– Это просто здорово! Ты умница! – поздравил он ее.
– Вовсе не умница… Я хотела получить более высокую оценку! Столько сил потрачено! – рыдала она, измученная перенапряжением.
– Это ничего не значит. Разве важно, какое место ты получила? Важно, что ты сдала. Важна работа, а она выполнена прекрасно, – утешал ее Марк.
– Экзаменаторы, по-видимому, так не считают.
– Все экзаменаторы – остолопы. Если бы они увидели эти модели не на плечиках, а на подиуме, они бы поняли тогда, как хороша коллекция. Твои модели будут пользоваться спросом, малышка, и ты без труда сможешь их продать!
– Надеюсь. Я должна хотя бы возместить то, что затратила на них, вернее, все мамины расходы.
– Тебе это удастся. Вот увидишь!
И конечно, он оказался прав. После заключительного показа коллекции к Терезе обратилось несколько человек, пожелавших купить отдельные модели, а также владелец одного бутика, предложивший купить всю коллекцию, с условием, что ей же можно будет заказать дубликаты, а также заручившись ее согласием разработать для них весеннюю коллекцию.
– Вот видишь, что я говорил? – воскликнул Марк, кружа ее в объятиях с видом победителя. – Теперь тебе придется заняться бизнесом. Забудь обо всех мелких заказах и принимайся за организацию большого дела! Получить право на собственный фирменный знак! Это не шутка!
– Но я не знаю, с чего начать.
– Для начала найди небольшое ателье, найми нескольких надомниц и дай развернуться своему таланту.
– У тебя все так просто получается, а ведь я совсем не знаю, как вести дела…
– А что ты скажешь о твоей подруге Линде Джордж? Она, кажется, только что окончила коммерческое училище? Вот она-то как раз и поможет тебе в финансовых вопросах. Ты будешь моделировать, а она займется финансами и сбытом.
– Но, черт возьми, где я найду деньги, чтобы начать подобное дело?
– Поговори с управляющим банка – для этого банки и существуют.
– О Марк… я боюсь…
– Мне казалось, что ты хочешь стать известным модельером!
– Тогда наберись смелости – и вперед!
Она глубоко вздохнула, и ее глаза блеснули решимостью.
– Может быть, ты прав. Если я не рискну, то никогда ничего не добьюсь.
Он поцеловал ее.
– Я горжусь тобой, леди. Очень горжусь.
* * *
Хотя они любили друг друга, и Марк и Тереза хранили в тайне друг от друга некоторые факты своей биографии – каждый по своим соображениям.
Марк не упомянул о том, что его мать замужем за Хьюго Варной, а сказал лишь, что его семья живет в Штатах, где у отчима свое дело, потому что его смущали богатство и успех Хьюго, обеспечившие ему так много жизненных преимуществ. А кроме того, он все еще считал, что с его стороны выглядело бы бахвальством признаться в родственных связях с одним из светил мира моды, когда Тереза находилась всего лишь на самой низшей ступеньке лестницы, хотя, возможно, это было глупо.
Что касается Терезы, то она даже в самые интимные моменты не признавалась Марку, что была приемышем. Отчасти это объяснялось тем, что она и сама редко вспоминала об этом, а отчасти своим отношением к Дорин, как к родной матери. Рассказывая о своем прошлом, она всегда говорила о своей настоящей жизни, а не о той, какой она могла бы быть. Она – Тереза Арнолд, дочь Дорин Арнолд, ее отец умер, и выросла она в Бакингеме – и все.
Но, начиная собственное дело, она впервые в жизни обнаружила, что ей совсем небезразлично, что она приемыш, хотя причина была не совсем обычной. И когда они обсуждали этот вопрос с Марком, правда сама по себе выплыла наружу.
По совету Марка Тереза сходила к управляющему банка Он заинтересовался ее планами и не отказался помочь, напомнив при этом, что получить заем на требующуюся ей сумму можно лишь под залог недвижимого имущества. Услышав об этом условии, Дорин не раздумывала. Сверх всякой меры гордясь Терезой и желая всячески помочь в начале избранного ею пути, она сразу же предложила заложить дом и Тереза, преисполненная благодарности и любви к матери почувствовала, что берет на себя страшную ответственность, и очень боялась потерпеть поражение.
– Мне кажется, я не имею права позволить маме заложить дом, – сказала она Марку – Я не могу принять от нее такой жертвы.
– Но ведь ты не просила – она предложила это сама, – заметил Марк.
Они ужинали курицей под соусом карри в квартире Марка, но Тереза почти ничего не ела, а лишь ковыряла вилкой рис.
– Знаю, что она предложила, но дело совсем не в этом. А вдруг мне ничего не удастся?
– Удастся. Ешь карри.
– А вдруг? Если я прогорю, мать потеряет все. Папа не так уж много ей оставил: дом – это все, что у нее есть. Не будет дома – и она останется ни с чем. Что тогда делать? Я не могу позволить ей так рисковать.
– Послушай. – Марк доел карри и отодвинул тарелку – Во-первых, ты добьешься успеха. Во-вторых, если банк требует заклад, у тебя не остается выбора – помочь тебе я не в состоянии – сам по уши в долгах. В-третьих. Дорин хочет помочь тебе. Так уж устроены матери.
– Но она и без того так много для меня сделала Пора бы уж начать расплачиваться с ней, а я вместо этого отбираю у нее все до последнего пенни.
– Когда встанешь на ноги, ты ее вознаградишь, – возразил Марк. – И она будет жить в роскоши до конца своих дней… – Он замолчал, вспомнив, как Хьюго баловал свою мать, не только обеспечивая материально, но и давая возможность гордиться успехами сына, что согревало сердце Марты. – Поверь, тебе придется разрешить Дорин поступить по-своему. Не рискуя, ничего не добьешься. Тебе ведь известна поговорка, кто не рискует, тот не пьет шампанского.
– Знаю, знаю, но… – Тереза помедлила. – Она и так уже столько сделала для меня, но есть еще кое-что, о чем я тебе не рассказала. Она ведь мне не родная мать. Меня удочерили в грудном возрасте.
– Да? – Он удивился, но не был потрясен.
– Поэтому я несу двойную ответственность.
– Почему?
– Потому что не хочу ее разочаровывать, не хочу обмануть ее надежды. Бог знает, какая бы мне предстояла жизнь, если бы они меня не удочерили. Родители дали мне все – любовь, чудесный дом. Я не хочу отплатить ей за это черной неблагодарностью и стать причиной ее разорения.
Он взял в свои руки пальцы Терезы. Хотя в его квартире было тепло, пальцы девушки были холодные и немного онемели. Он стал нежно растирать их.
– Я повторяю, дорогая, тебе не хватает уверенности в своих силах. Ты сможешь добиться своего – я уверен! Что же до нежелания разочаровать мать, то это чистейшая чепуха – уверяю тебя. Она уже гордится тобой и будет гордиться еще больше.
Марк притянул ее к себе, поцеловал в волосы, глаза и наконец в губы. Из-за того что ее мысли были заняты другими заботами, она ответила ему не сразу, но волшебная сила его близости сделала свое дело, и она, на время забыв все свои проблемы, поддалась физическому влечению к нему.
Марк был щедр и тактичен в любви, он заботился о том, чтобы она получала наслаждение, уводя ее на такие высоты, о существовании которых Тереза и не догадывалась, имея дело со своими приятелями, которые всегда слишком торопились доставить удовольствие самим себе. Когда все было позади и она лежала в его объятиях, умиротворенная, испытавшая наслаждение, повседневные проблемы, казалось, отступили.
Иногда, как это было и в тот раз, после близости Марк закуривал сигарету, прислонившись к подушке, а ее голова покоилась на его плече. Она вдыхала аромат его кожи, ощущая слабый запах свежего пота, смешанный с запахом мыла и дыма сигареты. Лежа в полудремотном состоянии, она была счастлива и благодарила Бога, что тогда, четыре месяца назад, она поехала в провинцию, хотя и съездила напрасно, но ведь в противном случае она никогда бы не встретила его – просто страшно подумать! Прошло так мало времени, а ей казалось, что они знакомы всю жизнь, и когда Марк сказал «Так, значит, ты приемыш? Ты никогда мне об этом не говорила», – она обрадовалась, что между ними больше нет секретов.
– Мне казалось, что это не имеет значения, – сказала она – Я сама почти никогда не вспоминаю об этом.
– Ты что-нибудь знаешь о своих настоящих родителях? – спросил он без особого интереса.
Это было проявлением естественного любопытства, в вопросе не было и намека на то, что ее ответ может повлиять на их дальнейшую жизнь.
– Почти ничего. Когда мне исполнилось восемнадцать, я обратилась за свидетельством о рождении, но больше никогда и ничего не предпринимала. Мне не хотелось ничего знать. Я уже говорила, что считала Леса и Дорин своими настоящими родителями. Они были рядом всю мою жизнь. – Помедлив, она провела пальцем по белокурым волоскам на его груди. – Правда, любопытно, что у моей родной матери такая же фамилия, как и у тебя, – Бристоу?
– Да ну? Удивительно. Мне казалось, что это не такая уж распространенная фамилия.
– Пожалуй. Ее звали Салли. Салли Маргарет Бристоу, и там был указан адрес – где-то в Кенсингтоне. А имя отца не было указано. В этой графе было просто написано «отец неизвестен».
Почти интуитивно она почувствовала, как он весь напрягся.
– Что с тобой?
– Ничего Правда, ничего – Но он высвободился из ее объятий и поднялся, протянув руку за джинсами. – Пойдем в другую комнату. По телевизору будет фильм, который мне хочется посмотреть.
– Хорошо – Но она чувствовала, что он почему-то отдалился от нее, и это обидело и озадачило Терезу. Она не поняла, что случилось, но по его поведению почувствовала, что он не намерен ничего объяснять ей. Каким-то непостижимым образом в последнюю минуту между ними возникла преграда, которой раньше не было.
И вдруг Тереза похолодела от дурного предчувствия. Все ее тело онемело, как это иногда случалось с ее руками.
– Я люблю тебя, Марк, – хотела сказать она в надежде, что случится чудо, и все вдруг снова станет хорошо, как прежде… Но она ничего не сказала. Заставив себя подняться, Тереза взяла одежду и последовала за Марком в гостиную.
* * *
Марк Бристоу налил себе еще виски – в третий раз с тех пор, как ушла Тереза, – и стоял, глядя на стакан. Небольшие часы на каминной доске показывали без 20 минут два, но он не собирался ложиться. Знал, что не заснет, а что может быть хуже, чем метаться в постели без сна? К тому же у него мурашки пробегали по коже при одной мысли о том, чтобы лечь в постель, где он совсем недавно занимался любовью с Терезой!
«Боже всемогущий, ну и влип же я в историю! – думал Марк, сердито отхлебнув из стакана, – Боже всемогущий, не могу этому поверить! Ведь если не ошибаюсь, я только что занимался любовью с собственной сестрой!»
При одной этой мысли он почувствовал, как на лбу выступили капельки пота, скатывавшиеся ручейками по шее. Конечно, он ничего не подозревал, он и понятия не имел, что такое возможно, но это не могло помочь освободиться от чувства глубокого отвращения. Ничем – никакими оправданиями, никакими отговорками нельзя было отделаться от этого ужасного чувства. Он занимался любовью с собственной сестрой! И что еще хуже – он любил ее, а она полюбила его. Неудивительно, что между ними сразу возникла духовная близость! Совсем, черт возьми, неудивительно. Трудно передать, как мерзко он себя чувствовал.
Но разве мог он предполагать? Нет, не мог. Он даже не знал, что она приемная дочь, и тем более не подозревал, что его мать родила и отдала чужим людям второго ребенка.
«Что это с ней случилось?» – раздраженно и сердито размышлял Марк, готовый сорвать на матери зло. Он, конечно, знал, что был незаконнорожденным. Салли не делала из этого тайны, а после того, как Хьюго на ней женился, он всегда относился к нему как к собственному сыну. В любом случае не было никакого смысла скрывать это. Он был уже достаточно большим и помнил, как жил с матерью в Лондоне – в Кенсингтоне. Он ходил в подготовительный класс, когда его спешно перевезли в Штаты. Но в то время мать, должно быть, уже была беременна. Он торопливо произвел кое-какие подсчеты, прикинув возраст Терезы. Странно. Что-то не сходилось. Он не вполне понимал, в чем дело, но Тереза, возможно, была старше, чем он полагал. Да, по-видимому, это так. Другого объяснения быть не могло. Салли Маргарет Бристоу из Кенсингтона была, несомненно, его матерью. Шансы, что на территории в две квадратных мили жили две девушки с одинаковыми именами и фамилиями, составляли один на тысячу.
Он снова наполнил стакан, мысленно прокручивая возможный сценарий. Когда Пола исчезла, Салли была снова беременна. Одному Богу известно, как она умудрилась дважды влипнуть в одну и ту же историю, – можно было бы предположить, что, пройдя через все, выпавшее на ее долю, когда пришлась рожать и одной растить ребенка, – она должна бы была проявить большую осторожность, особенно в конце «веселых» 60-х годов. Но почему-то случилось по-иному, и Салли почувствовала, что второй раз сможет не выдержать. К тому же это, наверное, лишило бы ее шанса выйти замуж за Хьюго. И поэтому на сей раз Салли решила отдать ребенка приемным родителям. Этим ребенком была Тереза.
А кто же ее отец? Или они от одного отца? А может быть, даже Хьюго? В свидетельствах о рождении и у нее, и у него было написано одинаково: «отец неизвестен». Он этого не понимал. Масса вопросов оставалась пока без ответа, но многое уже прояснилось, подумал Марк, у которого замерло сердце при мысли, что он недалек от истины.
Существовала единственная возможность узнать правду. Он торопливо подсчитал разницу во времени и позвонил Салли в Штаты. Она ответила мягким удивленным голосом, и у него на какое-то мгновение мелькнул проблеск надежды.
– Привет, мама.
– Марк? Какая приятная неожиданность! Как ты там?
Не ответив на ее вопрос, он задал свой:
– Мама, ты отдавала на удочерение ребенка в Лондоне? В конце 60-х – начале 70-х годов?
Последовало молчание. Оно продолжалось слишком долго, даже если учесть огромное расстояние между ними. Потом она сказала, немного задыхаясь, испуганным голосом:
– Как ты узнал?
Значит, это правда. Не осталось и тени сомнения. Не осталось ни малейшей надежды. У него не было сил ответить матери, не было сил продолжать разговор. Не сказав больше ни слова, он положил трубку и стоял, уставившись на телефон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63