самую теплую благодарность».— Могу я открыть коробочку? — спросила Бетси, танцуя от любопытства.Миссис Бэлкум кивнула головой, и девушка быстро сорвала ленточку и упаковочную бумагу. В коробочке лежало что-то вроде броши продолговатой формы. На полоске золота был укреплен камень густо-красного цвета, примерно в полтора дюйма длиной, его окружали мелкие фанаты.— Как красиво! — воскликнула Бетси, поворачивая в разные стороны украшение, — какой чудесный цвет! Как мне нравится!Мадам Бэлкум взяла в руки брошь и внимательно ее рассмотрела.— Украшение можно использовать в виде броши или повесить в виде кулона на цепочку. Мне кажется, что оно будет лучше смотреться в виде кулона. По цвету камень похож на гранат, но я никогда не видела граната такого густого красного цвета. Цвет просто великолепный!Фирма «Бэлкум, Фаулер и Чейз» импортировала на остров ювелирные украшения, и глава семейства сразу узнал камень.— Это гранат, и весьма редкий. Он действительно очень красив. Этот вид гранатов иногда называют — Кейптаунский рубин. Но так называть камень — неправильно. Он не принадлежит к рубинам. Мне нужно повнимательнее его рассмотреть.Спустя несколько секунд он кивнул головой.— Да, я не ошибся. Крупный, чудесный камень.— Это дорогой камень?— Дорогая моя, мне сразу трудно ответить на твой вопрос. Гранаты обычно не ценятся слишком высоко, но этот камень — велик, и мне трудно определить его цену на глаз. Камень очень хорош, наверно, он стоит дорого.— Мне можно его оставить у себя? — спросила Бэтси, трепеща от волнения.Миссис Бэлкум заколебалась.— Этот подарок гораздо больше того, что мы для нее делаем. Но я уверена, что она обидится, если мы его отошлем назад. Мне кажется, мы можем позволить Бетси оставить дар у себя. Вы со мной согласны, Вильям?— Да, дорогая. Конечно, Бетси может оставить украшение у себя.Бетси засверкала глазами и приложила украшение к шее.— Мама, какая красота! Я напишу ей записку со словами благодарности и оставлю ее у калитки.— Украшение слишком крупное и обращающее на себя внимание. Тебе еще рано надевать подобные украшения, — сказала мадам Бэлкум, Бетси, мне кажется, что оно должно немного полежать и подождать, пока ты подрастешь и затем будешь его носить.Вильям Бэлкум задумался и потер нос пальцем.— Наша соседка окутана облаком тайны. Каждый квартал она получает значительную сумму денег. А теперь мы видим, что она может делать достаточно ценные подарки. Кто она такая? И почему ни с кем не общается? Дорогая мне кажется, что она весьма достойная, высокопоставленная дама.Бетси сказала:— Вы… вы хотите сказать, что она может быть каким-то образом связана с королевским семейством?Отец быстро и сурово взглянул на младшую дочь.— Почему ты так думаешь?Бетси сразу пожалела о своих словах.— Не знаю, папа. Просто мне пришло в голову, простите меня.Но про себя она подумала: «Почему она живет именно на этом острове? И отчего она ведет такой замкнутый образ жизни?»Больше на эту тему не говорили. Вильям Бэлкум закончил завтрак и приказал Менти Тиммс оседлать ему коня. Бетси и ее мать продолжали разглядывать подарок и обменивались мнениями, а потом к ним присоединилась Джейн, которая, как всегда, поздно спустилась к завтраку. 2 Летнее солнце ярко освещало домик соседки, когда Бетси приехала верхом, чтобы оставить записку со словами благодарности. Стояла необычная тишина и даже, кажется, не пели, как обычно, птицы, присевшие под навесом внутренней галлерии. На деревьях застыли листья.Бетси остановилась у калитки и крикнула:— Маргетт!Служанка почти сразу показалась из боковой двери. На ней было платье очень яркой расцветки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62