- Заткни пасть, студент. Научишься пить, и я научу тебя, где бабки лежат...
Он увидел в зеркальце, как Светлана гладит брата по плечу рукой, успокаивая. Отчего-то ревность кольнула его, но тут Митя, наклонившись, внезапно поцеловал ее тонкие пальчики. Это было уж слишком, но Федор сдержался.
- Я молчу, молчу, - свесив голову на грудь, забормотал Митя. - Я вам вечер испортил... Ладно, ребята, довезите, а дойду я сам...
Машина остановилась у нужного дома, не доезжая проспекта Мира.
- Света, Света... - всхлипывал пьяный. - Света...
Федор, не церемонясь, выгрузил его, и тот, смешно подогнув ноги, сел прямо на асфальт.
- Оставьте меня здесь... Оставьте... Не трогайте, - продолжал завывать он.
- Поехали, - решительно проговорила девушка. - Теперь он сам дойдет.
Этот эпизод сгладился в памяти Федора, как только они оказались в постели. Светлана ласкала его как безумная, и счастливый Артюхов подивился ее пылу, думая о том, как же непредсказуемы женщины: в прошлый раз - стыдливая девчонка, а сейчас - ненасытная, не признающая никаких запретов женщина.
Лишь под утро она, лежавшая совершенно без сил, напомнила ему о Мите.
- Ты не сердись на брата, ладно? - сказала она. - Это сложно объяснить. Он привык, что я все время одна да одна, за советом - к нему, за помощью - тоже... А тут - ты... Ревность - она ведь касается и родственников.
Но Федору сейчас не хотелось разговаривать о сопляке, и он промолчал.
Предчувствия не обманули Федора: ему никак нельзя было опаздывать - хозяин, оказывается, уже несколько раз спрашивал о нем.
Аджиев впервые принял его в библиотеке, расположившись в кресле за крохотным письменным столом. Он перелистывал какой-то альбом, а когда поднял глаза на вошедшего, Федор поразился бледности его лица. Значит, наверняка что-то случилось. Похоже было, что Аджиев не спал всю ночь.
- Вот, смотрю... - усмехнулся Артур Нерсесович.
Он подвинул в сторону Федора альбом, и тот увидел огромный, изящно выписанный рисунок совокупляющихся в саду мужчины и женщины в легких цветных одеяниях, со странными прическами. Из-за тонкой, ажурной ширмы за ними подглядывал благообразный старик. На рисунке было столько света и воздуха, что Федор невольно прикрыл глаза.
- Нравится? - продолжал Аджиев с той же замедленной усмешкой. Китайские рисунки. Целый альбом. Я отдыхаю, когда рассматриваю их. Я сам, как этот старик, подглядывающий...
Наждачное царапанье проскользнуло в его голосе.
Федору очень хотелось посмотреть и другие рисунки, но он не осмелился попросить, ждал, что дальше скажет хозяин. А Артур Нерсесович не торопился. Он встал и поправил криво висевшую картину сбоку от стола, натюрморт: виноград, яблоки и какие-то жутковатые рыбы, похожие на раков, на серебряном блюде.
- У меня новые данные, - он наконец перешел к делу. - Ты и так знаешь немало обо мне. Добавлю еще: подозрения мои насчет Елены оправдались. Тот, - лицо Аджиева перекосилось, - перед смертью, конечно, не врал... Дьявол с ним... Они выследили ее. Установили видеокамеры... Теперь я понимаю, чем меня хотели шантажировать.
По мере того как он говорил, Федор узнавал Артура Нерсесовича из охотничьего домика. Этот человек был готов на любое преступление, и ничто не смогло бы его остановить.
Пышноволосая прекрасная Елена и не подозревала, какой меч навис над ее головой. "Неужели замочит бабу? - подумал Федор и решил: - Только не моими руками. Шалишь! Я не по этому делу".
А вслух сказал:
- Ну, загуляла, с кем не бывает?
- Я не спрашиваю тебя... - злобно зашипел Аджиев. - Зарываешься... Загуляла - катись к е... матери, без полушки в кармане. В чем пришла, в том бы и ушла... Они неспроста снюхались, да, неспроста. - И зашептал почти в самое ухо Федору, брызгая слюной, глотая слова: - Понимаешь, она с ним... Это теперь ясно... Почему не уходит к нему? Детей у нас нет... Что держит? А? Тот богат, не такой, как я, но хватит им... Меня хотят свалить. Ждут момента... Слышишь? Свалить... Все тогда им... Дочку на панель...
Федор впервые услышал упоминание о дочери. Он даже не знал, что у Аджиева есть дочь. И разумеется, пахан вовсе не о дочке пекся, не ее жалел, когда говорил все это. Ревность стареющего непривлекательного мужчины, ненависть к удачливому сопернику и страх потерять не только богатство, но и жизнь, клокотали в нем, вываривая последние остатки человеческого в этой садистской натуре. Предстоящая "мочиловка" духарила ему голову на очередной беспредел. Он их по-китайски казнит на глазах друг у друга и сбросит в один и тот же сортир. Вот это Федору стало совершенно ясно, он только не видел пока, какую же роль отведет Аджиев во всей этой чудовищной интриге ему. Но тут же все и разъяснилось.
- Сейчас я жду его на обед, - сказал Артур Нерсесович, постепенно успокаиваясь. - Ты поедешь еще с двумя ребятами к нему на дачу. Выкручивайтесь, как хотите. Кровь из носу, поставьте ему пару "жучков". Все. Он будет у меня до полуночи. Времени навалом. И без церемоний. Но и без лишнего шума.
- Дом с охраной? - деловито спросил Федор.
- Дачка старая, в запустении. Ребята знают. Иди.
Федор побежал одеваться и у лестницы на второй этаж столкнулся со спускавшейся вниз Еленой Сергеевной. Лицо ее было, как всегда, невозмутимо. Лишь искра тревоги промелькнула в выпуклых ярких глазах, когда она увидела Федора.
- Разве вас не отпустили до понедельника? - спросила она как бы походя.
- Увы, - Федор развел руками. - Велено тренироваться, наращивать профессионализм...
- Бросьте, Федор, - строго сказала женщина, взгляд ее беспокойно метнулся. - Лучше скажите, что-то происходит?
Артюхов понял, что, если он сейчас отделается шуткой или неловко соврет, он навсегда утеряет даже малейшую надежду на ее доверие. Поэтому он не стал делать ни того ни другого, а немножко подался вперед и сказал шепотом:
- Когда вернусь, обязательно расскажу. Но вообще-то ничего особенного... Беспокоиться не о чем... Небольшой наезд... Только вы хозяину...
Он не договорил. Пожалуй, ее лицо впервые не напоминало маску. Женщина, судорожно сглотнув, кивнула и слегка прикусила губу.
Федор уже сверху увидел, как она медленно движется по толстому ковру холла в сторону библиотеки. Медленно и задумчиво.
"Не без твоей помощи, голубушка, Лесной-то осмелел... Ты навела и обнадежила. Но Костя непрост был. И за тобой следили, видать, раз Аджиев знает обо всем", - думал с грустью Федор, пока переодевался. Артур всех обскакал с его помощью. И Костю Лесного Федор жалел всей душой. Что ему за дело до этих отожравшихся рыл, до этих роскошных леди в бриллиантах. Все окружающие - лишь пешки для них, пешки в их кровавой, беспощадной игре. Игре без правил. Вот бы поставить их всех в стойло, на цырлы и на четыре кости! А садясь в машину, Федор уже был почему-то совершенно убежден, что найдется правилка и на Аджиевых.
Хорошая компания ехала в "Жигулях": двое бывших гэбэшников и бандит. Кто бы сказал о таком Федору раньше - не поверил бы. И сейчас он втайне посмеивался над собой, поглядывая на характерно вышколенные лица спутников. Впрочем, они не скрывали от него своего прошлого и, кажется, ничего не знали о нем. Этих в охотничьем домике не было. Федор сразу приметил, что охрана Аджиева отличалась разнослойностью и, по-видимому, эти разные слои не соприкасались. Но, возможно, он ошибался, да и не его это дело разбираться в отношениях услужающих Артуру Нерсесовичу. Стоило сосредоточиться на задании.
Один из спутников, Михась, наконец прервал молчание.
- Дрянное дело - средь бела дня в чужой дом лезть. - Он с досадой выбросил недокуренную сигарету в окно.
- Да там место глухое... - лениво откликнулся второй, назвавшийся Артюхову Алексеем.
- А я зачем у вас? - вставил Федор.
- Ты в дом полезешь? - с насмешкой спросил Михась.
- Я, - убежденно подтвердил Артюхов. - Обстановку прикину и полезу. Я понял, что дача не охраняется?
- Видимо, постоянно - нет, - кивнул Алексей. - Мы в те края уже раза два ездили. Ни разу охраны не замечали. Хозяина нет, дом пустой. Участок огромный, еще сталинских времен. Правда, сегодня выходной, народа, наверное, вокруг много.
- Рисковать зря не будем, - мрачно сказал Михась. - Запорем дело, хуже будет. Лучше на неделе приедем и ночью.
- Да ведь Артуру не терпится, - засмеялся Алексей.
А Федор молчал. У него созрел свой план, а осуществить он собирался его один и втайне от всех.
Дом неведомого Федору Раздольского находился в тридцати километрах от Москвы, в красиво расположенном старом дачном поселке. Как и предсказывал Алексей, несмотря на холодную погоду, дачники торчали буквально на всех участках. Та часть поселка, где жил Раздолье кий, примыкала к лесу и была относительно тихой благодаря тому, что участки здесь оказались действительно громадными и к тому же заросшими огромными деревьями и непролазным кустарником. Крыши домов едва виднелись сквозь всю эту поросль.
- Ну, что? - ехидно спросил Михась, косясь на товарищей. - Хрен его знает, кто тут есть живой вокруг...
Машина встала в тихом проулке, и они расстелили на капоте газету, достали пиво, разложили хлеб и колбасу. Подозрений эта мирная картинка вызвать ни у кого не могла.
- Завтрак на траве. - Алексей смачно откусил малосольный огурец. Его курносый нос покраснел от удовольствия. - Вкусно!
Федор курил, раздумывая. Нет, он не собирался сейчас никуда лезть. Он уже оценил обстановку и примерно представлял, как и где можно проникнуть на участок Раздольского.
- Только ночью, ребята, - сказал он, видя, что товарищи ждут ответа от него. - Прямо от леса по деревьям легко пробраться. Веревка нужна. Дело простое. А собаки там нет?
- У него ротвейлер, он его с собой привозит, иногда здесь живет. Алексей вздохнул: - Надо только точно знать, что он сюда не вернется. Это уже Артура забота.
- Втроем здесь делать нечего, - продолжил Федор. - Один с машиной у станции ждет. Двое пешочком сюда двигают. Картина ясная. Нынче вечером все и устроим в лучшем виде.
Они не спеша доели и допили все и тронулись назад в город.
- Вы меня высадите где-нибудь в центре, - неожиданно сказал Артюхов, когда они миновали кольцевую. - А хозяину доложите, что я по его делу на разведку пошел. К началу операции объявлюсь.
Михась с Алексеем переглянулись, но возражать ему не стали.
К дому на Щипке Федор подходил на этот раз с той стороны, откуда они с Аджиевым успели драпануть от преследователей. В безрассудное и опасное предприятие решил он пуститься, и сам знал об этом. Да уж больно жгла его мысль одна, догадочка подталкивала: проверь, не тяни. Как только услыхал он от Аджиева про видеокамеру, так сразу и сообразил, что еще и где поискать можно. Сомневался лишь в одном: нужно ли по отношению к Артуру Нерсесовичу подобную прыть проявлять? Но самому любопытно было: прав ли он, верно ли догадался? И тянуло еще что-то непонятное на Васькину квартиру, ну точно как в книгах пишут: тянет преступника на место преступления.
Вот и двор, куда они выбежали с чердаков, здесь в них стреляли. Воскресный летний двор в Москве пуст. Большинство на дачах и огородах. Лишь около мусорных баков копошились двое стариков в синих школьных курточках прошлых времен. Один, с фиолетовым носом, патлатый, взглянул на Федора слезящимися глазами и заурчал что-то враждебное, будто оберегал свою добычу от потенциального соперника. Рядом с ними стояла драная сумка, полная бутылок, а найденное тряпье они откладывали отдельно в большой грязный полиэтиленовый мешок. От разворошенных ими баков тошнотворно несло гнилью.
Федор обошел их и нырнул в подъезд, решив вновь пробираться в нужный дом чердаками. Оказалось, что все двери, которые он открыл тогда, так и остались незапертыми. Безо всяких препятствий добрался он до нужного чердака и вышел на лестничную клетку верхнего этажа Васькиного подъезда. Тишина царила в доме. Он спустился на один пролет по давно не убиравшейся лестнице. Прислушался. Дом словно вымер. Вот и квартира Василия. На двери белела полосочка бумаги.
Опечатана, сообразил Федор. Подошел ближе. Все необходимое имелось у него под рукой. Тончайшим лезвием полоснул листок, надел трикотажные перчатки, достал отмычки.
Первая дверь поддалась сразу. Со второй пришлось повозиться. И тут он чуть было не бросил все, когда услышал, что снизу вызвали лифт. Но вот распахнулась и вторая дверь, почти одновременно стукнули открывшиеся двери кабины где-то совсем рядом. Однако он уже был в квартире.
В доме царил разгром, но Федор, не обращая ни на что внимания, перешагивая через брошенные как попало вещи, бросился к цели своего прихода сюда, в большую комнату, которую Голова именовал столовой.
Здесь тоже хорошо поработали, и, видимо, понял Федор, не одни менты. Огромный резной дубовый стол, сдвинутый с середины, стоял с сорванной скатертью, диваны зияли вырванными подушками, исчезли из стеклянных шкафов все статуэтки и фигурки, которых у Васьки было множество. Открытый рояль застыл как бы в ужасе от всего происходившего здесь, не было на стенах и картин. О них свидетельствовали только выцветшие полосы на обоях и зловеще торчащие черные крюки.
"Да, здесь неплохо поживились", - подумал Федор и с замиранием сердца приблизился к занавешенному окну. Именно сюда как раз закатали ковер с пола. Он отодвинул рулон ковра. Склонился под самую батарею и осторожно нажал на две, известные сейчас, наверное, только ему в целом свете, шашечки старинного паркета. Слегка щелкнуло, и Федор, надавив, вынул ту дощечку, которая составляла сердцевинку мозаичной пирамидки. Такими пирамидками был набран весь пол в этой комнате.
Перед ним открылся тайник. Федор, не раздумывая, сунул туда руку и достал сначала пачку долларов, упакованную в полиэтилен, а затем железную коробочку и две магнитофонные кассеты. Больше ему в этой квартире делать было нечего.
Только на чердаке он, переведя дух, открыл коробочку. Переливаясь и посверкивая, там лежали бриллианты - целое состояние, к тому же в полиэтиленовой пачке, по его прикидке, было никак не меньше ста тысяч баксов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45