На мгновение преследующая ее тень омрачила мысли Салли, но она с привычной уже легкостью отогнала ее от себя и направилась в гардеробную. Сегодня вечером они с Хьюго ужинали с важным сенатором, который обычно включал в число своих гостей деятелей шоу-бизнеса, а Салли еще не решила, что надеть. Ступая по палевому ковру, она подошла к одной из вешалок, расположенных вдоль каждой из обитых муаровым шелком стен, и, выбрав черное платье, приложила его к себе. У платья был скромный круглый вырез, красивые длинные рукава до запястья, на спине – разрез от ворота до талии, а короткая юбка придавала наряду задорный вид. Если надеть к нему бриллиантовые серьги и браслет, оно будет выглядеть очаровательно. «Да, – подумала Салли, – надену-ка я черное… а может, все-таки бархатное, цвета клубники…»
Ей показалось, что кто-то вошел в ее спальню, примыкающую к гардеробной, и Салли обернулась, все еще прижимая к себе платье и недовольно хмуря брови. Она приказала слугам не беспокоить ее, потому что очень дорожила возможностью побыть в одиночестве. Было нелегко привыкнуть к тому, что ее жизнь проходит на глазах. Очень приятно сбросить нижнее белье и знать, что оно будет выстирано и возвратится на свое место в ящик комода выглаженным и надушенным, еще приятнее было не беспокоиться о том, что нужно убрать со стола и вымыть посуду, но ее все-таки слегка смущало, когда молчаливые горничные подобострастно выполняли при ней свои обязанности.
– Кто там? – спросила она несколько раздраженно.
Дверь гардеробной отворилась, и, к своему удивлению, она увидела Хьюго. Брови, которые она слегка подкрашивала, чтобы они больше выделялись на лице, удивленно приподнялись. Салли ожидала, что он возвратится домой, по крайней мере, через час. В это время дня он обычно находился в своем офисе на Седьмой авеню.
– Хьюго! – воскликнула она. – Почему ты вернулся так рано?
Хьюго вошел в гардеробную и закрыл за собой дверь. Это был мужчина средних лет и среднего роста в сером костюме и белой водолазке. Когда он повернулся и верхний свет, который Салли включила, чтобы осмотреть свои туалеты, упал прямо на его лицо, она заметила, что он бледен. Лицо его осунулось, резко обозначились обычно незаметные морщины, пролегшие от крыльев носа к уголкам рта, глаза лихорадочно блестели.
– С тобой все в порядке? – спросила она. – Ты не заболел?
Муж не ответил. Просто стоял и смотрел на нее, словно не решаясь начать разговор.
– Хьюго! – Она шагнула к нему.
– Грег Мартин жив, – сказал он. Она остановилась, не расслышав.
– Что ты сказал?
– Грег Мартин жив. Он в Австралии. Он не погиб на «Лорелее». Вся эта проклятая история была обманом.
– О Боже! – воскликнула Салли, не веря его словам.
– Я понимаю тебя. Я тоже сначала не поверил. Но я все проверил, Салли. Нет сомнения, что это правда. Я должен был прийти домой и все рассказать тебе немедленно. Ты понимаешь, что это значит? Если Грег жив, то есть шанс, что Пола тоже жива.
– О Боже! – снова вырвалось у нее.
У Салли потемнело в глазах, будто кто-то выключил свет, и она почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. Она застыла на месте, все еще прижимая к себе черное платье и глядя на мужа, но ей казалось, что у нее на глазах рушится весь ее мир.
Салли всегда знала, что этот момент когда-нибудь наступит. Теперь он настал, и все-таки она понимала, что так же не готова к нему, как и раньше.
* * *
В Лондоне шел снег. Первые крупные снежинки растаяли на тротуарах, а теперь снег повалил плотной стеной. Он скапливался на подоконниках, в углублениях и трещинах, превращался в слякоть на дорогах, где его месили колеса уличного транспорта.
В маленьком ателье на верхнем этаже старого ветхого склада в Уайтчепеле. Тереза Арнолд, дрожа от холода, зажгла еще одну конфорку портативной газовой плиты. По правде говоря, она не могла позволить себе такую роскошь, потому что, когда ей требовался новый баллон, его приходилось втаскивать наверх по трем пролетам лестницы, а это всегда создавало сложности, поскольку нужно было звать на помощь кого-нибудь из приятелей. Но когда Тереза мерзла, у нее немели пальцы и превращались в белые бескровные обрубки, казалось, не имеющие никакого отношения к ее рукам. Тогда она не могла работать в полную силу, а работать ей было совершенно необходимо, в противном случае ее новая коллекция ни за что не будет готова вовремя.
Тереза потерла руки, чтобы хоть немного вернуть их к жизни, и наклонилась над разложенными на рабочем столе листами бумаги, пытаясь забыть о холоде и сосредоточиться на эскизах. Она обязана придумать хорошие модели – не просто хорошие, а блестящие, – не то она предаст всех, всех тех, кто верил в нее – ее крошечную армию рабочей силы, состоящую из закройщиц, швей-надомниц, друзей из художественного училища, которые заглядывали к ней, чтобы предложить помощь и поддержку, а прежде всего предаст свою мать, которой пришлось заложить в банке собственный дом, чтобы помочь дочери основать собственное дело.
Тереза вздохнула: холод действовал на нее угнетающе и лишал ее обычного неукротимого оптимизма. Когда-то все казалось простым и волнующим. По окончании школы модельеров ей удалось продать всю дипломную коллекцию в маленький дорогой бутик в Уэст-Энде, где ее модели были приняты на «ура», и она поверила, что способна завоевать мир и что успех не за горами. Размечтавшись, она решила стать независимым модельером. Но в действительности все оказалось значительно труднее. Возможно, думала она, сначала все выглядело легко и просто, потому они строили планы вместе с Марком… Марк Бристоу был молодым, энергичным служащим рекламного агентства, с которым она познакомилась и в которого влюбилась в те дни, когда охотилась за заказами в Сомерсете. Марк, хотя и был англичанином, прожил в Соединенных Штатах достаточно долго, чтобы заразиться типично американским энтузиазмом и энергией, которыми он, в свою очередь, заражал окружающих. Он вдохновлял ее и хвалил, поругивал, когда она того заслуживала. Его любовь и поддержка даже в самые мрачные минуты, когда ее одолевали сомнения в собственных силах, вселяли уверенность, что она справится со всеми трудностями. Это Марк убедил ее обратиться в банк за кредитом. Марк посоветовал ей объединиться с ее старинной приятельницей Линдой Джордж, окончившей школу бизнеса в то самое время, когда Тереза получила диплом модельера, чтобы та занималась коммерческими делами ее предприятия. Именно Марк внушил ей такую уверенность в своих силах, что она позволила матери заложить дом в обеспечение кредита, правда, Тереза противилась этому, даже сознавая, что другой возможности получить необходимый заем у нее нет. Но важнее всего было то, что Марк заставил ее почувствовать себя любимой и единственной. «Я очень горжусь тобой, леди», – говорил он, и она сияла от счастья, опьяненная своей уверенностью в том, что благодаря своему таланту завоюет мир.
Но Марка уже давно не было рядом. Он исчез из ее жизни внезапно, без объяснений, и Тереза, как она ни старалась, не Могла примириться с этой потерей. «Почему… почему… почему? – спрашивала она себя снова и снова. – Почему все так кончилось? Мы были так близки. Мы любили друг друга… Что же произошло? Разве я могла предположить, что такое случится?» Искать ответы на эти вопросы было бессмысленно. Оставалось лишь смириться и признать, что, как бы ни хотелось ей думать иначе, Марк просто бросил ее и не собирается возвращаться. Она уже почти свыклась с этой мыслью, но в глубине души все еще тосковала по Марку. Его отсутствие вызывало у нее ноющую боль в сердце. Казалось, даже ее предпринимательская деятельность пострадала, потому что с уходом Марка Тереза утратила и веру в свою удачу, словно она стекла по ее щекам вместе со слезами.
Когда рядом был Марк, любое дело было ей нипочем. Без него жизнь почти утратила для нее свою прелесть. Работа наводила скуку, хотя она пыталась не смешивать эмоции с работой. Несколько магазинов и модных бутиков заинтересовались ее моделями, но их еще предстояло создать, учитывая новейшие модные веяния, в надежде на то, что на них найдется покупатель, если одежда будет не слишком дорогой и хорошего качества. Во многом это напоминало заколдованный круг: если сшить уникальные модели, это обойдется значительно дороже, а для серийного производства требовался капитал и оптовые покупатели. К тому же ей не давала покоя мысль о том, что в случае неудачи ее мать останется без крова.
Разумеется, ей был совершенно необходим спонсор, который вложил бы в ее дело достаточно денег, обеспечил бы ей финансовую основу и позволил посвятить себя исключительно творчеству. Но пока такой джинн почему-то не появлялся, как бы усердно она, так сказать, ни терла волшебную лампу. Линда тоже старалась изо всех сил. «Будем надеяться, что ей что-нибудь удастся сделать в ближайшее время, – Думала Тереза. – А если ничего не выйдет, не знаю, сколько еще времени я смогу продержаться».
Звук шагов по хлипкой лестнице, которая вела в ее ателье, заставил Терезу оторваться от эскизов – в ней вспыхнул крошечный лучик надежды, не желавшей угаснуть окончательно. Так или иначе, при звуке шагов на лестнице у нее всегда мелькала мысль, не Марк ли это возвращается – так же неожиданно, как и ушел. Надежда умерла, как только мгновение спустя на пороге появился высокий молодой человек в старенькой куртке и коричневой кожаной фуражке.
– Уэсл! Привет! – сказала она с приветливой улыбкой, надеясь скрыть свое разочарование. – Что ты здесь делаешь?
Вопрос не требовал ответа: Уэсл был ее приятелем по художественному училищу и частенько забегал к ней без предупреждения.
– Черт побери, как здесь холодно, Терри, – сказал он, притопывая ногами. Его дыхание вырывалось в виде облачка белого пара.
– Тоже мне открытие! – фыркнула Тереза. – Если хочешь кофе, поставь чайник на огонь.
– Я, конечно, хочу кофе, да и ты, думаю, не откажешься, только не здесь. Собирайся, я приглашаю тебя в то маленькое кафе у дороги… как оно теперь называется?
– По-моему, теперь оно называется «У Марио». Его название то и дело меняют. Но я не могу уйти ради кофе: так много еще нужно сделать. Мы не вольны распоряжаться своим временем, не то, что вы, свободные художники: вы же живете за счет общественных заказов.
– А нельзя ли без ехидства? Со временем кто-нибудь оценит мои скульптуры, вот увидишь. А пока я берегу здоровье, чтобы насладиться успехом, когда он придет, и ты будешь умничкой, если последуешь моему примеру.
– Но мне необходимо это закончить.
– Тебе это не удастся, если схватишь воспаление легких. Поторапливайся, надевай пальто… или оно уже на тебе? Я тебя приглашаю и не принимаю никаких отказов.
– Хорошо, хватит меня ругать. – Тереза накинула на плечи толстую шерстяную шаль, завязала ее узлом. Как заметит Уэсл, пальто она надела еще раньше, пытаясь согреться. Она выключила газ и свет – надо экономить! – и, заперев дверь, вышла вслед за ним на лестничную площадку.
– Вижу, дела идут по-прежнему не блестяще, – сказал Уэсл, когда они спускались по лестнице, ловко избегая подгнившие ступени.
– Боюсь, похвастать нечем.
– Осторожно, здесь скользко, – предупредил Уэсл, когда они пересекали площадку, на которую через разбитое слуховое окно намело снегу.
– Да знаю я, знаю. Надеюсь, здесь не заколотят окна, не то на лестнице станет совсем темно.
Уэсл спустился вниз и распахнул дверь на улицу.
– Что вам действительно необходимо, мисс супермодельер-1991, так это приличное помещение для работы.
– Что мне действительно необходимо, так это чудо, – ответила она, скорчив гримасу.
В сточной канаве валялась брошенная кем-то утренняя газета. Она размокла от снега и слякоти, так что можно было прочитать лишь часть заголовка: ВОСКРЕШЕНИЕ ИЗ МЕРТВЫХ!
Проходя мимо, Уэсл пнул газету носком своих «луноходов». А Тереза вообще ее не заметила.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Когда такси, высвечивая фарами путь в густом мраке, свернуло на Кенсингтон-стрит, Гарриет наклонилась и через приподнятое стекло, отделявшее ее от водителя, попросила:
– Остановитесь здесь, пожалуйста.
Взвизгнув тормозами, такси остановилось. Гарриет посмотрела на счетчик, достала из сумочки банкноту и протянула ее шоферу.
– Спасибо. Сдачи не надо. – Она выскочила на мокрый от растаявшего снега тротуар и вытащила свои сумки. Слава Богу! Наконец-то она дома!
По дорожке, ведущей к дому, она почти бежала. Здесь, на первом этаже высокого старого здания, знававшего лучшие времена, она снимала квартиру. К общей входной двери вели три каменные ступени. Гарриет поднялась по ним и едва успела вставить ключ в замочную скважину, как услышала шаги по дорожке у себя за спиной и мужской голос, произнесший:
– Извините!
Она обернулась удивленно и несколько настороженно.
– Что вам угодно?
– Мисс Варна?
В голосе мужчины слышались властные, но не угрожающие нотки, а его пальто с поднятым воротником выглядело вполне респектабельно, однако Гарриет почему-то охватило чувство тревоги.
– Кто вы такой? – спросила она резко.
– Я Том О'Нил. Беспокою вас по поручению страховой компании «Бритиш энд космополита иншуренс». Я заходил к вам, но мне никто не открыл и в квартире не было света. Я уже собрался уходить, как вдруг подъехало ваше такси.
– Благодарю, но я не нуждаюсь ни в каком страховании, – Гарриет распахнула дверь и вынула ключ из замочной скважины, – Извините.
– Я не продаю страховые полисы. Я хочу поговорить с вами совсем о другом. Речь идет о Поле Варне. Это ваша мать, не так ли?
Гарриет застыла от неожиданности и разозлилась на себя за то, что не поняла сразу же, как только он упомянул о страховой компании, причины его визита. Ей просто не пришло в голову. Конечно, если поразмыслить, можно было бы догадаться, что без обязательного расследования никак не обойтись, но весь долгий перелет она думала только о последствиях этой газетной заметки лично для нее. Она не предполагала, что, возможно, эта новость затрагивает чьи-то финансовые интересы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63