- Моте совсем не хочется нарушать из-за Крота свой уик-энд.
- Так я зайду. - Крот залпом пьет кофе, не замечая, с какой болезненной гримасой следит Мотя за этой процедурой: не водка же...
"Обормот, - думает Мотя. - Безнадежный обормот".
Кротов исчезает так же быстро, как и появился.
И Мотя счастлив, он снова варит кофе, ставит на подносик крохотную чашечку и шествует, покачивая бедрами, в ванную, которая уже готова принять его выхоленное совсем по-женски тело.
Уже из ванной он делает нужный звонок, восхищаясь своим добрым сердцем: ведь мог бы и не выполнять просьбу Крота. Кто он такой, в конце концов!
Он лежит, нежась, в прохладных струях джакузи, разглядывая свое безволосое тело, и представляет, сколько новых заманчивых встреч ждет его в предстоящие выходные.
Через два дня после истории с Калаяном Федор опять появился в "Утесе". На этот раз Семен долго не выходит к нему, и он ждет его, сидя на диване перед лестницей, ведущей на второй этаж.
Он давно не ездил к Светлане, только разговаривает с ней по десять раз на день по телефону. Федор предлагал девушке переехать к нему на Смоленскую, но она почему-то не решается, тянет, и он думает о том, что она, наверное, все-таки не очень доверяет ему. Например, известие о квартире восприняла как-то уж слишком настороженно. Что ж, возможно, она права. Женщина должна быть осмотрительной, обладать большим чувством самосохранения, чем мужчина. Она ведь - жена, мать... О том, что у него могут быть дети, Федор боялся даже и думать, но втайне мечтал о ребенке, сыне, и хотел вырастить его в любви, в семейном согласии. Но сейчас о каком ребенке речь, пока он в руках Аджиева? И, что странно, чем более Федор хотел порвать с Артуром Нерсесовичем, тем глубже тот втягивал его в свои дела.
Нет, не зря, видно, кум говорил в зоне, что труден путь исправления. Смеялись над ним. Втягивает уголовщина, как наркота, липнет, поди отмойся. Да разве тот, кто вольной жизни понюхал, враз откажется от нее? От риска, от напряжения всех нервов до самых кончиков ногтей. Отрава, зелье такая жизнь, но вот ты даже понял это и хочешь совсем другого, а тянет, точно по утрам к первой сигарете, будто пьяницу к стопке вина.
- Ты чего пришел, Федор?
Артюхов вскидывает голову, пробуждаясь от невеселых дум. На лестнице стоит Семен, но не зовет его подняться наверх. Федор обескуражен таким приемом. Он встает с дивана, нерешительно мнется.
- Да вот хотел узнать, может, и правда мне надо к Кроту? Ты ведь говорил, где его искать?
- Сейчас не знаю, - отрезает Звонарь, но потом смягчается, спрашивает: - Ты не слыхал ничего?
- Нет, а что? - Федор смотрит удивленно. - Я ведь за городом обретаюсь,
- А... - кивает Семен, - забыл я, да, ты рассказывал. Крот, наверное, смотается отсюда. У него неприятности.
- Жаль. - Федор усмехается. - Ну что ж, тогда привет?
Он машет рукой и, поворачиваясь, уходит. А Звонарь все стоит на лестнице, будто сомневаясь в чем-то.
"Марс" с виду обычный ночной клуб, каких сейчас сотни в Москве, да и по всей России.
Раньше здесь собирались скины и рокеры, было много наркоманов и всякой сопутствующей наркоделам публики. Постепенно все они как-то рассеялись по другим кабакам и тусовкам, а в "Марс" накатила волна мелких торговцев-палаточников, ходячих банкометов, "быков" со своими марухами, ларечных путан. Это был уровень потребителей "СПИД-инфо", "Московского комсомольца" и "Мак-доналдса", только в приблатненном варианте. Приглашенные группы с названием типа "Бубновый туз" вовсю распевали лагерную попсу с матерком, а главный зал украшала огромная фотография Наташи Королевой в телогрейке на голое тело, сапогах и шапке-ушанке с незавязанными ушами. В руке она держала пачку "Беломора".
Серьезный народ сюда редко захаживал, но бывало, что назначали здесь встречи заметные московские "авторитеты". "Марс" находился в самом центре города.
"Буза", - решил Федор, входя в главный зал и оглядываясь по сторонам.
Все столики были в основном заняты, и он с трудом нашел себе местечко прямо возле небольшого подиума, на котором располагались музыканты.
- Группа "Болт", - объявил голый по пояс парень в блестящих штанах с ярко-алыми подтяжками.
В зале одобрительно засвистели, зашикали, раздались даже жиденькие хлопки.
Взревел синтезатор, рассыпалась барабанная дробь, и тощая загорелая деваха в шортиках и коротком тишоте завыла что-то слащавое о любви к лихому парнишке.
- Хочешь большой? Хочешь большой? - скандировала пьяная компания за соседним столиком. Федор не выдержал и расхохотался. Сидевшие с ним рядом двое мужиков лет по тридцати переглянулись.
- Ты первый раз здесь? - спросил один из них.
- Первый и последний, наверное, - сказал Федор, отсмеявшись.
Мужикам явно было скучно, по их облику и разговорам можно было предположить, что они как-то связаны с торговлей на вещевом рынке. Так оно и оказалось, и Федору, уплетавшему курицу-гриль, пришлось выслушать немало интересных подробностей из жизни мелких рэкетиров. Он опять вспомнил о Светлане, и в жару, и в холод стоявшей за прилавком с тряпками. Ей вот с такими и приходилось сталкиваться ежедневно. Пора, пора было вытаскивать ее из этой благословенной рыночной экономики, пора было завязывать с Артуром Нерсесовичем и его гоп-компанией.
Федор чокнулся с мужиками. Выпили за удачу. Хотя какая удача в мире, где уже все поделено и расчислено. Удача у того, кто идет поперек.
- Угораем, парни? - К их столику приблизилось нечто длинноногое и полуодетое, на платформах-копытах, за макияжем не видно было лица, только зрачки поблескивали болезненным, странным блеском. Голова была подстрижена почти наголо.
Федору все стало ясно и потому неинтересно, а мужики клюнули, нашли свободный стул, и нечто, оказавшееся девушкой Сюзанной, уже капризно требовало шампанского.
Он увидел Крота неожиданно и внезапно, но ему показалось, что тот давно уже сидит и наблюдает за ним. Когда их взгляды встретились, на лице Славы появилась явно деланная улыбка и застыла, как приклеенная, на губах, но глаза были серьезные, даже злые. Знака он никакого не подал, так, сидел себе вместе с тремя незнакомыми Федору ребятами, и даже рюмки перед ним не стояло. Просто сидел.
Федор поднялся, предупредив соседей, что отойдет на минутку, и пошел через дым и гвалт в тот угол, откуда смотрел на него Крот.
- Поговорить пришел, - сказал Федор, приблизившись.
Трое сидящих с Кротом замолкли.
- Пришел, так садись. - Крот указал рукой на свободный стул. Федора нервировало присутствие незнакомых людей, он покосился в их сторону, но Кротов как будто и не заметил этого, ждал, что скажет Федор.
- Ты намекал, тебе люди нужны... - начал Артюхов.
Крот ухмыльнулся, при этом его курносый нос дернулся, как хоботок.
- Предприятие закрывается, - таинственно сказал он. - На переучет. Понял? Крот уходит в нору.
Только тут Федор заметил, что собеседник его как будто бы не в себе, непонятная эйфория звучала в его высоком голосе, сверкали глазки, а лицо, по мере того как он говорил, покрывалось бледностью.
"Тоже принял, что ли? - мелькнуло у Федора. - Или обкуренный?.."
- Не везет мне, - с досадой сказал он, а сам взглянул на Крота с жадностью человека любопытствующего. Этот взгляд сразу насторожил собеседника. Кротов набычился и угрожающе надвинулся на Артюхова.
- Ты что смотришь? Чего надо тебе? - Спутники Кротова напряглись. Федор понял, что выдал себя, надо было срочно отмазываться.
- Чудной ты, напрасно вяжешься. Сам приглашал: "давай приходи", а теперь полный отлуп...
- Да ты что? - сменил тон Кротов. - Младенец у сиськи? Матерый волк, а мечешься, словно шавка какая... Ну, нет Лесного, а другие-то есть! Сходи в "Руно". Там собираются все свои. Была бы шея...
- Да я там однажды покрутился, туда не войти, знаешь ведь...
Федор не мог признаться, что знать не знает, где это самое "Золотое руно".
- С подъезда, да, не войдешь, - рассудительно сказал Крот, - а с переулка, ну, с Починковского, дверь есть. Там поговори... Тебе встречу назначат. Да ты ведь многих знаешь, и о тебе наслышаны...
При слове "наслышаны" Федор слегка поежился.
- Были наслышаны, - сказал он. - Теперь вон новых сколько! Ведь я шесть лет чалился.
- Толковым людям всегда дорога открыта, - многозначительно заметил Крот и обратился к своим спутникам: - Пора хилять отседова. У меня завтра сранья рандеву. Ферштейн? - Он похлопал по плечу Артюхова. - Еще увидимся.
Они встали и пошли между столиков к выходу, а Федор остался сидеть один, задумчиво глядя вслед уходящей компании.
В том конце тесноватого зала, куда они двигались, назревала драка. Завизжала тонко девчонка, чей-то басовитый голос вскрикнул:
- Кто пустил сюда это мурло?
Федор видел, как вал потасовки, возникшей как бы из ничего, накатывал на приближающихся к дверям Кротова со спутниками. Звенела разбитая посуда, мелькали поднятые вверх кулаки.
- Ничего, дело обычное, - услыхал Федор чей-то голос за спиной. Он оглянулся. На него в упор смотрел молодой мужчина. Если бы не одежда, пестро-бестолковая, Артюхов никогда бы не признал в нем посетителя подобного заведения.
Вот кто-то двинул Крота, остановившегося в недоумении, один из мужиков его свиты налетел на наглеца, профессионально заломил руки. Раздался дикий вой.
Дым коромыслом стоял в зале. Уже ничего нельзя было разобрать, кто дерется и с кем. Орали:
"Пожар!" А оркестр невозмутимо наяривал что-то залихватское, не обращая внимания на весь этот хипеж.
- Стреляный! - раздался из гущи сплетенных тел отчаянный крик Крота.
Федор вскочил, но железная рука, впившаяся ему в плечо, прижала его к стулу.
- Сиди, - прошипел сзади тот же мужик.
Но Федор двинул его локтем под дых, метнулся в толпу мутузящих друг друга людей, мощными ударами раскидывая их в стороны.
Крота не было среди них. Расчищая себе проход, увертываясь от встречных оплеух, Артюхов медленно приближался к дверям. Около них было почему-то пустое пространство, а дальше, в глубине небольшого коридорчика, суетились те трое, что пришли с Кротом.
Федор увернулся от занесенной над ним бутылки, ногой сбил попытавшегося завалить его с налета "быка".
Свалка осталась за спиной. А перед ним на заплеванном полу коридора лежал истекающий кровью Крот.
- Что с ним? - крикнул Федор.
- Пырнули, - коротко бросил один из пришедших с ним парней. Помоги до машины дотащить. Живей, ребята, живей. Сейчас нас всех потрошить начнут.
Они подхватили безжизненное тело.
- Федор... - вдруг просипел умирающий, едва шевеля губами. - Это Мирон, скажи братве. Ми... - Он дернулся... - У Игната... Федор... Эх, я...
Жизнь покидала Крота буквально на глазах, но они тащили его почти бегом, все равно тащили...
Вот и машина. Парни впихнули неестественно выгнутое тело на заднее сиденье автомобиля. Крот тихо застонал и умолк. Федор стоял, озираясь, от дверей "Марса" в их сторону бежали двое.
- Останови... - крикнули Федору уже из машины.
Стреляный метнулся наперерез бегущим, с налета вырубил одного борцовским приемом, а второй повис на нем, сжав железной хваткой шею.
Машина с Кротом, взревев, выехала со стоянки. Вот она уже на магистрали, и тут оглушительный взрыв сотряс воздух. Федор увидел, как взметнулась вверх крыша и белое гудящее пламя мгновенно охватило весь остов автомобиля.
- Амбец... - прошептал Стреляный и только тут ощутил, что свободен, что стоит на тротуаре совершенно один, а этих двоих как не бывало.
Загудела вдали милицейская сирена, ей откликнулась тревожным воем вторая.
"Бежать, - сказал он себе. - Немедленно".
И не мог двинуться, оторвать глаз от зрелища жуткого костра, где сгорали живьем четыре человеческих существа.
- Красиво! - услышал он мягкий голос за спиной. - Люблю смотреть на огонь.
Тот же мужчина, что пытался остановить его в "Марсе", когда он бросился на помощь Кроту, стоял совсем близко от Федора. В его глазах посверкивали, отражаясь, отблески бесовского огня.
- Вы, кажется, хотели посетить одно заведение? - с усмешкой спросил он, видя, что Федор стал как натянутая струна. - Милости просим. Завтра к часу приходите. Прямо с Починковского... 0'кей?
Стреляный сник, его затошнило, он исподлобья наблюдал, как тот стремительно садился в машину, окруженный группкой ряженых под марсовскую публику атлетически сложенных парней.
- Амбец, - прошептал Федор и рванул что есть мочи в соседний с "Марсом" двор.
Со всех сторон к разоренному ночному клубу съезжались ментовские, сверкающие, как новогодние елки, авто.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СТРЕЛЯНЫЙ
Известие о гибели Крота Павел Сергеевич Купцов получил, будучи на даче, на другой день. Когда цепочка слухов, взбудораживших не только криминальный мир Москвы, но и охочих до сенсаций журналистов, замкнулась на Купце, тот мирно пил свой любимый английский чай с земляникой. Свежие душистые ягоды он только что самолично собрал в березовой рощице неподалеку от дачи вместе с детьми и двумя охранниками.
Позвонивший ему Шклявый Мотя пребывал почему-то в паническом состоянии. Он не мог сообщить толком никаких подробностей, потому что сам узнал обо всем из десятых рук, но, как заведенный, твердил про какой-то паспорт, который обещал Кроту, но сделать вовремя не успел.
Из этого бессвязного потока слов Павел Сергеевич твердо уловил лишь одно: Крота, который спешно собирался слинять за рубеж, взорвали вместе с двумя ближайшими помощниками в машине около "Марса".
"Китаец, проклятый Китаец", - с досадой сразу же решил Купцов. Воистину этот человек обладал колоссальным нюхом, связями, неограниченными материальными и людскими возможностями. Похоже, возмездие без промедления настигало всякого, кто посягал на его "империю". Крот посягнул, облажался и теперь убит.
"Всего несколько дней прошло... - думал Павел Сергеевич. - А уже установил, кто "наехал" на его человека, и тут же среагировал..."
Вывод из всей этой истории напрашивался простой: кто-то в московской уголовной среде целенаправленно пахал на Аджиева, и, видимо, не один это был человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45